Памяти В.М. Тупикова

Нет, речь вовсе не о шедевре зодчества, который уж сколько лет красуется на высокой отвесной скале вблизи крымской Ялты, сотни раз воспетый поэтами и прозаиками, и чей блистательный вид буквально притягивает  местных и заезжих художников. На этот раз речь о самом настоящем ласточкином гнезде, подобных которому, смею заверить, не было, да и не будет.

Закончив свои дела под землей, главный маркшейдер шахты Тупиков выезжал по стволу на поверхность. Клеть была наполовину пустой: две его молодые помощницы, работницы маркшейдерского отдела, да еще какой-то слесарь, в срочном порядке вывозивший наверх поломанную деталь.

Ехали молча, думая каждый о своем. За створчатыми дверцами клети, которые открываются только внутрь, чтобы какой-нибудь зевака случайно не выпал, молниеносно проносились вниз металлические поперечные балки да серебристые в свете ламп капли воды, от которой в шахте никуда не деться, а нужно только вовремя откачивать.

Тупиков торопился поскорее выехать, потому что скоро подвалит отработавшая свое рабочая смена, неугомонная, болтливая, набьется в клеть под завязку, так что стволовые с трудом закроют дверцы, – и пойдет молоть, что попало, пересыпая болтовню солеными словцами… А с ним же девчонки, молодые специалисты, которых он знакомит с горными выработками.

Спешил и, слава Богу, успел.  Диспетчер дал команду подать клеть раньше положенного, стволовой отстучал четыре сигнала (спуск-подъем людей), и вот теперь они стремительно мчатся вверх, на-гора, крепко, по инструкции, держась одной рукой за поручни. Девчонки уже наслышаны, а Тупиков не раз испытал на себе, как иногда включается предусмотрительная «защита», и слишком разогнавшаяся клеть разом останавливается и начинает прыгать вверх-вниз, как шарик на резинке. Вот тогда-то у нарушителей инструкции, игнорирующих эти поручни, и подкашиваются ноги. И хорошо, если только подкашиваются, а то ведь можно и поломать.

Сегодня машинист был опытный, заблаговременно снизил скорость, и последние десятки метров тянул медленно и без короткого подергивания, которое всегда неприятно щекочет людям нервы. И почти у поверхности, на одной из металлических балок, Тупиков с изумлением увидел… ласточкино гнездо! Оно промелькнуло быстро, и можно было бы подумать, что это ему показалось… Но… но не может же быть, чтобы показалось! Он же не сонный и, прости Господи, не пьяный! Настоящее ласточкино гнездо! Но как смогла облюбовать себе такое шумное полу мрачное место эта красивая и по-королевски элегантная птица!

Родившись в деревне, Тупиков знал, что ласточки совершенно не боятся людей и лепят свое гнезда практически  на виду, под стрехами хат и могут запросто залетать в открытые сени.  Да и кто посмеет обидеть такую красоту! Воробьев – тех стреляют из рогаток; вот им, беднягам, и приходится постоянно опасаться, упорхать, едва завидя вблизи человека. А ласточкам все рады, особенно желторотым птенцам, которые, широко открыв свои рты, просто-таки дрожат от нетерпения поскорее получить желанную мошку.

Увиденное гнездо было пусто. То ли старое и заброшенное, то ли красавица-хозяйка куда-то отлучилась.

Занимая должность главного маркшейдера, Тупиков не обязан был спускаться под землю каждый день. Да и каждую неделю тоже. И когда ему снова довелось выезжать на поверхность, он увидел в гнезде несколько птенцов, что снова привело его, шахтера и поэта, в настоящий восторг.

– Нет, вы видели, ребята! – воскликнул он, поворачиваясь к стоящим сзади горнякам. – Вы видели это чудо – ласточкино гнездо?

– Где – в стволе?! Да не может быть!

– А где? Где? – запоздало завертел головой другой.

– Чего – не может быть? – подключился еще один. – Мы тоже с пацанами видели. Там, ниже, на балке…

– Как же она туда залетает?

– А кто ее знает! Двери же у ствола широченные и почти не закрываются.

– Да и двери, и окон сколько пустых, выбитых! Залетай и вылетай!..

– Да залететь-то можно. Но как молодых птенцов учить? Этого я не пойму. Как они там будут пробовать летать? Выпорхнул и – вниз? Побьются же все.

– Да-а, во-о загадка! Загадала птичка-невеличка.

Из клети выходили молча, словно озабоченные этим вопросом.

Тупиков не орнитолог, о жизни пернатых знал поверхностно. Но помнил, что птенцы ласточки, как, наверное, и иных птиц, вырастают очень быстро, так же быстро учатся летать, а потом… Кто его знает – что потом. В деревне он не следил, тем более что был вывезен на Донбасс ребенком и помнит только хату под камышовой крышей, где, по словам его земляка, прекрасного воронежского поэта Анатолия Жигулина,

Жили пчелы в камышовых крышах –

В каждой камышинке по пчеле.

Пчелы и такие вот, одетые в изящные «фраки», ласточки.

Вечером того же дня Василий сел за письменный стол и написал стихотворение «Диспетчеры», как раз об этих маленьких пернатых, которые просто не выходили у него из головы.  Вскоре оно было напечатано, и потом печаталось еще не раз. И так понравилось  знакомой Василию  львовской поэтессе Любови Горбенко, что она также опоэтизировала этих малышей ласточки, назвав свое стихотворение «Рассказ Василия Тупикова».

Что же на самом деле было с птенцами дальше – так никто и не узнал. Может, научились летать даже в таком вот крайне ограниченном пространстве, и, покинув это гнездо, начали самостоятельную жизнь, а может, и…

Нет, ни о чем другом думать не хотелось!

2016 г.