Александр Ралот

Приключения в посёлке Молькино

На дворе 1977 год. Лето. Ура! Свершилось! Мы получили дипломы. Кто-то красные, но в основном почти все, конечно синие. Не суть важно, теперь мы все инженеры с высшим образованием. В подтверждение этого каждому из нас вручили по красивому ромбику с гербом СССР и молотками. Но стереть ладонью праведный пот со лба не получилось. Через несколько дней всех нас призвали на действительную военную службу в ряды славных вооруженных сил СССР, в качестве курсантов. В течение двух месяцев мы должны были пройти курс молодого бойца, познать все тяготы армейской жизни и успешно сдать экзамены. После чего получить заветные военные билеты с гордой записью – офицер запаса, воинское звание лейтенант!

Тут, я должен рассказать тебе дорогой мой читатель, о политической обстановке того времени. Дело в том, что именно в этот год американский президент взял да и приехал с официальным визитом в нашу страну. Поцеловались они, как полагается с нашим «дорогим» Леонидом Ильичем, да и приступили к «разрядке во всем мире». В связи с чем, нашу Советскую Армию решено было подсократить. Для начала решили уволить в запас всех младших офицеров достигших сорокалетнего возраста и не имеющих высшего образования. Однако штабные чиновники моментально нашли лазейку в этом указе. Если офицер учится заочно, то увольнять в запас его нельзя, до окончания учебы. А там как бог даст. Всё это я так подробно рассказываю для того, что бы подвести тебя читатель к тому моменту, что почти каждый офицер учебного центра в поселке Молькино – числился студентом заочником, различных ВУЗов. И каждому из них требовалось написать некоторое количество контрольных для получения допуска к очередной сессии. По прибытии к месту дисклакации, нам надлежало поменять презренную гражданскую одежду на военную. Дабы все мы, как один, выглядели в полном соответствии с воинским уставом. Вот тут у меня начались первые проблемы. Дело в том, что уже в те юные годы, я позволил себе носить одежду 54 – го размера и обувь 46-го. Всем курсантам выдали заношенные, застиранные гимнастерки образца 1945 года. Но ни одной гимнастерки размера 54 и выше в каптерке у сержанта – каптенармуса обнаружено не было. Произнеся тридцать слов (из которых 27 были матерными!) он выдал мне новый, с иголочки китель. Но зато нижнюю часть моего обмундирования укомплектовал кавалерийскими галифе сине-зеленого цвета. Сапоги по моей ноге в его арсенале нашлись, но вот натянуть голенище на мои икры не было никакой возможности. С согласия начальства, я разрезал казенное имущество, то есть ножом раскромсал голенище так, что бы сапоги все же могли украсить мой экстравагантный наряд. Пока я прихорашивался в каптерке, на плацу происходила раздача контрольных работ. Эти задания бывшие студенты, а ныне бесправные курсанты обязаны написать и решить, в кратчайшее время. Мне как самому последнему, пришедшему на плац, достались контрольные работы по «Маркситско – Ленинской философии» и «Научному коммунизму». Надеюсь, что еще живы и здравствую те люди, которым приходилось сталкиваться с этим учением. Они меня однозначно поймут!

Делать нечего. Отказаться-то невозможно. Пошел я в ленинскую комнату и о счастье моё. Нет там первоисточников. Подшивка газеты «Правда» есть. Полное собрание сочинения речей Л. И. Брежнева, Суслова и Устинова – присутствуют, а вот классиков – нет. Почему – не моё дело. Я бегом к замполиту. Так, мол и так, задание у меня есть, а первоисточников нет, значит мне требуется увольнительная, в славный город Краснодар, для посещения публичной библиотеки имени А. С. Пушкина. Ответственный, за полит работу с контингентом многозначительно фуражку снял. Затылок почесал, да и пошел в штаб оформлять мне нужные бумаги. А знакомый писарь мне еще и бумагу сварганил с печатью и подписью, что мол сапоги свои я не сам испоганил, а сугубо по необходимости. Так вот и получилось, что после трех неполных дней армейской службы, я оказался в увольнительной, и все благодаря отцам – основателям научного коммунизма. Схожу я радостный на вокзале родного города, перед глазами уже мамины пироги мерещатся, думаю, на троллейбусе домой поехать или раскошелиться и такси взять. Не успел я додумать эти сладкие мысли, как передо мной офицер и два солдата при нем, с автоматами и штык – ножами. Всё как положено.

