Надежда Петрова

Все школы похожи друг на друга, входишь и видишь длинный-предлинный коридор, как трасса жизни, - путь от первого класса до десятого, где слева (или справа) предлинный ряд дверей с табличками: 1-А, 2-Б, 3-В,и наконец, вот он – 10-й…

Я часто бываю в первой городской школе на встречах с учениками: читаю свои рассказы, рассказываю о поэтах Луганщины, знакомлю с новыми, недавно вышедшими книгами друзей и литературными альманахами, так как они выпускаются малыми тиражами и не доходят до подрастающего поколения. А детям надо знать, что литература развивается, появляются новые, талантливые авторы, а то современным юношам, уткнувшимся по 15 часов в сутки в интернет, может показаться, что литература давно застоялась и, кроме Пушкина и Лермонтова, к которым у них после детского сада нет интереса, и почитать нечего.

На первом этаже городской школы стены коридора от пола до потолка красочно расписаны масляными красками учительницей рисования, влюблённой в свой предмет. Здесь березы на стенах, рядом высокие комнатные цветы: некоторые уже выше самих школьников – это заботливые девочки ухаживают за зимним садом школы. На подоконниках пластиковых окон – тоже множество горшков с яркими цветами, здесь уютно и тепло. Когда-то здесь обучалось 800 человек, сейчас – четвертая часть; закрылись шахта, трикотажная фабрика, совхоз и консервный завод, а также ряд других предприятий. Население шахтерского городка резко уменьшилось, а значит и количество детей, но школьная жизнь продолжается: на переменах звенят неугомонные детские голоса, ребята весело толпятся у входа в столовую. Потом заливистый звонок подает свой голос, дети устремляются в классы, и в коридорах стоит испытывающая тишина: тихо-тихо, на целых сорок пять минут.

Я легко иду по просторному коридору, чистые тюлевые занавески на огромных окнах, все те же яркие цветы в горшках и больших кадках, пододвинутых к свету. Навстречу мне идет моя учительница математики – Зоя Ивановна. На ней однотонное темно-синее платье, левой рукой она прижимает к себе школьный журнал, а на нем горкой – стопка школьных тетрадей. Как всегда ее волосы гладко причесаны назад и сбоку прихвачены шпилькой-невидимкой – скромная прическа из ровно подрезанных волос, она ходила с ней так много лет. Завивок наши учителя в те 60-е годы не носили. Такой Зоя Ивановна смотрит на нас из последнего школьного альбома, сделанного перед выпуском нас в большую жизнь.

Ещё издали, увидев меня, Зоя Ивановна мне радостно улыбается, я четко вижу проседь у ее виска. Это одна из моих любимых учительниц, терпеливее и внимательнее ее не было другого математика, она в тысячу первый раз будет по буковке, по циферке разжевывать каждую формулу, стирать с доски написанное, снова стучать округлым мелком по красновато-коричневой школьной доске – пока даже последний двоечник в классе не скажет: понял!

Ах, какая это была золотая учительница! Могла и объяснить, но потом – могла и спросить с нас строго. И мы ее не боялись! Это уже большой плюс, ибо некоторых учителей мы и побаивались, и – чего греха таить – сторонились, и даже не любили.

Зоя Ивановна приближается ко мне, падает в мои объятия, я чувствую ее тепло, мягкое податливое тело. Я очень рада этой встрече, я не видела ее много лет, и тут мне вдруг захотелось пошутить, задать ей тот каверзный вопрос, который я часто задаю себе: «А скажите, дорогая Вы наша, зачем Вы мучили нас на математике? Зачем нам куб суммы двух чисел? А? Вот он мне в жизни, а я окончила школу еще 50 лет назад, так и не пригодился, как никогда не понадобился и квадрат суммы двух чисел. Что с ними делать?»

Но я не успела это произнести, из глубины коридора навстречу уже идут еще две мои бывшие учительницы: Валентина Павловна – математик, и Варвара Захаровна, которая преподавала нам русский язык и литературу. Обе тоже радостно улыбаются: я была хорошей ученицей и несмотря на пройденные годы, они продолжают ко мне хорошо относиться, я это знаю.

Зоя Ивановна отрывается от меня и идет дальше, очевидно, спешит на очередной урок, а я уже обнимаю подошедших, сразу обеих, двумя руками, и мне тепло от них, словно я встретила родных людей.

