Утром, выходя из дома, Илья Михайлович ещё раз взглянул в зеркало, поправил галстук, поцеловал супругу Лену и закрыл за собой дверь. Сбегая по лестнице вниз с четвёртого этажа, вдоль давно уже облупившихся от старой зелёной краски стен, направился к почтовому ящику, извлёк оттуда долгожданный журнал "Нефрология и урология", в котором должна была быть опубликована его статья. Там же находились ещё два письма и счёт на оплату электричества. Не терпелось убедиться в наличии его статьи в журнале, но он это сделает в мягком вагоне поезда, отправляясь сегодня в Киев для участия во Всесоюзной конференции нефрологов. Настроение его было приподнятым и, растегнув свой коричневый из мягкой кожи портфель, подаренный ему к сорокалетию сотрудниками кафедры, положил туда почту. Счёт на электричество оставил в почтовом ящике и ускоренным шагом направился к остановке автобуса. Нет, в набитый до отказа автобус ему не сесть и пять остановок, время позволяет, придётся пройти бодрым шагом к областной больнице, на базе которой размещены кафедра терапии, лекционная аудитория и его кабинет доцента.

До лекции оставалось ещё 15 минут. Илья Михайлович снял пиджак, одел чисто выглаженный халат и достал из портфеля журнал, пахнущий ещё типографской краской. Ему не терпелось убедиться в наличии его статьи в журнале. Ожидаемую статью "Острая почечная недостаточность при криминальных абортах" он нашёл на 32 странице и это доставило ему дополнительные положительные эмоции. Тема лекции, которую предстоит читать сейчас медикам-шестикурсникам, также посвящена острой почечной недостаточности. В ней он обязательно приведёт и истории болезни, описанные им в этом журнале. Стрелка часов приближалась к 9 часам. Илья Михайлович взял папку с лекцией, иллюстративные слайды, закрыл кабинет и направился в лекционную аудиторию.

Шум в аудитории стих, как только распахнулась дверь и Илья Михайлович вошёл в аудиторию. Демонстрационные слайды к лекции он вручил Игорю Алексеевичу, молодому аспиранту кафедры, сидящему за столиком с эпидиаскопом и, взойдя на сцену лекционного "амвона", прошёл между длинным столом и чёрной настенной демонстрационной доской к кафедре, на которую положил папку с лекционным материалом. Окинув взором загоревшую после летних каникул бело-халатную студенческую публику, исполнившую стоя обязательный традиционный ритуал приветствующий лектора, Илья Михайлович взаимным приветствием студентам ответил "добрый день" и плавным жестом ладони сверху вниз разрешил сесть.

Воцарилась тишина – тест студенческого интереса к лекции. В установившейся тишине студенты и лектор как бы напряженно изучали друг друга – они его одного, он взором всех. Илье Михайловичу внимание это льстило, потому как помнил немногих лекторов своей студенческой жизни, у которых была такая же рабочая тишина в аудитории. А значит в педагогическом профессионализме он мог ассоциировать себя с ними, к чему и стремился! Как и они, он прекрасно владел излагаемым, без прикованности к рукописному тексту, материалом лекций. Приводил множество примеров из собственной клинической практики многолетней работы в отделениях нефрологического профиля клинических баз Луганска и Киева.

– Из Славяносербска Луганской области, – начал Илья Михайлович, – в областную больницу, санитарной авиацией доставлена в крайне тяжелом состоянии Будакова Нина 34 лет, мать троих детей, с сепсисом, осложнённым острой почечной недостаточностью после криминального аборта, произведенного введением в шейку матки фикусовой почки. Несмотря на активное лечение с применением "искусственной" почки, больная умерла. На вскрытии – гангренозная матка, генерализованный сепсис.

Криминальный аборт – наиболее частая причина сепсиса, к тому же ещё и часто усугубляющийся острой почечной недостаточностью. Но существуют и другие многочисленные причины для возникновения этого тяжелейшего осложнения, которые мы и разберём на этой лекции, – подытожил предлекционную "увертюру" Илья Михайлович.

После шокирующего вступления лектора лёгким дуновением ветерка зашелестели листы лекционных тетрадей и снова возобновилась тишина – готовность и внимание к восприятию лекционного материала, необходимого будущему врачу, достигнута!

– Итак, "Острая почечная недостаточность", – несколько повысив голос, ещё раз объявил тему лекции доцент.

