Фаина Савенкова
  Посвящается Дмитрию Алексеевичу Полянскому. и
 славному городу Рыбинску

Зима выдалась снежной, лютой, а посему живность дикая стала наведываться в деревню все чаще. Волков и лис отваживали от подворий сторожевые псы, а мышей коты да кошки местные и без того гоняли всегда. Мурка тоже не оставалась в стороне. Хоть ее с Савелием двор серое племя обходило десятой дорогой, а старалась она пуще других.
Да пришла беда откуда не ждали. Полевые мыши стали появляться в деревне все чаще и становились все злее: детей малых по ночам кусают, по амбарам снуют, того и гляди припасы все изничтожат. Уж почто Мурка ладной охотницей слыла, но с этой напастью справиться не могла: только, было, притаится в соседском хлеву и приготовится к прыжку, а полевка будто чует ее – шмыг в свои снежные лабиринты, только ее и видели. Копай не копай – век не догонишь! Еще пустобрехи дворовые проходу не дают, чуть что – сразу лаем захлебываются, всю охоту губят. Не стыдно-то им потом перед хозяевами хвостом вилять?
И так, и эдак пытались котофеи злыдней серых ловить, и умом, и силой брать хотели, а не выходило из того ничего путного. Мало того, что с делом не справлялись, так некоторые особливо неудачливые еще и увечья получали. Не иначе, заговорил кто тех полевок.
Все боле люди бранили своих мурлык, обвиняя их в праздности и дармоедстве. Поди-де докажи обратное, коли мыши бегают по дому, аки мурашки у муравейника. Особливо бедствовали на окраине около леса. Вот уж где были просто полчища грызунов. Туда-то как-то и навострила уши Мурка, чтобы помочь кошке Машке злодеев давить.
Прискакала кошка по сугробам через всю деревню к подруге в хлев и увидела, как ту мышиное войско окружило и задирает: кто за хвост цапнет, кто сзади за лапу укусит и отступит. Так и вертелась Машка волчком, спасаясь от нападавших на нее недругов. Попробуй изничтожь таких, ежели сам стал добычей. Когда Мурка подошла на подмогу, досталось и ей, хоть нескольких полевок раскидала. Кошки ужо отчаялись спастись от дикой своры и смирились с неизбежной кончиной, как мыши разом затаились. Токмо их шепоток шелестом травы пронесся по хлеву. Кошки насторожилися.
Внезапно войско мышиное расступилось, пропуская вперед старую облезлую мышь. Ох, страшна же она была. Острая морщинистая мордочка и бока давно остались без шерстки, а та, что осталась на спине, стала жесткой и торчала в разные стороны, как колючки ежа. Длинный хвост извивался, будто змея, а злые глазки сверкали черными бусинками. Даже слуги ее в страхе отворачивались, но стоило только мышиной царице бросить гневный взгляд на горемык, как они смиренно поворачивали мордочки обратно.
Остановилась владычица и спрашивает у Мурки:
– Ты почто детушек моих давишь, полосатая? Али не видишь, что деревня со всеми ее припасами уже наша? Ежели жить хочешь, не мешай маленьким моим пировать да властвовать.
Только Мурка хотела наброситься на злобную огромную мышь, как ее тихонько окликнула раненая подруга, наказав бежать вон. Огляделась кошка и поняла, что нельзя медлить, иначе не спасутся. Рванули Мурка и Машка прочь по мышиным головам и хвостам, только их и видели. Негоже кошкам от мышей бегать, да куда деваться? Завидя, как полевки гонятся за мурлыками, в хохот пускался каждый, и мал, и велик.
Отлежавшись и раны залечив, стала Мурка думу думать, как ей от напасти такой деревню спасти. Эдак ведь зерна совсем не останется, все мыши поедят и попортят. Не то, что поля весной засеять, зиму бы пережить! И решила она совет кошачий собрать, все ж вместе, может, и справятся с ратью ворожей. К каждому усатому-полосатому подходила. Только слушать ее, кроме Машки, никто не стал. Осмеяли красавиц и женихи с сестрицами – не преминули похвастаться своими успехами перед неумехами, быстро запамятовали былые заслуги. И каждый раз пришлось возвращаться к Савелию несолоно хлебавши.
Стала кошка теперь задворками да тропами тайными бегать, сородичей сторониться. Охоту и ту почти забросила. Лишний раз носу на улицу не кажет, все с Савелием дни проводит, а тот только рад.
Как-то ночью услыхала Мурка шорох у дальней стены и помчалась поглядеть на невидаль такую. Неужто совсем полевки страх потеряли, раз к Савелию в дом пробрались. И точно. Забился в углу остроносый мышонок, трясется весь от ужаса, всхлипывает. Сам ни жив, ни мертв, а все мамку зовет, пока его мордочку усы кошачьи щекочут. У Мурки на сердце злое веселье разгорается, огоньками пляшет, того и гляди кошку сожжет. В глазах уж отблески пламени виднеются. Понял мышонок, что несдобровать ему. Пуще прежнего трясется и от когтистой лапы не прячется. Смирился мышь со своей участью.
