Д.И.Спектор (1926-2014) 

 ...В работе и учебе пролетел еще один год. Начался 1945-й. Он был наполнен радостью  побед на фронтах Отечественной войны, которая, это уже было понятно, подходила к концу. Долгожданный День Победы мы  встретили необычно. Был объявлен большой сбор. Поступил приказ надеть «форму три» (то есть, нарядную) и выстроиться на огромном плацу бригады.

 Когда наш командир Кухта объявил о Победе над проклятыми фашистами, можете представить, что творилось  в душе каждого из нас. Бескозырки  и фуражки летели в воздух, кругом кричали и радовались, вспоминая в душе своих родных и друзей, погибших на фронтах и не доживших до этого дня. Конечно, кричали: «Ура товарищу Сталину!» 

Вечером было факельное шествие во Владивостоке, потом торжественный ужин, мы пели любимые песни.  Жены офицеров испекли огромный торт, который поставили посреди бригады, и каждый, кто хотел, отламывал кусок. Мне кажется, что, несмотря на все трудности, люди тогда были добрее в отношении друг к другу, было чувство единой семьи. 

Нашей радости не было конца. После отбоя мы ещё долго обменивались впечатлениями о прожитых днях. 

Но вскоре эйфория прошла, и мы стали готовиться к войне с Японией. Во Владивостоке появилась светомаскировка. Увольнения в город были прекращены. И вот, однажды, ночью, под утро, объявили боевую тревогу. Мы выстроились на плацу нашей бригады, и командир Кухта зачитал  приказ Верховного главнокомандующего о том, что «… верный союзническому долгу Союз Советских Социалистических  Республик объявляет империалистической Японии войну». Мы  стояли, не шелохнувшись, слушая слова приказа. 

- Таким образом, - сказал Кухта, - наша бригада входит в действующую армию, и на нас распространяются все законы военного времени.

 Конечно, мысли были тревожные. Война есть война. Кто знает, сколько она продлится и как все  это окончится.

 Назавтра несколько звеньев торпедных катеров под командованием капитан-лейтенанта  Малика ворвались в один из портов Маньчжурии и потопили 11 кораблей противника, не потеряв ни одного своего катера. Через несколько дней мы узнали, что все участники рейда награждены орденами. Малик был награждён звездой Героя Советского Союза, кроме того, ему было досрочно присвоено  звание капитана третьего ранга. 

Война с японцами шла и на суше, и на море. Дважды наш катер был задействован в обеспечении десантных операций. Снаряжали и отправляли в поход моряков тщательно.  Женщины, стоящие на пирсе, кричали, чтобы мы не промочили ноги. Но веселье было показным, им просто прикрывали волненье за судьбы молодых, красивых ребят.

 Конечно, ощущения были не из легких. Но для меня те походы оказались благополучными. Вскоре  меня зачислили в состав сопровождающих на малые десантные корабли, их ещё называли «морские охотники». На них направлялись в десант пехотинцы. И вот новый поход. Вышли в море, когда было еще темно, я стоял на верхней палубе у кормы. Ходу было не много, спустили шлюпки на воду,  и по очереди солдаты  стали заполнять места в шлюпках.  Вдруг с берега ударили по нам  несколько орудий японцев. Я увидел, как одна из шлюпок перевернулась, и тут почувствовал сильный удар в затылок, что-то горячее потекло у меня по шее.  Я ещё успел дотронуться до неё рукой, увидел кровь на пальцах и потерял сознание. Очнулся в кубрике, где фельдшер перевязывал мне рану. Она оказалась глубокой, большой осколок разворотил шею и прошёл буквально в миллиметре от трахеи. Было очень больно. Когда мы вернулись в бригаду, меня положили на носилки и отнесли в медсанчасть. Доктор сказал. Что я родился в рубашке – ещё чуть-чуть, и голова была бы отдельно от туловища. Он  предложил отправить меня в госпиталь, но я наотрез отказался. Хотелось поскорей вернуться к товарищам. 

Спасибо врачам, они согласились лечить меня в медсанчасти. И начались мои муки, страдания. Меня положили на стол, вытащили осколки от снаряда, обработали и зашили большую рану, усадили на кровать, так как лечь я не мог. Я не мог даже глотать слюну. Дни тянулись медленно, а  каждое утро медсестра чистила  мои раны. 

- Потерпи, матросик, - говорила она, видишь, как повезло тебе – жив остался.  А я со слезами на глазах не показывал виду, что мне очень больно. Недели через три начала спадать температура, я сам пытался вставать с кровати, раны стали заживать. Как сказал доктор, молодой организм победил все возможные осложнения. 

 Война с Японией подходила к концу, я через окно лазарета видел военнопленных японцев. Почти все они были небольшого роста. Позже, когда я выздоровел, я сопровождал колонну военнопленных на роботу в один из заводов Владивостока. Многие хорошо говорили по-русски, работать они не хотели, и вскоре всех военнопленных отправили назад в Японию. А пока я продолжал лечение, ко мне приходили мои товарищи из нашей роты, и приносили то пачку печенья, то плитку шоколада. 

И вот настал день моей выписки. Было тепло, я с небольшим головокружением вышел во двор нашей бригады и пришел в мою роту. Я был вообще худощавым, а  после ранения похудел еще килограммов на пять. Командир нашей роты Пицюрковский подбодрил меня, обещал посадить на усиленное питание. Шли дни, я постепенно втягивался в ритм ротной жизни. 

После окончания военных действий меня и моих сослуживцев наградили медалью «За победу над Японией». Вручал сам Кухта, и мне было приятно почувствовать пожатие его руки, я уже говорил, что он был для меня олицетворением воинской доблести.

Начались обычные будни, занятия по материальной части, по политучебе, еженедельное мытье палубы в нашей роте и другие работы. 

Не за горами был новый 1946 год. Я прочел указ правительства, что студенты, начиная со второго курса, могут быть демобилизованы. Я сам не знал,  что  делать, как вдруг мой вопрос решился сам собой. Меня вызвали в штаб бригады и предложили поехать учиться в Военно-морское училище в город Севастополь. Радости моей не было предела. 

 Д.Спектор