Александр Ралот

— Ганс, подойди ко мне. — Фельдфебель Иорке протянул солдату бинокль. — Глянь туда.  Ты же вчера крепче кофе в рот ничего не брал? Солдат прильнул к окулярам. С высоты, на которой закрепилась рота, было хорошо видно как, в окопах противника, низкорослые люди,  в длинных, средневековых одеяниях, стучат в бубны. Ветер доносил до окопов низкие, непонятные звуки.
— Рядовой Лееман. В отличие от меня, старого вояки, ты до войны целый год протирал брюки на скамейках берлинского университета.
— Я воль. Гер фельдфебель.
— В таком случае ответь мне на вопрос. Как по-твоему, эти русские от безысходности и бессилия уже обращаются за помощью к  шаманам? Или мне всё это мерещится? С перепоя.
Произнесённая фраза стала последней в жизни Иорке. Бесшумные стрелы, выпущенные в  утреннее небо, описав дугу,  отобрали жизни у него и рядового Ганса.

***
— Майор! Что это за представление утроили твои тувинцы? Для них, что? Устава не существует? Вырядились в какие-то балахоны с кисточками, гремели бубнами и горланили чёрт знает что! Песня не песня. Слов нет, только звуки. Как вообще у них это получается?
Командир батальона прятал за спиной недоеденный сухой паёк.
— Горловое пение! — Товарищ полковник. Только они так и могут.  Национальная особенность.
— А тарабанить в бубен и демаскировать себя перед врагом тоже национальная особенность? За такие дела и под трибунал загреметь можно.
— Осмелюсь доложить! Военная хитрость.
— Что? Какая хитрость?
— Военная, то есть охотничья. Они просят своих богов даровать им удачу в охоте на зверя.
— И что? Получили дарование?
— А то как же. Обязательно. Уничтожили роту врага, целиком. Наши уже обживаются на высотке. Захватили оружие и главное, оперативную карту.
— Это как? Я не слышал ни одного выстрела.
— Осмелюсь доложить, стрелами.
— Чем? Не понял! Повтори!
— Стелами. Товарищ полковник. Правда, со стальными наконечниками. Кузнец из соседнего села вчера весь день ковал. Шаман в бубен стучал. А лучники в это время фашистов  высматривали.
— Спектакль устроили на передовой? С песнями и плясками! Майор слушай мой приказ! Это средневековье прекратить! Раз и навсегда. Не дай бог союзники про  шамана и стрелы пронюхают. Сразу не оберёшься! Вы бы ещё с дубинами и пиками на фашистские пулемёты пошли.
— Не могу—товарищ полковник.
— Чего ты не можешь?
—Запретить им шаманить, не могу.
—Как, это не можешь? Ты командир части или дамочка «кисельная»?
— Они граждане другого государства. Тува де—юре является самостоятельной, суверенной страной.
— При чём здесь какой-то Юра? Толком можешь объяснить?
— Вы товарищ полковник, я извиняюсь, у нас человек новый. Всех тувинских тонкостей не постигли. Извините за каламбур.
— За, что тебя извинять?— Перебил подчинённого полковник.
— За тувинцев. Они иностранцы. Не советские. Их республика объявила войну Германии в тот же день, что и мы. Следовательно, добровольцы не совсем солдаты Красной Армии. И я не могу им приказать не следовать своим вековым обычаям. Он хотел ещё что-то добавить, но в блиндаж вбежал здоровенный хохол-связист.
— Товарищ полковник дозвольте доложиться командиру нашенскому, то есть я хотел сказать, майору. Дюже новость гарная.
Полковник молча кивнул.
— Араты фрицев выбили из села и шугают аж до самой речки. Просили подмогу не посылать. Гутарят, что сами сладят. Дюже на немчуру злые.
— Сержант! — Полковник обратился к связисту. Передай им, что мне нужен один, но толковый «язык». Желательно офицер. Пусть доставят пленного прямо в штаб.
— Я конечно, зараз передам. Только они того, в плен никого не берут. Всех на месте решают. И сами завсегда до последнего дерутся. Так у них принято. Извиняюсь, но эти нехристи слово «плен» никак не разумеют. Нету в тувинском языке такого.
В блиндаже на мгновение повисла тишина.
— О це, конечно, добре! — Полковник улыбался. — Нечего с этими гадами церемониться. Чем больше истребим фашистов, тем быстрее войну закончим. Но «язык» мне всё же нужен. Майор позаботься об этом. И ещё. После боя пусть твой политработник проведёт с этими воинами беседу. У нас здесь регулярная армия, как-никак. А это означает единая для всех форма одежды и знаки различия, и всё такое. Халаты с кисточками, амулеты и бубны пусть в повозках возят, а воюют строго по уставу. Хотя, если честно, победителей не судят.

