Наши советские привидения
Борис К. Филановский

Всё начиналось вполне прозаически. Ни о каких упаси боже призраках мы с Татой и не задумывались. Не до того было. Нам бы со своими делами разобраться. Мы с Татой жили тогда на Адмиралтейском проспекте. Напротив Адмиралтейства. А как раз за углом было здание ЧК на Гороховой улице имени Дзержинского. Это потом ЧК переехала в Москву на Лубянку. А ведь в драматические октябрьские дни в ноябре 1917 ЧК развернулась во всей своей красе у нас там, на Гороховой, в доме 2. 
И совершенно не учитывая этого факта мы жили себе напротив Александровского (Сашкиного) сада, в то время запиравшегося на ночь. Видимо, чтобы фонтан не стащили. Советская власть знала с кем имеет дело. 
Наши обывательские заботы шли стороной от мировых. Например, надо было бельишко постирать. А негде. На всю коммунальную квартиру одна дровяная ванная. Мало того, что дрова не достать, но и в ванную-то можно было попасть только один раз в неделю. По четвергам. Железный закон советской коммуналки. 8 семей и 7 дней в неделе. Сами считайте, кому когда можно было в ванную залезть. Благо в Союзе была тогда, да и сейчас ещё, всеобщая грамотность. Которую стоит применить для решения этой арифметики. Согласен, трудно. А ведь люди как-то решали. И стирать-то надо всё время. Да и мыться, как это не смешно.
Но Советская народная власть заботилась о интересах трудящегося народа. Что бы там не говорили нытики и маловеры, заботилась родная советская власть о нуждах трудящих. В Питере была создана сеть банно-прачечных комбинатов. Не строить же на самом деле каждому встречному-поперечному отдельную стиральную машину. А если даже и построишь, то куда её болезную приткнуть. То-то же. Соображали люди. И надумали. Тут глобальный подход требовался.
Идея была блистательная – освободить женщину от рабского труда. И освободили. Ты сдаёшь своё потрёпанное бельишко в стирку, и через неделю получаешь хрустящие отглаженные простыни. Да и пододеяльники, чего уж греха таить. Если повезёт. 
Но часто, ох как часто, величественный замысел наталкивается на мелкое препятствия. Которые прямо мешали осуществлению большой идеи. Как иногда небольшие палки мешают крутиться сверкающим колёсам прогресса. В нашей реальности таким препятствием стало население. Несознательное население вело себя как раз сознательно. Более-менее. Просто его (я имею в виду, нас) оказалось слишком много. Плюс номерки. На каждую штуку белья надо было пришить новую казённую метку (застиранные не принимались, да и фломастеров тогда в природе не было, чтоб эту метку подновить). А меток не хватало. И за ними надо было стоять отдельно. Но это только дополнительная петербургская повесть. Такая неточка незванова. Развитой эпохи социализма.
А главной причиной пробуксовывания передовой мысли были мы, довольно отсталые обыватели. Слишком нас много оказалось под боком современной технологии. Приёмный пункт находился в подвале дома 5 по Гороховой. Как раз напротив того самого здания. Туда приходили не на пару минуток. Нет, народ был сознательный и собирался капитально. Приходили с книжками, журналами, газетами. Недаром советский народ был самым читающим народом в мире. А то и в галактике. Правда, приходили женщины и с вязанием. Спицы, клубки шерсти, то да сё. Можно ли было назвать советский народ самым вяжущим (вязающим) народом в мире? Нет ответа. Чудным звоном заливается колокольчик, и далее как полагается – все не вяжущие народы остаются позади. 
Это вопрос так и оставался открытым, а народец в очереди терпел и не то, чтобы страдал. Притерпелся. Эта очередь планировалась как весь советский передовой общественный строй – всерьёз и надолго. Народец занимался своими тихими играми, приёмщица не торопясь разглядывала метки. «Такая не пойдёт, плохо пришита. А вот здесь вообще не прочесть, что вы тут нарисовали». Этот приговор окончательный и обжалованию не подлежал. Унылый очкарик профессорского вида безмолвно собирает манатки. «Не толпись, не видишь, люди в очереди ждут». Очкарик перестаёт толпиться, очередь слаженно кивает, соглашаясь с приёмщицей. Пауза.
И вот тут-то однажды и завязалась жаркая дискуссия о спиритуализме. А ведь дело-то было в те далёкие года. Когда в моде был только материализм, ну и отчасти эмпириокритицизм, если кто-то помнит ещё эти задушевные направления человеческой мысли. А мистицизм и поповщина (вроде Православной церкви Гундяева) пока не насаждались родной партией, как некогда картошка при Екатерине.   Они в те поры преследовались Советами не то, чтобы по закону. А так сказать, по зову пролетарского сердца. До восторга доходило. За крещение в церкви бывало выгоняли из института. Нескладного, с бородой-лопатой Виктора Данилова вышибли из Эрмитажа за свадьбу в церкви. На Пасху ночью крутили фильмы с лёгкой эротикой, только чтобы народ в Никольский или там во Владимирский ни ногой. Понимали власти, как, впрочем, и сейчас прекрасно понимают в современной России, что религия есть опиум. А какой же русский не любит опиум для народа – уж побольше, чем он же (русский, а не опиум) быстрой езды - добавим мы свой немудрящий комментарий
Но всеобщий, равный и тайный (как наше советское голосование) атеизм в тот вечерок как-то подрастворился в тени. Подвал всё-таки, поздняя осень, грачи отсутствуют по уважительной причине. Улетели. Очередь, похожая на посиделки. Тени. Как раз Гороховая 2 напротив. Рядом Исаакиевский собор с антирелигиозным маятником Фуко и бронзовыми ангелами вокруг купола. Опять-таки ночь надвигается.   Воспоминания. Из тёмного уголка потянуло сладким душком мистики. Уж очень пожилая женщина в шляпке, может быть даже и дама, тихонько начала вспоминать о привидениях. Тем более обстановка тому способствовала. Подвал. Лампочка ватт сорок. Давно немытая. Полумрак, тишина.
