Алевтина Семёновна, вздохнув, взяла семилитровое капроновое ведро полное вязкой кашей, состоящей из смеси круп с субпродуктами, вышла из квартиры. В подъезде ей никто не встретился, и слава Богу. Не любила она любопытные сочувствующие взгляды соседей. На улице уже был поздний майский вечер. На тёмно-фиолетовом куполе небес тонкой детской ресничкой едва различимо светился новорождённый месяц, но звёзд не было. С пустыря повеяло травяной свежестью. Итак, сперва к «подберёзовикам», потом к «подколбасникам». И Алевтина Семёновна пошла со своей ношей по тёмной дорожке туда, где возле старого корпуса больницы, между двух берёз её уже ждали…
***
Со своим будущим мужем Димкой Швецким Аля познакомилась практически сразу, как только приехала в тот город со странным названием Карапулька, который располагался по обоим берегам одноимённой речки. Городок нельзя было назвать маленьким, ведь в родном городе Али Изяславле населения было меньше в десять раз. Этот город был довольно крупным индустриальным, но люди, которые впервые слышали это название, всегда переспрашивали: «Карапулька, это деревня или село?».
Аля по девичьим меркам была рослой, с приятными формами, её густые тёмно-каштановые волосы выгодно подчёркивали её природную красоту. Когда она, первокурсница высшего химико-строительного училища впервые пришла на дискотеку «Лабиринт», отбоя от поклонников не было, но когда она с соседкой по комнате, отбившись от назойливых потенциальных провожатых, хотели уходить, появился он. Аля со Светланой шли к выходу, а этот светловолосый вихрастый парень с красивой и доброй улыбкой, с задорно-светящимся взглядом и тонким шрамом над левой бровью столкнулся с ними в дверях. Это и был её Димка. Взглянув на девчонок, он тут же обратился к Але:
- Девушка, а вы что уходите? А может, потанцуете со мной? – и не дождавшись её ответа, мягко взяв её за запястье, повёл в центр танцпола.
Света обиженно стояла под стенкой, наблюдая, как этот из ниоткуда появившийся красавчик, плавно вёл в танце её товарку под такую трепетную песню «Лук май айс». Он что-то шептал Алевтине, а она, смущённо улыбаясь, не могла отвести от него глаз. После танца Дима провёл их до общежития, и, взяв с Али слово, что завтра они обязательно встретятся на центральной площади у фонтана в восемь вечера, пошёл домой. Но оглянувшись и увидев, что девушки стоят на крыльце и смотрят ему вослед, он, взмахнув рукой, крикнул им:
- Сладких снов, и пусть вам приснюсь я!
- Ишь, нахал какой самоуверенный, – с завистью в голосе произнесла Светлана.
Аля ничего не ответила. Она уже была по уши влюблена. Врут люди, что не бывает любви с первого взгляда.
***
Потом была армия, но, слава Богу, что служить Димку отправили в соседнюю область, на военный аэродром под Комбродом, а потому Алевтина каждые два месяца ездила туда на электричках и добивалась свиданий. А когда ему оставалось до дембеля полгода, Аля узнала, что беременна. Никогда она не забудет, как она ехала в тот день в военную часть, чтобы обрадовать любимого. Но Димка помрачнел, и сказал:
- Алёнок, ну какие дети? Я ещё в армии, ты доучиваешься, ни работы, ни жилья…
И он стал её уговаривать избавиться от ребёнка. Аля рыдала от того, что Димка так принял эту новость, а когда он вышел из комнаты свиданий покурить, поднялась и, выбежав через КПП на улицу, как подраненный оленёнок поспешила на станцию.
На следующий день пришла телеграмма. «Алечка зпт нам действительно сейчас не до этого зпт будь умницей тчк люблю вскл».
