Война и Кефир

Дома оставался кот Кефир. А Санька Лисицын изнывал от тоски. Его город Горловск был зажат практически со всех сторон украинскими военными формированиями. Город били всеми калибрами артиллерии, и миномётные удары и обстрелы из РСЗО были непредсказуемы, поэтому множество горожан переребрались из квартир в заброшенные убежища, в неприспособленные подвалы, а в центре города в кафедральном соборе епархии в полуподвальном нижнем храме Всех Святых земли Русской было устроено общежитие, где прятались жители окрестных кварталов, в домах которых убежища не были предусмотрены. В сети даже появилось стихотворение горловской поэтессы:

Подвала нет – в проекте был упущен.

Какую из двух стен считать несущей?..

А Лисицын это читал в далёкой Одесской области, кусая локти от бессилия, и ничего поделать не мог. 

***

Чувствуя, как война подбирается к их городу, Санька ещё в июне отправил семью: супругу Марину и сына Стасика к своей тётке Жене в Красносёлку Одесской области, а сам оставался в городе, как многие его знакомые. Шахта Подземгаз, на которой он трудился, продолжала давать уголёк, и жизнь, казалось, течёт по-прежнему. Но это только казалось. По вечерам почти все жители донецких городов читали информационные сводки «Русской весны», смотрели новости телеканала «Лайф-ньюс», мониторили ситуацию в Славянске, Краматорске и Мариуполе. Положение дел угнетало. А потом, совершенно внезапно, ополчение сдало и Славянск, и Краматорск, а через два дня был захвачен соседний с Горловском Дзержиинск.

Через две недели после отъезда жена, позвонив, начала канючить:

- Сашенька, мы скучаем, приезжай к нам.

- Да ты что, Марина, кто ж меня отпустит? Лето на дворе, кто мне внеплановый отпуск летом даст?

- Ну, а ты попроси начальника! Попросишь? Обещаешь?

- Обещаю, – ответил Саня, не веря в благополучное разрешение вопроса.

Но раз обещал, надо делать.

*** 

- Юрий Георгиевич, можно пару недель взять в счёт очередного отпуска? – подошёл после утреннего наряда к начальнику Саня.

И вдруг, последовал положительный ответ:

- Пиши заявление, я отнесу к директору, если он подпишет, я не против.

И удивлённый Лисицын по выезду на-гора узнал, что он с завтрашнего дня в двухнедельном отпуске. 

Семья брата была в Крыму в Малореченске и собирались там торчать ещё долго. И Александр позвонил братухе накануне отъезда:

- Серёга, ты же не собираешься никуда ехать?

- Да куда я поеду? Буду в Горловске торчать.

- А ты не можешь пару недель у нас пожить, за Кефиром присмотреть? Маринка просит, чтобы я приехал к ней, скучает, а кота оставить-то не на кого. 

- Да не вопрос, поживу.

Саня провёл инструктаж, где кошачьи консервы в пакетиках, где сухой корм на всякий случай, где наполнитель для кошачьего туалета. Оплатив интернет на месяц вперёд, попрощался с братом и укатил к семье. 

А через неделю Горловск оказался в огневом кольце, гибли мирные люди на остановках общественного транспорта и на стихийных рыночках. «Доблестная» украинская армия условно-прицельно била по школам и храмам, по жилым домам. А Санька не находил себе места в Красносёлке. Он с лютой злобой впитывал всю информацию о разрушениях и жертвах. И пытался уехать в охваченный пламенем войны родной город. Жена сопротивлялась, умоляла остаться, но сдерживающим фактором были не мольбы, а тот факт, что транспортное сообщение с Донбассом было отрезано. 

И вот тут-то и позвонил Серёга:

- Саня, не могу больше оставаться в вашей квартире. Я поеду к себе на Автодром, там у нас в квартире подвал, я там всё оборудовал. Страшно у вас здесь в Центре: подстанцию выбило, света нет, вода раз в два-три дня появляется и опять пропадает. Кефира выпускать на вольные хлеба? Я не смогу ходить его кормить каждый день.

- Серёга, не нужно, он же совершенно домашний, он улицы боится, его в первый же день собаки сожрут. А ты можешь хотя бы раз в неделю проведывать его? 