Вдруг откуда ни возьмись появилась полевка-мать и закрыла собой несмышленыша:
- Не губи, - говорит, - сыночка моего. Меня лучше съешь, но ему лиха не причиняй.
Мурка остановилась, но лапу все ж не убрала.
- Знаю я вашего брата, видела давеча. Никого не щадите, людей извести хотите. Мне ваша облезлая сама сказала. Мы с Машкой еле ноги от этой своры унесли, а ты хочешь, чтобы я сына твоего щадила? Не бывать этому!
Не унимается мышь, умоляет смилостивиться. Сжалилась кошка.
- Так и быть, отпущу я на этот раз твоего ребятенка, не причитай. Но сама останешься заместо него, станешь мне ужином.
Поблагодарила полевка Мурку, а сына малого поучает:
- Ты к владычице в войско не ходи. Погубит она всех и тебя тоже, ежели там осядешь. Братцев и сестриц береги да в обиду другим не давай. Людей сторонись и припасы их не тронь без надобности. Лишнего зерна не порть, иначе на следующий год все голодать будем и люди, и мы…
Слушала-слушала Мурка и все больше подивлялась. Экие полевки, оказывается, есть.
– А что ж вас, серых, в деревню-то понесло, коли правильные такие? – перебила кошка.
Только тут мышь заплакала, прижимая к себе ребятенка своего. Рассказала она, как прошлой зимой многих из их племени побили, вот владычица и обезумела. Решила, что надобно полевкам крепость свою, чтоб не пужал их никто, да мыши не возводят стен, токмо норы роют. Не отступилась владычица от своей затеи, а вместо крепости деревню занять надумала. Поначалу над старой владычицей посмеивались. Но зима выдалась лютой и припасы быстро подошли к концу. Тогда-то оголодавшие мыши и пошли войной на людей. Владычица научила их как деревню захватить, а те были только рады. Понаделали ходов в снегу и кошки им ни по чем, а других ворогов тут и нет. Тех же полевок, которые не хотели войны с людьми, дома и остатков припасов лишили и отправили побираться по миру.
Мурка слушала внимательно и становилась все смурнее. Эка невидаль – мыши идут войной на людей! И победить их здесь – в деревне – нельзя. Одна новость хуже другой.
- Ладно, - вздохнула Мурка, - так и быть. Отпущу я вас. Можете жить в старом хлеву всем семейством, если людей обижать перестанете и скарб их портить. От пуза наедаться не будете, но и с голоду не помрете. Чем смогу – подсоблю.
Поблагодарила полевка полосатую и сбежала от греха подальше, пока та не передумала. А кошка решила наведаться на ночь глядя к подруге, поделиться тем, что слышала. Забралась на чердак, а оттуда знакомыми тропами на улицу выбралась и по снегу, сияющему и под лапками хрустящему, направилась к Машке.
Немного не дойдя, заприметила кошка странное: замерло на околице что-то большое, рыжее посерёд снега, прислушивается к чему-то. Пригляделась она, а то лиса стоит. А потом как прыгнет мордой в снег! Лапы задние кверху торчат, огненный хвост ходуном ходит, сама барахтается, как щенок в луже какой. Мурка чуть с забора не свалилась со смеху, глядя на такую охотницу. Еще и со двора какого пес выскочил да прямиком к лисе. Попалась голубушка! Ан нечего было тебе у людских подворий делать, курей гонять по ночам! Но не тут-то было, выбралась лиса из снега и наутек, держа что-то в зубах. Смотрит Мурка, а из лисьей пасти торчит хвост мышиный. Вот те на! Это что же получается, лисы лучше кошек на полевок охотятся? Смекнула тогда, кто им поможет деревню спасти.
Собрала на следующий день Мурка кошачий совет. В этот раз уж никто не артачился, потому как многие пострадали от мышиного войска и их владычицы. Немало котишек боялись сами из дома выходить и начали в стаи сбиваться, чтоб без хвоста али глаза не остаться. Рассказала Мурка все, что слышала и видела: и о владычице, и о лисах, а коты слушали да головами кивали. Особливо толстый неповоротливый Васька, братец лежебоки-Василиски, старался, ему-то больше всех досталось.
Сошлись они, что с лисами надо объединиться. На том и порешали. А в лес с рыжими говорить решено было Мурку отправить. Оттого, что поначалу хвасталась она перед всеми, что в зимнем лесу гуляла и ничего-де больше не боится. Пожалела Мурка своем хвастовстве, да поздно было. Благо, Машка вызвалась за компанию идти.
В лес кошки отправились тотчас же. Сколько Мурка ни храбрилась, а завидя тонкий молодняк на границе леса, струхнула. Поди этих лис найди, когда вокруг одни зубастые голодные волки шастают.