Илья Михайлович в своей стихии! Как свободно льётся изложение материала. Вот он говорит о многочисленных причинах возникновения этого грозного осложнения, включая инфекционные заболевания, ожоги, отравления, ошибочная врачебная тактика и о многих, многих других факторах. Наглядность сказанного подтверждается великолепно выполненными красочными слайдами. Илья Михайлович хорошо владеет элементами лекторского мастерства – и голосом, и жестами, и даже взглядом, акцентирует внимание на наиболее важных моментах излагаемого материала. Перечисляя применяемые женщинами способы криминальных абортов с развившейся у них острой почечной недостаточностью он использует примеры из своей собственной клинической практики. Здесь и введение в полость матки различных растворов /фурацилина, мыла, спирта, бензина и др./, и инородных тел в шейку матки /спицы, ручки, растения/, и механические воздействия /удары по животу, прыжки после обильной горячей ванны/. На что только не способны женщины – только бы покончить с нежелательной беременностью! В период отчаяния они не думают, да и откуда им знать, о возможных осложнениях – сепсисе, токсическом шоке, кровотечениях, перитоните, острой почечной недостаточности и других многочисленных осложнениях или впоследствии /если выживут!/ – бесплодии, эндометрите, внематочной беременности. А если и знают, то полагаются на "авось пронесёт" или успешную медицину. И даже на смертном одре /парадокс!/ не выдают своих "киллеров" – бабок-знахарок, с которыми заключили денежный "контракт". Этакий "симптом партизана", мол – "не выдам, если что..." Вот почему и преступления таких исполнителей остаются, как правило, без наказания!

Эмоциональное, возбуждающее слово лектора трансформируется в энергию, способствующую убеждать студента в правомерности излагаемого материала. И тишина в аудитории – подтверждение сказанному. Илья Михайлович любит свою профессию, к которой стремился через все тернии на пути к ней. Любил в ней и кафедральную суету, и студентов, и кафедральные заседания, и приём зачётов и экзаменов, и написание многочисленных методичек, и научную работу, вознаграждением за которую были поездки на научные конференции, симпозиумы и съезды. Он никогда не сплетничал о своих коллегах, опальных или приближенных к ректору или заведующему кафедрой. И руководствовался словами своего любимого писателя Френсиса Скотта Фитцджеральда, писавшего: – "Понятно, удовлетворенности тем, чего ты достиг в тобою избранном ремесле, не испытать никогда, но я лично не променял бы это ремесло ни на какое другое!"

– Лекция окончена, – Илья Михайлович окинул взором аудиторию, – и в оставшиеся несколько минут времени прошу вопросы.

Староста курса, бедовая и всегда активная Наташа Лисянская, уверенно шедшая к "красному" диплому, первая выбросила руку.

– Чем обусловлена такая ядовитость фикусного растения, приведшая к столь стремительному фатальному исходу больной?

– Видите ли, некоторые "смелые" женщины издавна используют метод введения фикусовой почки в шейку матки для прерывания нежелательной беременности и в некоторых случаях, подчёркиваю – только в некоторых, достигают-таки успеха в выкидыше, спустя сутки после криминальной манипуляции. Всё зависит от иммунной системы организма и вирулентности внедрившегося бактериального агента. Но вирулентность бактерий, внедрившихся с сокодвижением из земли в фикус и сохранившихся в нём живыми на протяжении всего роста растения, чрезвычайно высока. Их называют клостридинами и при попадания в матку они вызывают газовую гангрену с последующими сепсисом и острой почечной недостаточностью. Кстати, клостридины использовались японцами во Bторой мировой войне для наполнениями ими снарядов, осколки от разрыва которых значительно увеличивали смертность среди раненых.

Илья Михайлович вошёл в раж, но на часах, обозримых для всех студентов на стене аудитории, минутная стрелка, качнувшись, сомкнулась с часовой, обозначив тем самым окончание лекции.

 Осень – пожалуй самое яркое и красивое время года! Илья Михайлович сидел в своей доцентской, называемой им своей кельей, и любовался из окна буйством ярких красок листвы и мягким красочным покровом опавших листьев. Восхищение творением природы вызывало в нём особенное чувство жизнелюбия. А в сентябре ещё любил он ласковое солнце и мелкий дождик, называемым "слепым". И "бабье лето" впереди с ещё ярким, но уже прохладным воздухом. Ну как же не любить эту раннюю осень! "В другие месяцы – нам никогда не испытать оранжевого цвета" – восклицала Белла Ахмадулина.

