Под редакцией В. Гроссмана, И. Эренбурга

Бабий яр

"Немецкие войска вступили в Киев 19 сентября 1941 года. В тот же день на Бессарабке начались грабежи. Дворники не выпускали жителей из дворов. Тут же на Бессарабке было задержано несколько евреев. Их избили до крови и увезли на большом грузовике. 22 сентября киевлян разбудил взрыв страшной силы. Со стороны Крещатика тянуло дымом и гарью.

В этот же день на стенах домов появилась расклеенная немцами газета на украинском языке. В ней было сказано, что евреи, коммунисты, комиссары и партизаны будут уничтожены. За каждого выданного партизана, ж_да или коммуниста была обещана сумма в 200 рублей. Такие газеты висели на Красноармейской и на других улицах города.

На улицах города, у водонапорных колонок и в садах происходило массовое избиение евреев. Многие жители Киева, особенно Подола и Слободки, видели, как по Днепру плавали раздутые трупы замученных стариков и детей.

В пятницу, 26-го и субботу, 27-го сентября евреи, ушедшие в синагогу, не вернулись домой. Киевлянка Евгения Литощенко свидетельствует, что ее соседи - старик Шнейдер, Розенблат с женой из синагоги домой не вернулись. Она видела их трупы на Днепре. То же подтверждает гр. Т. Михасева. Синагоги были оцеплены немецкими автоматчиками и полицаями. В нескольких местах волнами к берегу прибило мешочки с молитвенными принадлежностями.

Увидев брюнета, гестаповцы и украинская полиция требовали предъявления паспорта. Евреев избивали, уводили в полицию или гестапо. Ночью их расстреливали.

27-го сентября полевая комендатура направила запрос в Житомир с просьбой прислать 100 подготовленных украинских полицейских, которые должны прибыть в Киев 28-го сентября. В тот момент в Житомире находилась часть Буковинского куреня. Именно эта сотня прибыла в Киев накануне расстрелов в Бабьем Яре. Ещё около 700 - 800 человек прибыли 29 сентября.

До 29-го сентября продолжались бесчинства на улицах и в домах. 75-летний Герш Абович Гринберг (ул. Володарского, 22), глава большой семьи, насчитывавшей много инженеров, врачей, фармацевтов, педагогов, литераторов, 28 сентября был задержан немцами на Галицком базаре.

Его ограбили, раздели и зверски замучили. Жена Гринберга, старуха Теля Осиповна, так и не дождалась его. Она весь день пекла, варила, укладывала вещи, готовясь в дорогу. 29-го сентября она погибла в Бабьем Яру.

Б. А. Либман рассказывает об одной еврейской семье, скрывавшейся несколько дней в подвале. Мать с двумя детьми решила уйти в село. Пьяные немцы остановили их на Галицком базаре и учинили над ними жестокую расправу. Они отрубили на глазах у матери голову одному из детей, затем умертвили второго ребенка. Потерявшая рассудок женщина прижала к себе мертвых детей. Гитлеровцы убили и её. Отец, спешивший к месту гибели своей семьи, был также убит.

Стариков и больных, не имевших возможности передвигаться, немцы, дворники и полицаи выносили из квартир и клали на тротуары, или просто из окон выбрасывали на мостовые, где они умирали от холода, голода и безучастия окружающих.

В доме № 36 по улице Саксаганского жил математик и шахматист Анатолий Сандомирский. Он в течение нескольких лет был болен энцефалитом, лежал прикованный к постели. Его просто вынесли на улицу; на улице он и погиб.

Из дома № 27 по той же улице Саксаганского выволокли старую парализованную мать десятерых детей Софью Голдовскую и убили её.

Старую женщину Сарру Максимовну Эвенсон, первую переводчицу Фейхтвангера и ряда других писателей на русский язык, выбросили из окна третьего этажа. Но все это было лишь подготовкой к массовому убийству.

На рассвете 29-го сентября киевские евреи с разных концов города медленно двигались по улицам в сторону еврейского кладбища, на Лукьяновку. Многие из них думали, что предстоит переезд в провинциальные города. Некоторые понимали, что Бабий Яр — это смерть. Поэтому в этот день было так много самоубийств.