- Ну, раз в неделю, в принципе смогу, чаще нет, потому что транспорт не ходит, а это всё-таки десять километров пешком, – ответил брат.

- Ты ему пакетик мясной консервы давай в день посещения, а в другие миски насыпай сухой корм из н/з побольше. Ставь ему большую миску воды и наполни ему кошачьи лотки наполнителем доверху, там под ванной ещё два его старых лотка есть, только не выпускай его из дома.

Серёга сдержал слово, и старался ходить даже не раз в неделю, а каждые пять дней. А обстрелы не прекращались. Отпуск закончился. Саня пытался несколько раз дозвониться на шахту к себе на участок, но трубку никто не снимал. Так в неведении прошёл почти весь август, и тут вдруг ополчение перешло в наступление. Сперва образовался Иловайский котёл, в который попали украинские военные части и добровольческие бандформирования под красно-чёрными стягами. Задрожал Мариупольский фронт, украинская армия начала бесславно покидать позиции, хунта подняла хай на весь мир, мол нас такие-сякие пророссийские повстанцы обижают. И кураторы из европейских держав придумали для спасения сателлитов Минский формат, устроив мирные переговоры. То есть, пока уничтожали и грабили мирное население, о перемирии никто не заикался, но когда «славная» армия наследников Бандеры получила по сопатке, мировая демократическая общественность заголосила о необходимости переговоров и о режиме «тишины».

Как только на Донбасс пустили транспорт, Саня сразу же поехал в родной Горловск. Поезд 592, который раньше курсировал по маршруту Одесса-Луганск, теперь ходил только до Константиновки. Лисицын совершенно не представлял, как потом он будет добираться к себе в город, но уже в тамбуре прибывающего на конечную станцию поезда, он познакомился с двумя парнями, которые рассказали, что они по предварительной записи сейчас спешат на автобус, который идёт до Никитовского моста. И Санька, увязавшись за парнями упросил водителя дизельного ПАЗика взять и его сверх квоты. 

Ехали в Горловск какими-то окольными путями, через колхозные поля и промзоны, чтобы объехать все добробатовские блок-посты. Увы, не получилось. Обогнув сбоку Дзержинск, выехали к Майорску, где их остановил патруль «правого сектора». В салон заглянула бандитская рожа:

- Мужчыны до сорока пъяты, выходьтэ з вэшчами. 

Все парни вышли из автобуса и трое правосеков, осмотрев поверхностно багаж, заставили пассажиров оголить плечи. Как потом понял Санёк, это они осматривали, нет ли на плечах потёртостей от ремня автомата. Слава Богу, что за полтора месяца у Лисицына следы от ремешка шахтного самоспасателя зажили, а то тут бы его и порешили, не разбираясь, без суда и следствия.

- Сидайтэ, хлопци, йыдьте з Богом, – скомандовал один из правосеков в чёрном берете.

Через полчаса пассажиры выгружались на краю взорванного Никитовского моста. Подрыв этого путепровода был стратегическим манёвром, который позволил остановить бравое наступление украинской армии… Поэтому теперь нужно было перейти на ту сторону по старому пешеходному мостику, предъявить паспорт с пропиской ополченцам, потом идти на пятачок, где уже дежурила родная сотая маршрутка.

Когда Санька открыл дверь квартиры навстречу ему выбежал Кефир. Пока Санька разувался, кот не переставая тёрся об его руки, ноги, сумку и сипел. В смысле, было видно, что кот пытается мяукать, но из его пасти выходили сильно слабые сиплые звуки. «Наверное, кот отвык мяукать, связки атрофировались, что ли?» – подумал Лисицын. Взяв кота на руки, он зашёл в гостиную, Кефир же, тарахтя, вернее издавая звуки, напоминающие работу двигателя трактора на холостом ходу, тёрся щёками об Санькины плечи, шею, подбородок. Всё ковровое покрытие гостиной было под толстым слоем белой кошачьей шерсти. Лето, период линьки, а кота вычёсывать было некому. Положив кота на диван, Санька попытался распаковать сумку, но Кефир тёрся и мешался под ногами. «Голодный?» – подумал Лисицын и пошёл на кухню, но в одной из мисочек было достаточно сухого корма, в небольшом тазике ещё была вода. Санька достал фольгированный пакетик консервированного корма, и треть выложил коту на блюдце. Кефир сразу же приложился к еде, но как только Саня вышел из кухни, тот, оставив трапезу, побежал за ним. 