***
— «Der Schwarze Tod». «Der Schwarze Tod». «Der Schwarze Tod»—Чёрная Смерть, чёрная смерть, чёрная смерть — меланхолично переводил молоденький лейтенант слова пленного немецкого офицера.
— Это я уже понял, что дальше?— Полковник смотрел в окно на бескрайние поля, сплошь заросшие бурьяном.
— Военнослужащие нашей доблестной армии считают узкоглазых восточных варваров потомками Аттилы. — Переведя эти слова, лейтенант непроизвольно ухмыльнулся. — Солдаты вермахта, увидев низкорослых, мохнатых лошадей и развивающиеся на ветру пёстрые халаты потеряли всякую боеспособность. Всадники продолжали движение даже изрешечённые пулемётными очередями. Страшное зрелище. Настоящий ад на яву.
— Переведи ему — буркнул полковник.— Это наш ад. Мы их в него не звали. А раз пришли, то пусть ощутят его каждой клеточкой своего тела. Доставьте пленного в СМЕРШ. Пусть там с ним дальше побеседуют. Воины Аттилы. Надо же. Да у нас любой солдат этого самого Аттилу за пояс заткнёт.

***
— Товарищ командир. В этой папке все материалы по добровольцам. — Замполит стоял по стойке смирно. Вы в нашей части человек новый. Вместо выбывшего из строя назначены. А тут, как назло, бои и день и ночь. Наступление, опять же. Вот и не успел вас ввести в курс дела. Виноват.
Полковник пододвинул к себе документы. Пошарил по карманам, ища очки. Наконец, нашёл. Отпустил подчинённого и склонился над бумагами.
***
Десять процентов всего населения далёкой республики ушли добровольцами. Государственный банк Тувы передал Советскому Союзу практически весь свой золотой запас. Для нужд Красной Армии выращено и отправлено пятьдесят тысяч коней и семьсот пятьдесят тысяч голов скота. Изготовили более пятидесяти тысяч пар лыж. Четыреста тонн мяса.
Красные от постоянного недосыпа глаза полковника слезились.— Der Schwarze Tod— повторил он про себя запомнившуюся фразу. Как жаль, что эти люди не входят в состав братской семьи советских народов. Нам такие Атиллы ой как нужны.

***
Семнадцатого августа тысяча девятьсот сорок четвертого года сессия Малого Хурала Народной Республики Тува приняла решение о присоединении республики к Советскому Союзу на правах автономной области Российской Федерации.*
***
Спустя семьдесят лет внук-тинейджер решительно отобрал у меня газету.

—Дед. Ты  ведь у меня всё знаешь? Понимаешь. Училка задала  доклад, про какую-то Туву. Помоги мне её на карте отыскать. Где она вообще находится?
Я подвел своего  «потомка» к огромной карте Российской Федерации, висящей на стене.

— Существует такая байка. Говорят, когда Гитлеру сообщили о том, что Тувинская Народная Республика объявила войну Германии, он даже не счёл нужным отыскать её на карте. А зря. Тысяча девятьсот двенадцать жителей этой республики отдали жизнь в борьбе с фашистскими захватчиками. Сражались храбро. Потому имена и фамилии некоторых из них носят улицы городов и населённых пунктов нашей страны. Улица в честь всех тувинских добровольцев есть в городе Кызыле. — Я показал на карте, где расположена столица республики. — Напиши обо всём этом в докладе. Подвиг малочисленного народа нам забывать никак нельзя! Из малых побед, в конце концов, свершилась одно — наша общая огромная Победа!

*— Республика  Тыва с 1991 года один из субъектов нашей страны. Входит в состав Сибирского Федерального округа.