Дмитрий Воронин

Писатель Дмитрий Воронин проснулся от грохота, случившегося ровно в полночь на Рождество в комнате, где он безмятежно почивал на своем любимом продавленном кожаном диване. Новогодняя ёлка, доселе больше недели твердо стоявшая посреди писательских апартаментов, лежала на полу, а вокруг нее, пританцовывая, ходил какой-то мужик плотного телосложения с совершенно седой длинной бородой. Одет незнакомец был очень странно. Всю его фигуру скрывал слегка помятый длиннополый халат синего цвета, перевязанный на поясе кушаком, на голове восседала непонятного фасона зимняя шапка под цвет халата, кисти рук были спрятаны под вязаными варежками, а ноги обуты в, до блеска начищенные ваксой, полковничьи хромовые сапоги. В одной руке мужик крепко держал толстую суковатую палку с, выжженной вдоль нее, надписью «Председатель», а в другой огромный мешок с заплатой, на которой красовалась яркая кривоватая надпись «Союз писателей России». За мужиком след в след, слегка переваливаясь из стороны в сторону, мельтешила дородная женщина в белоснежном платье чуть выше обворожительных круглых коленок. Платье было сплошь усыпано искусственными снежинками, намертво приклеенными к тонкой шелковой ткани клеем «Момент». На ногах у русской красавицы блистали сафьяновые голубые сапожки, покрытые каменьями, похожими на изумруды, а на голове сидел замечательный кокошник тонкой работы, по которому постоянно бежала неоновая реклама «Союз российских писателей».

-- Вы кто?—туго соображая, протер глаза писатель Воронин.

-- Я, дед Мороз, Иванов Николай Федорович, а это, моя снегурочка, Василенко Светлана Владимировна, -- представился с низким поклоном бородатый мужик.

-- Вы, что, те самые? – ахнул от изумления писатель Воронин, сгоняя с себя последние остатки сна.

-- Ага, те самые, -- согласно кивнул в ответ дед Мороз Иванов.

-- Наши самые-присамые главные?

-- Ага, -- кивнула вслед деду Морозу Иванову снегурочка Василенко.

-- И ко мне?

-- К тебе, писатель ты наш дорогой, к тебе. И не с пустыми руками. Ты ж, Воронин, письмо деду Морозу писал под Новый год?

-- Писал.

-- Подарки заказывал?

-- Заказывал. Токо Новый год-то уже того, прошел, я и ждать перестал.

-- Ну извиняй, почта у нас в России такая, никогда вовремя ничего доставить не может. Мы поначалу со снегуркой тоже почтой хотели тебе подарки выслать, но подумали, что дойдут где-нибудь к первому апреля, а ты не поверишь и назад отправишь. Вот сами и прибыли на Рождество.

-- Ух ты! И с подарками?

-- А то, -- довольно усмехнулся в бороду дед Мороз Иванов, -- Вон их сколько – целый мешок.

-- И все мне? – недоверчиво покосился на безразмерную ношу писатель Воронин.

-- Тебе. Кому ж еще. Помогай внученька, -- повернулся к снегурочке бородатый мужик, - я буду подарки доставать по очереди, а ты их торжественно вручать станешь нашему славному писателю Воронину.

-- И нашему, -- зардевшись, скромно опустила ресницы снегурочка Василенко, -- он нам тоже нравится.

Первым подарком явилась из мешка Большая литпремия с алмазным довеском, потом Имперская без довеска но с медалью и за подписями, за ними пошли Бунинская, Бажовская, Гончаровская, Лермонтовская, Пушкинская, Шукшинская, Тургеневская, братьев Стругацких и другие, не менее важные для писателя Воронина, награды. А к каждой премии еще и по медальке снегурочка Василенко к груди обалдевшего счастливчика подвешивала, да столько подвесила, что, в конце концов, и места на пиджаке писательском не осталось.

-- Ну вот и пришла к тебе известность, писатель Воронин, чуешь ее? – снял с себя шапку дед Мороз Иванов и вытер пот с залысины.

--Чую, но не до конца, -- тяжело дыша, прошептал писатель Воронин, жадно глядя на ополовиненный мешок, -- а мне бы до конца, до самого до донышка и сразу.

-- Смотри, не надорвись, слава-то, она, потяжельше известности будет, -- посмотрел на него с сочувствием дед Мороз Иванов и вновь склонился к мешку.

-- Ничего. Выдержу, -- раздувая ноздри и покрываясь потом, задрожал от предчувствия чего-то великого теперь уже известный писатель.

-- Вот тебе «Ясная поляна», вот тебе «Золотой Дельвиг», вот тебе «Золотой Витязь», -- сунул в руки окончательно обалдевшему писателю Воронину тяжеленную бронзовую статуэтку дед Мороз Иванов, - Хватит может уже?

-- Ещё, - вытаращил от натуги глаза писатель Воронин.

-- Надорвешься ведь, -- с сомнением покачал головой дед Мороз Иванов, -- мест-то на Новодевичьем для писателей пока не зарезервировали.

-- Давай еще, -- из последних сил прохрипел писатель Воронин.

-- Тогда вот тебе ещё Большая Книга от либералов, -- дед Мороз Иванов впихнул подмышку ослабевшему писателю огромный фолиант, --а на посошок Государственная от Самого!

После того, как пурпурная коробочка от Самого очутилась в зубах писателя Воронина, он, закатив глаза, со всего размаху грохнулся на пол.

-- Вставай, писатель Воронин, - растормошила утром гения русской словесности жена, -- С Рождеством тебя. Там телеграмму тебе почтарка принесла.

-- А что в ней, читай скорее, - в волнении приподнялся на диване писатель Воронин, косясь по сторонам в поисках наградного пиджака.

-- «Уведомляем писателя Воронина, что он исключен из сообщества писателей за недостойное писателя поведение тчк Секретариат тчк», -- зачитала текст супруга и весело добавила, -- С тебя пятьсот рублей за доставку наложенным платежом, Клавка на кухне сидит, ждет.