Немного отдохнув, Саня не выдержал и пошёл прогуляться по городу. Он шёл, поскрипывая мелкими осколками на тротуарах, и ликовал от того, что он дома, в Горловске, но глядя на разрушения, сердце у него обливалось кровью. Бог миловал их красную кирпичную десятиэтажку, пострадали в основном витринные стёкла цокольного этажа, но рядом домам повезло меньше. Вот проспект Победы, в одном из домов на пятом этаже снарядом «смерча» вынесена насквозь целая квартира, вот на тротуаре воронка, здесь погибло несколько старушек, торговавших овощами со своих огородов. Пенсия не платилась, люди пытались заработать живую копейку, а нашли погибель. 85 школа со следами прилёта снарядов на фасаде, вот дом Санькиной тёщи с огромной прорехой в стене от влетевшей ракеты, но то ли снаряд не взорвался, то ли это влетел стакан ракеты отстрелявшей шрапнелью, но кроме дыры, и нескольких десятков отверстий поменьше, разрушений нет. Когда Санька дошёл до 55 школы, увидел, что там разрушено целое крыло, сталинские домишки вокруг школы тоже были изрядно побиты. И тишина…  И пустота… Александр прошёл три квартала и не встретил на улицах ни одного человека, а на часах было только три часа дня. Только иногда то там, то сям, пробегали группы собак, чаще всего породистых. 

Когда Лисицын пришёл домой, Кефир продолжал крутиться вокруг него, мурча и преданно заглядывая в глаза. Ночью, когда Саня лёг спать, кот пристроился возле него в позе сфинкса и караулил, чтобы хозяин никуда не испарился. Несколько раз за ночь, кот подбирался к Александру и трогал его лапкой, чтобы убедиться, что это не мираж, не видение, а хозяин, который вернулся, который теперь будет рядом.

***

Через неделю раздался звонок от начальника, который «попросил» появиться в следующий понедельник на шахте. Затем приехала супруга с сыном. На улицах стали встречаться знакомые и малознакомые горожане, и появлялось сильное желание подойти и каждого обнять с братским теплом. 

Одним октябрьским вечером они втроём Саня, Марина и Стасик возвращались с Соборного сквера, куда в последний месяц переместилась вечерняя жизнь города. Люди стремились к новому собору, к скверу вокруг него. Несмотря на то, что артиллерия ВФУ несколько раз пыталась попасть в новый кафедральный храм, Бог миловал, пострадал один из корпусов, была побита брусчатка, но сам Собор выстоял. Осенью территория храма уже была ухоженной и трапезная, после попадания снаряда была восстановлена, и казалось, мир вернулся в Горловск, пусть и худой, но всё-таки мир. И в этот вечер на лестничной площадке они впервые за две недели встретили свою соседку. Первый её вопрос был:

- Как ваш кот, цел ли?

- Да вроде нормально, только после разлуки слишком ласковым стал, сам на руки лезет, а раньше его ещё поймать нужно было, чтоб погладить.

- Вы знаете, ваш кот, единственная живая душа, которая была в этом доме вместе со мной в те дни, по вечерам, когда город содрогался от разрывов, я молилась всю ночь, а за стенкой испуганно орал ваш кот. Недели две мы с ним голосили, а потом я перестала его слышать, вот и обеспокоилась, жив ли он.

И тут Саня понял, почему кот сипел первые дни, когда он вернулся. Кот сорвал связки от крика. Кефир орал не столько от разрывов, сколько от страха, что он навсегда остался один в этом аду… Рядом не было ни кого, кто бы мог успокоить кота. Кота, который не понимал, что такое война, но который познал груз катастрофического одиночества среди грома разрывов снарядов.

***   

Спустя пару месяцев, когда ситуация стала вновь ухудшаться в прихожей рядом с «тревожным» чемоданом появилась кошачья переноска. Второй раз предать кота совесть не позволяла.