– Товарищ военный, извольте предъявить ваши документы!

Достаю увольнительную, все честь по чести. А сам уже в сторону стоянки таксомоторов глаза скашиваю. Но не тут-то было.

– В автомобиль военной комендатуры бегом мааааарш.

И оказался я вместо родительского очага в помещении городской комендатуры.

– Как вы посмели, товарищ военнослужащий, позорить всю Советскую Армию. Кто вам это позволил – капитан смотрел на меня примерно так же как Владимир Ильич Ленин на мировую буржуазию.

– Так, это, что выдали, в том и хожу. Съежившись под взглядом офицера, лепетал я.

– А сапоги казенные, по какому праву испоганил?

Тут, я вспомнил, что у меня в кармане есть еще одна бумага, писарем родным сотворенная. Достал, показал, что не по своей воле, а токма ради прохождения службы, ну и так далее. Капитан долго звонил в мою часть, ругался матерно. (это у них, у военных, наверное такой профессиональный сленг выработался). А потом подал уже известную мне команду.

– В автомобиль военной комендатуры бегом мааааарш.

Приехал я домой не на такси, а на настоящем военном авто. И знаете, что батя родимый, сказал мне при встрече.

– Шо, сынок, ужо, выгнали. Выходит ты у меня такой непутевый, что даже в нашей армии не сгодился. Да еще и на моторе привезли, это значит, что б по дороге обратно не сбежал. Ну, давай заходи, гутарить будем. Вот вам и марксистско – ленинская философия. За успешное выполнение задания командования, и учитывая тот факт, что, будучи на гражданке я имел честь быть старостой учебной группы, меня произвели в сержанты с полным правом ношения трех желтых лычек на каждом погоне! Теперь я не просто курсант, а командир отделения состоящего из таких же, как я выпускников Краснодарского Политехнического Института. И конечно теперь я главный по нашей палатке. То есть отвечаю не только за себя. А еще и за десяток шалопаев, с которыми слопал за годы учебы не один пуд соли и не только ее одну. Как же утром хочется поспать, когда еще не жарко и в палатку проникает ласковый ветерок. Так нет же команда подъём кому дана, спичка уже горит. Ну и так далее, служившие меня поймут. А еще койку заправить надо. И не абы как, а специальными палочками уголки отбить. Как говорит наш старшина Дюбош: «надоть значит надоть». Короче, отбить я не успел. Заправить койку, конечно заправил. Но не по армейскому, а как обычно дома кровать заправляю. Ну, в общем, как всегда. И надо же такому случиться, что командующий курсами полковник Нечипоренко решил именно в тот день самолично, проверить порядок в наших палатках. Голос, которым звал меня дневальный, я не забыл до сих пор. «Ерихонская труба» тихо стоит в сторонке. Я стал перед полковником навытяжку, тем самым чуть не поднял палатку своей головой. Полковник был ниже меня головы на две. Поэтому, снял фуражку и смотрел на меня устало и обреченно – снизу вверх.

– Сержант посмотри на мои седины.

Я молчал.

– Нет, ты посмотри на мои седины.

Ты их видишь или у тебя повылазило?

– Виииижу – еле слышно пролепетал я.

Ну, я если видишь, то как ты думаешь, сколько лет я в армии.

– Не знааааю. Наверное, мноооооого.

– Очень много. Больше чем ты живешь на этом свете – полковник пытался стать на цыпочки, что бы смотреть мне в глаза прямо. Получилось плохо.

– И за всю свою армейскую службу, я не видел койки заправленной хуже, чем твоя! Значит так. Слушай сюда. В свободное время, будешь заправлять все койки этой роты. Лично приду и проверю.

Вы бы видели глаза моих товарищей, когда после тяжелого дня они не могли даже присесть на краешек своих кроватей, в ожидании высокого начальства. Полковник, как и обещал, пришел. Всё проверил. Ничего не сказал и ушел.

В конце сборов, он лично принимал у меня экзамены. В целом остался доволен. Но в конце пожелал.

– Ты хлопец, молодец, все справно выучил, но в армию не ходи, не надо, это не твоё. Ты у нас кто – мельник. Так и мели свою муку, солдат корми, о це дило. А еще это, ты побыстрее, женись. Пусть за тебя жинка кровати застилает.

Так уж сложилось, что я в армии больше не служил. Но если понадобится, армейскую койку застелю, как того требует строгий ротный старшина!