Согласно всем имеющимся документам, расстрелы проводила немецкая зондеркоманда 4А. На украинскую вспомогательную полицию, в рядах которой было много "мельниковцев" и «буковинцев» возлагались охранные функции — полицаи доставляли евреев к месту казни, образовывали коридор, по которому гнали и избивали евреев (иногда до смерти), а потом грабили еврейское имущество.

Факты присвоения имущества убитых евреев членами Буковинского куреня подтверждает письмо деятеля ОУН (м) Марии Зыбачинской, в котором она рассказывала о казни немцами в Киеве нескольких членов Буковинского куреня, которые вырывали золотые зубы у расстрелянных евреев:

"Немцы нашли у них награбленные ж_довские вещи и поэтому расстреляли их. В основном это были креатуры Петра Войновського, которым он предоставил разные посты как «организованным людям» и, которые в Киеве только и «делали», что грабили. Один из них, Станкевич, выбивал у расстрелянных ж_дов золотые зубы, прятался у Петра Войновського и переплавлял их".

Из рассказа женщины, спасшейся из Бабьего Яра. Елена Ефимовна Бородянская-Кныш с ребенком пришла к Бабьему Яру, когда было уже совершенно темно:

”По дороге к нам присоединили еще человек 150, даже больше. Никогда не забуду одну девочку лет пятнадцати — Сарру. Трудно описать красоту этой девочки. Мать рвала волосы на себе, кричала душераздирающим голосом: ”Убейте нас вместе...” Мать убили прикладом, с девочкой не торопились, пять или шесть немцев раздели её догола, что было дальше не знаю, не видела.

С нас сняли верхнюю одежду, забрали все вещи и, отведя вперед метров на 50, забрали документы, деньги, кольца, серьги. У одного старика начали вынимать золотые зубы. Он сопротивлялся. Тогда немец схватил его за бороду и бросил на землю, клочья бороды остались в руках у немца. Кровь залила старика.

Мой ребенок при виде этого заплакал. — Не веди меня туда, мама, нас убьют; видишь, дедушку убивают. — Доченька, не кричи, если ты будешь кричать, мы не сможем убежать и нас немцы убьют, — упрашивала я ребенка.

Она была терпеливым ребенком, — шла молча и вся дрожала. Ей было тогда четыре года. Всех раздевали догола. Но так как на мне было старенькое белье — меня оставили в белье. Около 12 часов ночи раздалась немецкая команда, чтобы мы строились. Я не ждала следующей команды, а тотчас бросила в ров девочку и сама упала на нее. Секунду спустя на меня стали падать трупы.

Затем стало тихо. Прошло минут пятнадцать — привели другую партию. Снова раздались выстрелы, и в яму снова стали падать окровавленные, умирающие и мертвые люди. Я почувствовала, что моя дочь уже не шевелится. Я привалилась к ней, прикрыла ее своим телом и, сжав руки в кулаки, положила их ребенку под подбородок, чтобы девочка не задохнулась. Моя дочь зашевелилась. Я старалась приподняться, чтобы ее не задавить.

Вокруг было очень много крови. Расстрел ведь шел с 9 часов утра. Трупы лежали надо мной и подо мной. Слышу, кто-то ходит по трупам и ругается по-немецки. Немецкий солдат штыком проверял, не остались ли живые. И вышло так, что немец стоял на мне и поэтому меня миновал удар штыком. Когда он ушел, я подняла голову. Вдали слышен был шум. Это немцы ругались из-за вещей — шел дележ.

Я высвободилась, поднялась, взяла на руки дочь — она была без сознания. Я пошла яром. Отойдя на километр, почувствовала — дочь едва дышит. Воды нигде не было. Я смочила ей рот своей слюной. Прошла еще километр, стала собирать росу с травы и увлажнять ею ребенку рот.

Понемногу девочка стала приходить в себя. Я отдохнула и пошла дальше. Переползая по ярам, я дошла до поселка Бабий Яр. Вышла во двор кирпичного завода, забралась в подвал. Четверо суток просидела я там без еды, без одежды. Только ночью я выходила во двор, чтобы покопаться в мусорном ящике..."

Немцы и полицейские, после убийства в Бабьем Яру, рыскали в поисках новых жертв. Сотни евреев, которым удалось избежать расстрела в Бабьем Яру, погибли в своих квартирах, в водах Днепра, в оврагах Печерска и Демиевки, были застрелены на улицах города. Заподозренных расстреливали по первому доносу.