Целую неделю Аля провела как в бреду. После пятой или шестой телеграммы она пошла в женскую консультацию и записалась на аборт. Врач, молодая дама с пережжёнными пергидролем волосами, видя её заплаканное лицо, всё поняла и даже не стала отговаривать девочку от такого поступка. Продиктовала медсестре направление, шлёпнула свою печать на бумажку и отправила Алевтину в соседнее с роддомом здание…
***
Швецкий вернулся в декабре, и уже в январе они сыграли свадьбу. А через три месяца Димкина бабушка, оставив им свою однушку в кирпичной хрущёвке недалеко от горисполкома, укатила жить к старшей дочери в город Юрьев, и зажили молодые уже в своей квартире. Дмитрия родственники сразу после свадьбы пристроили технологом в один из цехов завода «Полистирол», а летом, когда Аля получила диплом младшего специалиста, пристроили в заводскую лабораторию и её. И всё было хорошо, но нет-нет, накатывала иногда по ночам на Алевтину тоска, особенно ближе к критическим дням. Вот, мол, и жильё есть, и работа, а ребёночка убили… Так прошло несколько лет, а детей всё не было.
Через четыре года Диму повысили, он стал начальником строящегося нового фармацевтического цеха, появились затяжные командировки, в семье, несмотря на смутные девяностые, появился достаток. Выкупив соседнюю по площадке двухкомнатную квартиру, Швецкие превратили своё жильё в настоящие хоромы. Появилась машина, сперва подержанный чёрный спортивный «Ситроен», а через год солидный серебристый джип «Шевроле». Однажды, когда муж был в рабочей поездке по фармацевтическим предприятиям, Аля сидела дома, смотрела по видику «Москва слезам не верит» и вдруг осознала, что она в течение вечера сама съела банку солёных помидоров, и ей хотелось ещё. Её это очень насторожило. Не выдержав, накинув плащик, она вышла из дому и сходила в дежурную аптеку, которая располагалась в соседней семиэтажке, купила два теста на беременность. Оба оказались положительными. Давно Алевтина не ощущала себя такой счастливой, как в тот вечер. Когда Димка после командировки завалился уставший домой, она с довольным видом отчиталась:
- Товарищ младший сержант, разрешите доложить?
- Аля, – улыбнулся муж, – ты что-то путаешь, я в армии был ефрейтором.
- Я вас повышаю, у вас теперь по две лычки на погонах, – и она протянула ему тесты, с двумя полосками на каждом.
И тут улыбка сошла с лица, и Димка так посмотрел на неё, что она всё поняла, она помнила этот взгляд, жалостливо-беспощадный. Она умоляюще посмотрела на него, но Шведов завёл свою волынку:
- Алечка, ты же понимаешь, мы сейчас запускаем цех, если я сейчас проявлю с лучшей стороны, есть шансы стать заместителем генерального директора, а там со временем и «генералом». Не до детей сейчас!
Алевтина ничего не ответила. Она развернулась и ушла, закрывшись в спальне. Она почти не выходила оттуда целую неделю. Неделю, полную слёз и тоски. Не зная, что делать, однажды ночью она тихонько вышла из квартиры, пока Швецкий спал перед включённым телевизором и пешком пошла к Свято-Никоновскому храму, и полночи простояла напротив алтарной стены, неумело молясь Богородице и всем Святым. Утром, когда она пришла потерянная домой, Димка встретил её с букетом роз и, встав на колени, сказал: 
- Алечка, я люблю тебя, ну поверь мне, всё у нас будет, нужно только подождать…
И Алевтина, сломавшись, опять отправилась в женскую консультацию за направлением.
***
Когда она вернулась через три дня домой, Шведов сразу без обиняков предложил:
- Начинай-ка ты пока, дорогая, предохраняться, пусть тебе назначат препараты.
Но день на третий, после начала приёма гормональных у Али началась дикая мигрень. Никакие таблетки не помогали, и казалось, что череп вот-вот лопнет. После консультации с врачом, от препарата пришлось отказаться.
- Знаешь, что, Дима, – сказала Аля мужу, – давай-ка обратимся к дедовскому способу – прерванному акту.
- Ну, ты даёшь! – возмутился Димка, – зачем вообще тогда этим заниматься, если до конца не доводить?!