 «Так и бродят привидения по коридорам у нас в доме 2. Лампочки слабые в коммуналках. Как вечер, так и появляются в таком белом одеянии»
«Ну уж Вы скажете, в одеяниях» - довольно решительно возразила гражданка, тоже не очень-то сильно молодая, в платочке. «Нормально ходят, в кожаных тужурках на голое тело. Вздыхают не по-нашему. Оружие проверяют».
Тут уж нашлось что возразить и другим участникам дискуссии. Подтянутый, но очень старый дед, из тех ещё, подтвердил: «ходят тут, конечно, но уж никак не в кожанках. Им ведь френчи выдавали английского сукна. А вот сапоги, те действительно наши; хромовые, мягкие как масло» -зачем-то подбавил дед гастрономический момент в потустороннюю дискуссию. 
«А Вы знаете, и в белых одеяниях попадались» - раздался голосок чуть не из-под лавки. «Настоящие привидения, так и колышутся»
«Ну уж это чистая литературщина. В духе Чарской.» - отпарировал бравый дед «Ходят не как-нибудь в затрапезном. В мундирах ходят. По-деловому» - видно было, что человек точно знает, о чём говорит.
«А мне попался как-то такой длинный-длинный с усами, как у Ницше. Вроде бы Пешков»
«Такая путница у людей в голове» - тут же отпарировал дед, «Пешков, должен вам сказать, это псевдоним Максима Горького.  Тьфу-ты пропасть. Наоборот, конечно. Он тут никак не мог показаться. Говорили, что он действительно шатается, бывает. Никак не угомонится. Но уж никак не здесь, а на Петроградской, в районе метро «Горьковская». 
«А также, на Кировском, дом 26-28, где Сергей Мироныч жил», - пискнула та, в платочке.
«Ну там может и появляется, вместе с тенью Кирова» - солидно подтвердил дед, казалось бы, не промах по части истории ленинградских привидений. Печально, но правды ради нужно отметить, что никто не помянул поэта Гумилёва, расстрелянного в подвалах ЧК.
Дискуссия, увы, сбивалась на бытовые темы. Кто как одет был из привидений, кто как выглядел, не творил ли кто безобразий, упаси боже. А собственно, чего бы вы хотели: какой спрос с нас, обывателей. Почему бы это мы должны подниматься до какого-то немыслимого пафоса. И следить за нравственным обликом привидений из коммуналок в здании бывшей ЧК. Просто в очереди время коротали. Беседовали. Из совсем тёмного угла помянули Пиковую даму. Вроде бы попадалась старая ведьма. И три карты в руках. А с ней этот немчик белобрысый, который выпытывал секрет тех трёх карт, как бишь его. Благо и живёт-то она за углом. В доме, где поликлиника КГБ.
-А тень отца Гамлета Вам случайно не попадалась в коридорчике? Или княжна Тараканова.
-Нет, нет, не буду врать, чего не было, того не было, - на полном серьёзе на подъ@бку ответил тёмный угол. При ближайшем рассмотрении угол оказался ещё не старой старушкой в макинтоше. Во-всяком случае плащом это одеяние назвать было трудно.
- А вот эту пару встречала пару раз, когда ночью шла на кухню чайник ставить. Путь-то неблизкий, коридоры у нас ого-го какие. Кто только не встретится.
-Скажите пожалуйста, а какой-нибудь более жизненный персонаж Вам не попадался? - Во мне тоже проснулся интеллект (ненадолго). 
-Глеб Иванович Бокий – немедленно отпарировал макинтош. 
Ну и ну. А этого-то как Вы узнали?
- Баранки гну. Как, как - он сам назвался. Здрасьте Клава, (это меня так зовут). Я бывший председатель Глеб Иванович. Фамилию я уж потом узнала. Из литературы. Ну поговорили, а уж потом он растаял. Поколебался, поколебался и растаял. Как в тумане.
-А об чем базар был – поинтересовался малый в кепке-восьмиклинке.
-Жаловался мне Глеб Иванович, что его неправильно расстреляли. Я ему посочувствовала. Не люблю я, когда с людьми несправедливо поступают.
- А может и за дело, отпарировала кепка. Может плохо старался. Или сам план по расстрелам перевыполнил. Стахановец. Тогда время строгое было. Чуть что не так, сразу к стеночке, пожалте бриться.
Конца дискуссии о призраках я так и не услышал. О чём не очень-то и сожалею. Ведь ежу понятно - любой диалектический материализм против привидений. Да и исторический. Добро бы привидения завелись в каком-нибудь готическом замке. Или дворце. Под какими-нибудь сводами. А то у нас на улице Дзержинского, между магазином «звёздочка» и «генеральским». Смешно даже слушать. Ну не вписываются эти призраки замка Морисвилль в нашу родную действительность. Но тары-бары эти в подвальчике, где бельё принимают в стирку (да и запашок от нас, немытых, тот ещё) как-то зацепили меня. Задели как говорится за живое. И приходят в голову разные вопросы. Про стариков. Неужели наши старики дурее нас с вами были. Пусть и верили во всякую лабуду. А ведь чем чёрт не шутит. Ведь не врут же люди. Сами видели. Свидетели, можно сказать. Может до сих пор шастают привидения по Гороховой. А впереди фигура в белом венчике из красных роз.
Тут очередь стала как-то побыстрее рассасываться. И наша подошла. И почти всё наше бельё эта церберша приняла. Только забраковала три наволочки и пару простыней. Повезло.
4-04-20