Когда спустя два года Красная Армия подошла к Днепру, из Берлина пришел приказ уничтожить трупы евреев, зарытых в Бабьем Яру. Владимир Давыдов — заключенный Сырецкого лагеря — рассказывает о том, как осенью в 1943 году немцы, предчувствуя, что им придется оставить Киев, спешили скрыть следы массовых казней в Бабьем Яру.

18 августа 1943 года немцы отобрали из Сырецкого лагеря 300 заключенных и заковали в ножные кандалы. 19 августа заключенных вывели из бункеров и повели под усиленной охраной в Бабий Яр. Там им выдали лопаты. Когда заключенные вскрыли верхний пласт земли, они увидели десятки тысяч трупов. Заключенный Гаевский, увидя груды трупов, сошел с ума. Трупы от долгого лежания под землей срослись, и их приходилось отделять друг от друга баграми.

Немцы заставили заключенных сжигать останки. На штабеля дров клали две тысячи трупов, затем обливали их нефтью. Гигантские костры горели днем и ночью. Было предано огню свыше 70 тысяч тел. Кости, оставшиеся после сожжения трупов, гитлеровцы заставляли толочь большими трамбовками, смешивать их с песком и разбрасывать их в окрестных местах. 28 сентября 1943 года, когда работа по уничтожению улик подходила к концу, немцы приказали заключенным вновь разжечь печи.

Заключенные поняли, что теперь готовится расправа над ними самими. Давыдов между трупами нашел ножницы. Этими ржавыми ножницами он расковал свои кандалы. То же сделали остальные заключенные. На рассвете 29 сентября 1943 года, заключённые кинулись к кладбищенской стене. Ошеломленные внезапным побегом, эсэсовцы не успели сразу открыть огонь из пулеметов. Они убили 280 человек. Владимир Давыдов и еще одиннадцать человек успели взобраться на стену и благополучно бежать...

В Бабьем Яре были убиты по разным оценкам от 150 до 200 тысяч человек. Из оказавшихся за оцеплением спаслись только 29 человек. Их свидетельства звучат и поныне.

Использованный материал: Лекция Ю. Радченко "Буковинский курень и убийства евреев в Бабьем Яру осенью 1941 года"; 

"Немецкие войска вступили в Киев 19 сентября 1941 года. В тот же день на Бессарабке начались грабежи. Дворники не выпускали жителей из дворов. Тут же на Бессарабке было задержано несколько евреев. Их избили до крови и увезли на большом грузовике. 22 сентября киевлян разбудил взрыв страшной силы. Со стороны Крещатика тянуло дымом и гарью.

В этот же день на стенах домов появилась расклеенная немцами газета на украинском языке. В ней было сказано, что евреи, коммунисты, комиссары и партизаны будут уничтожены. За каждого выданного партизана, ж_да или коммуниста была обещана сумма в 200 рублей. Такие газеты висели на Красноармейской и на других улицах города.

На улицах города, у водонапорных колонок и в садах происходило массовое избиение евреев. Многие жители Киева, особенно Подола и Слободки, видели, как по Днепру плавали раздутые трупы замученных стариков и детей.

В пятницу, 26-го и субботу, 27-го сентября евреи, ушедшие в синагогу, не вернулись домой. Киевлянка Евгения Литощенко свидетельствует, что ее соседи - старик Шнейдер, Розенблат с женой из синагоги домой не вернулись. Она видела их трупы на Днепре. То же подтверждает гр. Т. Михасева. Синагоги были оцеплены немецкими автоматчиками и полицаями. В нескольких местах волнами к берегу прибило мешочки с молитвенными принадлежностями.

Увидев брюнета, гестаповцы и украинская полиция требовали предъявления паспорта. Евреев избивали, уводили в полицию или гестапо. Ночью их расстреливали.

27-го сентября полевая комендатура направила запрос в Житомир с просьбой прислать 100 подготовленных украинских полицейских, которые должны прибыть в Киев 28-го сентября. В тот момент в Житомире находилась часть Буковинского куреня. Именно эта сотня прибыла в Киев накануне расстрелов в Бабьем Яре. Ещё около 700 - 800 человек прибыли 29 сентября.

До 29-го сентября продолжались бесчинства на улицах и в домах. 75-летний Герш Абович Гринберг (ул. Володарского, 22), глава большой семьи, насчитывавшей много инженеров, врачей, фармацевтов, педагогов, литераторов, 28 сентября был задержан немцами на Галицком базаре.