С началом сентября, после жаркого лета, в свою almamater возвращаются с отдыха сотрудники и студенты, и университет снова оживает своей плановой жизнью. Собственно, новый год в университете и начинается с сентября. Как же Илья Михайлович любил сентябрь! И может, потому ещё, что в сентябре женился он и в сентябре родился сын, и с сентября аспирантура, и в сентябре защита диссертации. И в результате всех этих совпадений у него как бы сформировалась сентябрьская доминанта в ожидании – "Что этот месяц мне готовит?" – мысленно пропел Илья Михайлович свою интерпретацию арии Ленского... Вот и "приготовил" – сегодня едет он на конференцию в Киев с важным для него докладом и, наконец, готовой его рукописью монографии, одобренной и принятой медизданием в план публикаций.

Ах, как хорош сентябрь! Вот только почему-то вдруг Илья Михайлович вспомнил и печальную дату десятое сентября – день, в который Всемирной организацией здравоохранения ежегодно проводится Всемирный день предотвращения самоубийств?! Наплыв сентиментальных эмоций Ильи Михайловича угас и перекинулся на недосказанную им на лекции историю болезни, да и жизни, Нины Будаковой, "нанявшей" для себя "киллера", бабку-знахарку, которая и произвела неумышленное, по юридической терминологии, убийство. По сути – неумышленное самоубийство! Какими непреодолимыми проблемами грозила ей эта беременность? Какие тайные мотивы вели к этому? Ведь с мужем, бывшим одноклассником, жили душа в душу. Семья была устойчива, у них росли трое девочек – 6, 8 и 14 лет. О фатальной беременности жены Николай не знал – "Нина сказала, что уезжает на пару дней к сестре по делу". А "делом" оказалось страшное ею задуманное.

И вот уже в больничной палате на больничной койке лежит безнадёжная к жизни его любимая Нинуся. И обезумевший Николай, склонившийся над ней, обливаясь слезами, причитает:

– Как мне жить без тебя?.. Кто тебе это сделал?.. Скажи, и я убью её... Был бы четвёртый ребёнок... Что я скажу нашим девочкам?.. Боже, они ещё не знают...

Проникали ли эти душераздирающие причитания, срываюшиеся на крики, через слуховые анализаторы отёчного головного мозга его Нинуси?

Николая пригласили в кабинет – успокаивали, отпаивали валерианкой...

– А может?.. – впивался глазами в доктора Николай.

– Может... может... приходите завтра, – выговаривал в сторону доктор.

– Доктор, я ещё побуду с ней немного... я тихо буду вести... я понимаю... больные... и надо идти к моим девочкам... я тихо...

Он гладил её сухую руку и волосы, влажным марлевым тампоном смачивал покрытые язвочками губы. Из одутловатого, отёчного, жёлто-серого её лица, с опухшими веками, через жёлтые с кровоизлияниями склеры, на мужа смотрели виновато-безжизненные зрачки и губы шевелились, намереваясь что-то сказать ему. И Николай наклонился над ней, ухом прислонился к губам её:

– Ниночка, повтори ещё раз... ты что-то говоришь?.. что ты хочешь?  

– Коля, женись на моей разведенной сестре... Ты ей всегда нравился... Ради детей... – еле слышно шептала она и Николай расслышал это.

Глаза закрылись и она ушла в себя – болезнь, поселившись в её теле, диктовала своё поведение. Николай беззвучно плакал и шептал:

– Нинуся, отдыхай... я завтра приду... там девочки меня ждут, – как бы оправдывался Николай.

Назавтра он пришёл в... морг. 

    Маленькая часовенка при больнице. Её тело в гробу. Священник, комкающий фразы, – ему только что сообщили, что следующий покойник уже ждёт своей очереди... Аминь.

Ох, как память безжалостно подсовывает трагические ситуации из истории врачебной практики, заставляя вновь сопереживать Илью Михайловича то, что уже пережито им в своё время и должно уже быть вытеснено последующей повседневной жизнью врача. И всё же мысль, что "надо было не ограничиваться только выскабливанием гангренозной матки, а ампутировать её, как источник генерализованного сепсиса". И тогда... может быть, призрачная надежда возращения к жизни Нины ожила б, как сказочная птица Феникс из пепла?..

Включил "Спидолу", настроенную на волну классической музыки, и жизнеутверждающая мелодия 40-ой симфонии Моцарта наконец отвлекла Илью Михайловича от навязчивой доминанты профессионального негатива.