– Что, боишься? А кто бахвалился, что ему теперь все нипочем? - промурлыкала Машка.
– Зато я не ябеда!
Кошки замолчали, делая вид, что злятся друг на друга и старались не показывать страх, хоть шерсть на загривке давно стояла дыбом. По счастью далеко идти не пришлось, лиса сама выбежала.
– Какими гостями запахло… Я уж думала, что предо мною два дряхлых зайца лапы морозят и ко мне в животик просятся погреться.
– Послушай, лисичка-сестричка…
– А я вам, деревенским, не сестричка, коли вы не курочки или жирненькие кролики.
Мурка от такой наглости дар речи потеряла. Хорошо, что старшенькая Машка тоже отправилась, иначе не дождаться селению подмоги. Машка жила у леса и частенько видела издалека его обитателей, поэтому стала привычна к ним и сама почала разговор.
– Лисичка, кумушка, тебе, поди, тяжко нынче-то, зимою. Зайцы в животике греться не спешат и мыши полевые по деревням, позабыв о мышковании, согреваются. Чай, тоскуешь по ним?
– А как не тосковать? Я ради них стараюсь, а они у вас отсиживаются, забыли обо мне, несчастной.
– Кумушка, а не хочешь напомнить полевкам о себе и сестрицах своих? И мы, деревенские, поможем, чем сможем. Улочки хвостиками подметем, пустобрехов на цепь посадим, чтоб не мешали.
Поглядывают кошки на лису, а та уже подпрыгивает на месте от нетерпения, глазки бегают, хвостом снег в стороны разметает.
– Ждем тебя, кумушка, на третью ночь со всеми сестрицами в гости, попируем по-нашему. Уж мы-то постараемся. – Машка поклонилась лисе и побежала с Муркой домой, покаместь солнце совсем не закатилось.
Два дня и две ночи коты и кошки уговаривали собак одну ночь не трогать лис, покуда те в деревне. Тех же дурней, что не понимали опасности мышиного племени, дразнили и снегом забрасывали до тех пор, пока они своей возней и лаем не надоедали хозяевам, сажавшим их на цепь.
Так что вечером третьего дня Мурка со спокойной совестью заглянула в старый хлев Савелия. Мышиное семейство пряталось, но, завидев свою благодетельницу, вновь показалось из-за укрытий. Окромя полевки-матери и ее выводка, было еще с десяток мышей. Хоть этим никто позволения жить здесь не давал, но браниться кошка не стала. Лучше так, чем в войске облезлой. Предупредила, чтоб ночью носа не казали из хлева и была такова.
В означенную ночь стали лисы собираться. Поначалу боязно было им в деревню заходить, но собаки держались в стороне и будто бы не замечали гостий, а те, что лаяли из дворов, и вовсе никому не интересны были. Заполонили лисы всю деревню, ступают по снегу, крадучись, чтобы ужин не спугнуть.
Как по команде погнали коты с кошками захватчиков полевых из хлевов и курятников. Даже котище-колобок Васька, ни разу в жизни не охотившийся, бил мышей. А когда властительницу да еще нескольких подавил, ненароком упав на них, и вовсе стал героем. Иные собаки тоже помогали раскидывать полевок направо и налево так, будто охотой только и занимались всегда.
Видя в какую беду попали, мыши кинулись к своим снежным норам. Там-то, на снегу, их и дожидались лисички-сестрички. Заслышав добычу, рыжие ныряли головой в снег и выбирались в подлунный мир уже с добычей в зубах.
Когда Мурка с Машкой выглянули из птичника, гостьи вовсю пировали. Кошки взметнулись повыше, чтобы увидеть что там на улицах творится, и за малым не упали обратно. Уж почто Машка привычная к повадкам лесных была, но и она не ожидала увидеть улицы и отдельные дворы, усеянные торчащими лисьими хвостами и задними лапами. Аки поле какое, где кумушек, по пояс зарытых в снег, выращивают. Меж тем, лисы ныряли и выныривали, наедаясь вдоволь и не обращая внимания на раздающиеся кое-где собачьи и кошачьи хиханьки да хаханьки и надрывавшихся лаем псин.
Довольные гости, раскланиваясь хозяевам, разошлись еще затемно, с трудом передвигая отяжелевшими лапами. Местные поутру тихо судачили о том, что не иначе нечистый ночью приходил и с мышами плясал до первых петухов, опосля забрав отменных плясуний с собой. И поделом им, негодницам. Собаки же сделали вид, что они знать не знают, что произошло и отчего такой лай всю ночь стоял. И только коты беззлобно посмеивались над хозяевами, но тайну свою хранили исправно.
Ну а Мурка наша вернулась довольная к Савелию в лачужку, занеся по пути в старый хлев небольшие гостинцы мышиному семейству. Все ж обещала присматривать за детоньками да голодом не морить.