Его ограбили, раздели и зверски замучили. Жена Гринберга, старуха Теля Осиповна, так и не дождалась его. Она весь день пекла, варила, укладывала вещи, готовясь в дорогу. 29-го сентября она погибла в Бабьем Яру.

Б. А. Либман рассказывает об одной еврейской семье, скрывавшейся несколько дней в подвале. Мать с двумя детьми решила уйти в село. Пьяные немцы остановили их на Галицком базаре и учинили над ними жестокую расправу. Они отрубили на глазах у матери голову одному из детей, затем умертвили второго ребенка. Потерявшая рассудок женщина прижала к себе мертвых детей. Гитлеровцы убили и её. Отец, спешивший к месту гибели своей семьи, был также убит.

Стариков и больных, не имевших возможности передвигаться, немцы, дворники и полицаи выносили из квартир и клали на тротуары, или просто из окон выбрасывали на мостовые, где они умирали от холода, голода и безучастия окружающих.

В доме № 36 по улице Саксаганского жил математик и шахматист Анатолий Сандомирский. Он в течение нескольких лет был болен энцефалитом, лежал прикованный к постели. Его просто вынесли на улицу; на улице он и погиб.

Из дома № 27 по той же улице Саксаганского выволокли старую парализованную мать десятерых детей Софью Голдовскую и убили её.

Старую женщину Сарру Максимовну Эвенсон, первую переводчицу Фейхтвангера и ряда других писателей на русский язык, выбросили из окна третьего этажа. Но все это было лишь подготовкой к массовому убийству.

На рассвете 29-го сентября киевские евреи с разных концов города медленно двигались по улицам в сторону еврейского кладбища, на Лукьяновку. Многие из них думали, что предстоит переезд в провинциальные города. Некоторые понимали, что Бабий Яр — это смерть. Поэтому в этот день было так много самоубийств.

Согласно всем имеющимся документам, расстрелы проводила немецкая зондеркоманда 4А. На украинскую вспомогательную полицию, в рядах которой было много "мельниковцев" и «буковинцев» возлагались охранные функции — полицаи доставляли евреев к месту казни, образовывали коридор, по которому гнали и избивали евреев (иногда до смерти), а потом грабили еврейское имущество.

Факты присвоения имущества убитых евреев членами Буковинского куреня подтверждает письмо деятеля ОУН (м) Марии Зыбачинской, в котором она рассказывала о казни немцами в Киеве нескольких членов Буковинского куреня, которые вырывали золотые зубы у расстрелянных евреев:

"Немцы нашли у них награбленные ж_довские вещи и поэтому расстреляли их. В основном это были креатуры Петра Войновського, которым он предоставил разные посты как «организованным людям» и, которые в Киеве только и «делали», что грабили. Один из них, Станкевич, выбивал у расстрелянных ж_дов золотые зубы, прятался у Петра Войновського и переплавлял их".

Из рассказа женщины, спасшейся из Бабьего Яра. Елена Ефимовна Бородянская-Кныш с ребенком пришла к Бабьему Яру, когда было уже совершенно темно:

”По дороге к нам присоединили еще человек 150, даже больше. Никогда не забуду одну девочку лет пятнадцати — Сарру. Трудно описать красоту этой девочки. Мать рвала волосы на себе, кричала душераздирающим голосом: ”Убейте нас вместе...” Мать убили прикладом, с девочкой не торопились, пять или шесть немцев раздели её догола, что было дальше не знаю, не видела.

С нас сняли верхнюю одежду, забрали все вещи и, отведя вперед метров на 50, забрали документы, деньги, кольца, серьги. У одного старика начали вынимать золотые зубы. Он сопротивлялся. Тогда немец схватил его за бороду и бросил на землю, клочья бороды остались в руках у немца. Кровь залила старика.

Мой ребенок при виде этого заплакал. — Не веди меня туда, мама, нас убьют; видишь, дедушку убивают. — Доченька, не кричи, если ты будешь кричать, мы не сможем убежать и нас немцы убьют, — упрашивала я ребенка.

Она была терпеливым ребенком, — шла молча и вся дрожала. Ей было тогда четыре года. Всех раздевали догола. Но так как на мне было старенькое белье — меня оставили в белье. Около 12 часов ночи раздалась немецкая команда, чтобы мы строились. Я не ждала следующей команды, а тотчас бросила в ров девочку и сама упала на нее. Секунду спустя на меня стали падать трупы.