Валентина Павловна – тоже математик, она же еще и бывший директор школы. Вот ее мы боялись, как огня, какая же она была строгая! Если увидит у девчонок первую челку надо лбом – пиши «пропало», обязательно вызовет на уроке и будет гонять по всему разделу математики и при этом еще скажет: «У зеркала, вижу, ты сидела долго, а вот теперь посмотрим – долго ли ты сидела над алгеброй». И все, держись! Даже с прошлого урока все формулы заставит написать. Объясняла она материал хорошо, но статус директора школы нас держал крепко, сидели мы все тихо, как мышки. А если кто из ребят успел на перемене за уличным туалетом еще и покурить, то не смели и дышать при ней, чтобы не унюхала табак. А человек она хороший, при ней никого не оставили на второй год в классе, никого не выгнали из школы – были тогда и такие меры наказания.

Учительница русского языка – Варвара Захаровна, маленького росточка, сероглазая, не громкоголосая, она жена учителя физики, нашего любимца, Михаила Яковлевича. Литература школьнику дает (я так думаю) больше знаний о жизни, чем другие предметы: тут все на примере героев прочитанных книг. Мы благодарны ей за те часы, которые она провела с нами.

Перестав обниматься, мне захотелось рассказать этим двум учительницам, как я только что чуть не пошутила над Зоей Ивановной.

Я оглядываюсь и понимаю, что она уже ушла. Исчезла! Надо же, как быстро! А ее дочь уже в который раз в интернете просится ко мне в друзья. В друзья… - повторяю я мысленно, замедленно, чувствуя внутреннюю заторможенность… Она большая… Она уже не девочка… Она взрослая женщина, ей самой уже под пятьдесят.

Внутренний толчок, я вздрагиваю, разжимаю руки… В руках у меня теплая подушка, которую я тискала во сне, и рядом никого нет! И школа эта не моя, где я училась, а учителя мои, Сентяновские.

Я дома, в постели, но еще чувствую тепло, и мне кажется, что я продолжаю улыбаться.

Что же это было со мною: я так все четко видела и чувствовала, как на яву, даже не верится, что это был сон. Мне тяжело дышать, понять, что Зои Ивановны нет уже много лет. Многих моих учителей тоже нет. Живы только вот эти: Валентина Павловна – ей 89 лет и Варвара Захаровна, которой 92 года.

Поднимаюсь с постели, подхожу к окну, еще далеко до рассвета, там, за окном вторые сутки валит снег, в кухне натужено гудит паровой котел, напоминая о себе.

Какой странный сон… Какое-то наваждение. Обычно, приезжая в соседний поселок на кладбище к маме, тропинка ведет меня мимо могилы нашего физика, мужа Варвары Захаровны. Останавливаюсь, вспоминаю его добрым словом и вижу, что место рядом с могилой Михаила Яковлевича не занято, - значит, Варвара Захаровна еще жива, ходит по этой тропинке проведывать дорогого своего Мишу.

Это была хорошая, дружная пара. Они сами, своими силами строили свой дом. Помню, как она, когда я уже стала взрослой и мы вместе лежали в лор отделении, рассказывала, как они в пятидесятые годы – лишь десять лет после войны – собирали тачкой в совхозе конский навоз, свозили в запас во двор, потом месили ногами глину с навозом и песком, делая замес для штукатурки. И эта хрупкая, махонькая женщина сама штукатурила стены внутри дома. Работа трудная, но она научилась и этому – чему только не научишься, если живешь в сельской местности. Но впереди ее ждали не меньшие трудности.

Была осень, холодно, сыро, а новый дом еще не отапливался. Ну откуда ей, молодой, было знать, что, если навоз долго лежит – хоть в куче во дворе, хоть уже в виде штукатурки на неотапливаемой стене – там заведутся белые навозные черви! Стена вздулась и шевелилась. Весь месячный труд пропал: пришлось все счистить тяпкой и выбросить, а весной начинать все заново. А ведь завтра у нее снова уроки, планы, стопы непроверенных тетрадей, а еще маленький сын.