А за окном играли краски багряной осени и птицы кричали, и, хлопая крыльями, перелетали с ветки на ветку.

 * * *

Поезд в Киев отправлялся в пять часов вечера, хотя это время суток начала сентября никак не согласуется со словом "вечер" – солнце на небе чистейшего синего цвета выполняло ещё свою функцию – светить и греть. Войдя в комфортабельное, уютное, чисто прибранное купе спального вагона, Илья Михайлович поставил свой небольшой коричневый кожаный чемодан в верхнюю нишу, предварительно изъяв оттуда сменную одежду, гигиенический несессер, и присел в ожидании соседа-попутчика. Последний, если окажется интересным собеседником, станет составляющим его комфорта и настроения в поездке. Объявили об отправлении поезда, но Илья Михайлович оставался в одиночестве. И только когда поезд тронулся и медленно поплыл вокзал, дверь купе отъехала и вошёл молодой рослый мужчина, сильно пахнущий дезодорантом и куревом, в спортивном костюме и с сумкой "Adidas" через плечо.

– Ну, давайте знакомиться. Я – Василий, – объявил себя новому знакомому попутчик и протянул руку для пожатия.

– Очень приятно. Илья Михайлович. Вы в Киев?

– Да, на футбол болеть за "Динамо" с немецкой "Баварией". Наверное, половина состава нас-фанатов едут. Вы не болельщик?

– Только по телевизору... иногда.

– А цель Вашей поездки можно узнать? 

– Научная конференция.

Похоже, Василий уже не слышал ответ и, достав из сумки бутылку армянского коньяка, предложил:

– Мы в соседнем вагоне хотим посидеть с братвой. Присоединитесь?

– Нет, спасибо.

– Ну, тогда, вот что – на ночь дверь можете закрыть, меня не ожидайте, ключ от купе у меня есть. Только не используйте ограничитель двери. Ну, отдыхайте, – сказав это и, оставив билеты на столике, сразу же выбежал из купе. Видимо, там его уже ждали и ему не терпелось скорее влиться в свою компанию "по интересам".

Вошла проводница и забрала билеты – она была молодая, ласковая, доброжелательная, с приятным голосом. Спросила:

– Чай будете?

– Обязательно, с лимоном и, пожалуйста, если можно, печенье. 

Вернувшись, проводница, улыбаясь, поставила чай в тонкостенном стакане в мельхиоровом подстаканнике и, выложив пачку московского печенья "Юбилейное", вышла, пожелав приятного аппетита. Закрыв купе, Илья Михайлович переоделся, раздвинул занавеску на окне и приготовился к трапезе. За окном смотрелся ландшафт – стриженые серо-жёлтые поля и в золотом одеянии деревья, освещенные заходящим осенним солнцем, неслись вместе с мчащимся поездом.

Оставшись в одиночестве, не сожалея о несостоявшемся общении с футбольным фанатом, пахнувшим куревом и резким дезодорантом, Илья Михайлович вспомнил о непрочитанной корреспонденции в его портфеле. В конверте одного из писем было приглашение в Баку на декабрьскую конференцию по проблеме почечной гипертонии. Приятное сообщение!

Обратный адрес на конверте второго письма был из города Белая Церковь, Киевской области, от Юли Савичевой. В конверт была вложена поздравительная открытка ко "Дню медработника" и письмо вполовину листа школьной тетради, в котором извинения, что "написала только спустя пять лет после выписки из больницы – не решалась"... и напоминание о себе – "Вы помните меня?.. Вы спасли мне жизнь", и снова благодарности. О себе сообщила ещё, что "переехала снова в Белую Церковь почти сразу же после выписки из больницы, два года уже замужем, детей ещё нет, но надеемся..."

Юля... Юля... Юля Савичева...

Илья Михайлович лежал в темноте, закрыв глаза, его мысли наполнились вновь пережитой драмой, теперь уже, Юли, жертвы, обусловленной человеческим фактором, едва не оборвавшим её молодость.

 В тот день, пять лет назад Юля Савичева поступила в стационар Киевского НИИ урологии и нефрологии. И был такой же прекрасный осенний день, и только любоваться им тогда было недосуг. Предстояла борьба за жизнь этой пятнадцатилетней девочки...

Да, он помнил эту историю во всех её деталях. Но помнят ли Юлю не получившие по заслугам виновники её драмы?

окончание следует

http://magazines.russ.ru/slovo/2013/79/16k.html