Затем стало тихо. Прошло минут пятнадцать — привели другую партию. Снова раздались выстрелы, и в яму снова стали падать окровавленные, умирающие и мертвые люди. Я почувствовала, что моя дочь уже не шевелится. Я привалилась к ней, прикрыла ее своим телом и, сжав руки в кулаки, положила их ребенку под подбородок, чтобы девочка не задохнулась. Моя дочь зашевелилась. Я старалась приподняться, чтобы ее не задавить.

Вокруг было очень много крови. Расстрел ведь шел с 9 часов утра. Трупы лежали надо мной и подо мной. Слышу, кто-то ходит по трупам и ругается по-немецки. Немецкий солдат штыком проверял, не остались ли живые. И вышло так, что немец стоял на мне и поэтому меня миновал удар штыком. Когда он ушел, я подняла голову. Вдали слышен был шум. Это немцы ругались из-за вещей — шел дележ.

Я высвободилась, поднялась, взяла на руки дочь — она была без сознания. Я пошла яром. Отойдя на километр, почувствовала — дочь едва дышит. Воды нигде не было. Я смочила ей рот своей слюной. Прошла еще километр, стала собирать росу с травы и увлажнять ею ребенку рот.

Понемногу девочка стала приходить в себя. Я отдохнула и пошла дальше. Переползая по ярам, я дошла до поселка Бабий Яр. Вышла во двор кирпичного завода, забралась в подвал. Четверо суток просидела я там без еды, без одежды. Только ночью я выходила во двор, чтобы покопаться в мусорном ящике..."

Немцы и полицейские, после убийства в Бабьем Яру, рыскали в поисках новых жертв. Сотни евреев, которым удалось избежать расстрела в Бабьем Яру, погибли в своих квартирах, в водах Днепра, в оврагах Печерска и Демиевки, были застрелены на улицах города. Заподозренных расстреливали по первому доносу.

Когда спустя два года Красная Армия подошла к Днепру, из Берлина пришел приказ уничтожить трупы евреев, зарытых в Бабьем Яру. Владимир Давыдов — заключенный Сырецкого лагеря — рассказывает о том, как осенью в 1943 году немцы, предчувствуя, что им придется оставить Киев, спешили скрыть следы массовых казней в Бабьем Яру.

18 августа 1943 года немцы отобрали из Сырецкого лагеря 300 заключенных и заковали в ножные кандалы. 19 августа заключенных вывели из бункеров и повели под усиленной охраной в Бабий Яр. Там им выдали лопаты. Когда заключенные вскрыли верхний пласт земли, они увидели десятки тысяч трупов. Заключенный Гаевский, увидя груды трупов, сошел с ума. Трупы от долгого лежания под землей срослись, и их приходилось отделять друг от друга баграми.

Немцы заставили заключенных сжигать останки. На штабеля дров клали две тысячи трупов, затем обливали их нефтью. Гигантские костры горели днем и ночью. Было предано огню свыше 70 тысяч тел. Кости, оставшиеся после сожжения трупов, гитлеровцы заставляли толочь большими трамбовками, смешивать их с песком и разбрасывать их в окрестных местах. 28 сентября 1943 года, когда работа по уничтожению улик подходила к концу, немцы приказали заключенным вновь разжечь печи.

Заключенные поняли, что теперь готовится расправа над ними самими. Давыдов между трупами нашел ножницы. Этими ржавыми ножницами он расковал свои кандалы. То же сделали остальные заключенные. На рассвете 29 сентября 1943 года, заключённые кинулись к кладбищенской стене. Ошеломленные внезапным побегом, эсэсовцы не успели сразу открыть огонь из пулеметов. Они убили 280 человек. Владимир Давыдов и еще одиннадцать человек успели взобраться на стену и благополучно бежать...

В Бабьем Яре были убиты по разным оценкам от 150 до 200 тысяч человек. Из оказавшихся за оцеплением спаслись только 29 человек. Их свидетельства звучат и поныне.

Использованный материал: Лекция Ю. Радченко "Буковинский курень и убийства евреев в Бабьем Яру осенью 1941 года"; "Черная книга" под редакцией В. Гроссмана, И. Эренбурга.