Морозы нынешней зимой стояли уже вторую неделю. То чуть попускали, шел снег, то ночью мороз вновь крепчал и жал до пятнадцати. Я стояла у окна и с грустью думала о своем сне. Может, это к покойнику? Возможно…Ведь ушла далеко вперед Зоя Ивановна и исчезла, то есть умерла, ее не стало много лет назад, а следом шли те, кто еще с нами. Пусть это будет лишь сон! Пусть они еще поживут, порадуются весне, лету, хорошей погоде, пусть отдохнут от долгих лет и напряженного труда в школе. Пусть!

Но если сон – предвестник беды, то как же тяжело будет долбить замерзшую землю… И людей в такую непогоду приходит на похороны очень мало. Да и где они, бывшие ученики, они уже сами пенсионеры. Знать бы, что там случилось. Возможно, мои тревоги напрасны? Я все равно поеду в свой родной поселок, это всего 18 километров, там мои учителя, там осталось мое детство.

Пойду, позвоню своей однокласснице, она по-прежнему живет в родительском доме, и любое важное для поселка событие, известие о беде уже разлетелось бы по всем улицам. А куб суммы двух чисел, знание, применение его – посмотрю в интернете. Может, он объяснит мне, зачем нас мучили на алгебре, зачем сами учителя истратили столько сил, столько лет – наши сельские интеллигенты.

Надежда ПЕТРОВА

И ЗАБОЛЕВ ПИСАТЕЛЬСКОЮ СКУКОЙ......

 Я родилась в шахтерском краю, в городе Кадиевка Луганской области через 5 лет после войны. Но жили мы там мало, т.к. отца поздно взяли в армию, а меня отправили в село Крымское на молоко, где я постигала все премудрости крестьянской жизни. Потом мои родители построили дом в посёлке Фрунзе, где я окончили десятилетку. Писать прозу начала ещё в школе и к выпускному уже опубликовала свой первый рассказ в районной газете - "Лёшка".

Школу окончила в 1967 году, страна праздновала 50 лет Советской власти, у нас, выпускников, было особое ощущение, что мы живём в отличное время, в огромной стране , с гордым названием СССР. Мы могли свободно ехать в любой уголок, чтобы поступать учиться, как пелось тогда в популярной песне: "Мой адрес - Советский Союз!" И мы, пять подруг, поехали в г.Красноводск, где окончили медучилище, а потом отрабатывали полагающиеся 2 года в разных городах Средней Азии. Мне достался Ташкент, жемчужина Востока. Студенткой печаталась В городской газете "Знамя труда". бегала на съёмки на телевидение.

Потом был Луганск, активно печаталась в областных газетах и, конечно, вновь в районной Славяносербской газете, в которой опубликовалась впервые в 1967 году. Поэтому в 1973г. мне предложили работу в ней. Я сняла свой белый медицинский халат и стала литературным сотрудником "Путь Октября", ныне это газета "Славяносербские вести".

Переехав в г.Зимогорье по месту работы мужа (дали квартиру!), сменила работу и окончила институт который именуется сегодня Донецким институтом экономики и торговли. Работала технологом, санитарным врачом ОРСа, заведующей пищевой санитарно-технологической лабораторией, позже заведующей базой отдыха шахты "Черкасская", наработав в общем 40 лет стажа.

Не смотря на это, продолжала писать все эти годы. Печаталась в г.Москва в "Литературной газете". "Российском писателе", журнале "Москва". в Киеве, Донецке, Житомире,Луганске и др. городах, в различных альманахах ("Свой вариант", Северкий Донец" и проч.), коллективных сборниках СТАНа. ЛНР и др.Являюсь членом Международного сообщества писательских Союзов, Межрегионального союза писателей(У),Союза писателей России (с 2004 года), Конгресса писателей Украины. Автор восьми книг: "Так никто не любил", "Пора бабьего лета","Яблочное захолустье", "Черкасский Брод- далёкое и близкое", ""Жена охотника", "Превыше всего", "Перед длинной дорогой", "Визит к даме".

Лауреат Почётной премии имени Владимира Даля и имени Молодой гвардии.

Продолжаю писать, готовлю к изданию следующую книгу. Когда слышу слова благодарности от читателей, то получаю удовлетворение, как сказал великий А.Пушкин, и я - "Чувства добрые лирой пробуждал(а). И соглашаюсь с украинским поэтом Виталием Коротичем, который ёмко сказал:

Настоящую радость даёт

Не случайность в нашей судьбе,

А сознание: на свете живёт

Человек, благодарный тебе!

Надежда Петрова