- Давай тогда презервативами пользоваться!
- Я резину не признаю! – заявил супруг, – в перчатках – это не работа, в презервативе – это не секс. В конце концов, можно спираль поставить!
***
Через три дня после того, как Але поставили спираль, она почувствовала головокружение и слабость по всему телу, а на следующий день поднялась температура. Димка пытался сбить ей температуру парацетамолом и анальгином, но к счастью к ним заглянула его мать Лидия Алфёровна. Взглянув на невестку, расспросив симптомы, вызвала неотложку. Этим свекровь спасла Алю. Оказывается гинеколог, когда устанавливала спираль, занесла инфекцию. Не вызови Лидия Алфёровна «скорую», могло бы начаться заражение крови…
***
Алевтина лежала на топчане на галечном пляже, над которым плавно уходили ввысь ливадийские виноградники.
После очередного залёта, когда Алевтина узнала что беременна, и опасаясь последствий из-за тяжёлых психотропных препаратов, которые употребляла после реабилитации, была на распутье. Димка же, наоборот, не колеблясь, стал её упорно подталкивать к очередному аборту. После чего уговорил её поехать расслабиться и прийти в себя на курорт. Он нашёл неплохой пансионатик в Геленджике, и отправил её отдохнуть. Но Аля решила, что ей сейчас не хочется в Геленджик, и не поставив мужа в известность, отменила заказ и отправилась в крымскую Ливадию. Двухэтажный домик на склоне горы, вид из номерка на море, густые кроны зацветающих альбиций и терпкий запах хвои кедров и секвойядедронов благотворно влияли на Алевтину. Димке она по телефону продолжала заливать о Геленджике, а сама наслаждалась природой Южного Берега. Ежедневные прогулки по терренкуру от домика к пляжу и назад через пышный парк очень вдохновляли её. Она вдруг ощутила, что ей совершенно не хотелось бы, чтобы рядом с ней в этом райском уголочке оказался Димка. После всех треволнений она приняла такое одиночество, как заслуженную награду.
 
Однажды вечером, гуляя вокруг Ливадийского дворца, на террасе возле Свитского корпуса Алевтина встретила молоденькую девчушку на шестом-седьмом месяце беременности.
- Не подскажете, как мне выйти на берег к пляжу? – спросила она Алю.
- Конечно же, подскажу. Первый день в Ливадии?
- Не только в Ливадии, вообще первый день в Крыму.
- Ну смотрите, дорогу на берег облегчают два лифта, пробитые сквозь гору. Но время уже позднее, и лифты закрыты. По терренкуру я-то вас проведу, но туда-то с горы легко дорога вьётся, а назад осилите ли вы в гору? – заботливо поинтересовалась Алевтина.
- Ой, вы не представляете, как мне тяжело, когда я засиживаюсь, после утомительной дороги, мне хочется размяться, я каждодневно заставляю себя гулять по максимуму.
- А где ваш муж, что вы в одиночку на такую прогулку решились?
- А у меня нет мужа, мой парень, к сожалению женат, но я ни о чём не жалею. В наше время, когда на десять девчонок по статистике восемь ребят, два из которых гея, два наркомана или алкаша, а два рецидивиста, многим девушкам приходится довольствоваться ролью запасной жены. Меня, кстати, Лена зовут.
- А я – Алевтина, но можете называть меня просто Аля. А сколько вам лет, Лена, что вы уже так решительно настроены на роль матери-одиночки?
- Мне вот две недели назад исполнилось двадцать два года. Успела отработать год учительницей начальных классов, теперь каникулы, а уже в конце августа пойду в декрет.
«Боже, – подумала Алевтина, – а на вид и семнадцати лет не дашь», – и тут же спросила:
- И что ваш любовник, счастлив?
- Да, счастлив. Жена у него бесплодная, так что он очень рад. Вот предложил мне отдых в санатории, по приезду пообещал снять мне квартиру в своём городе, – делилась Лена, – сама то я из Мироновки, а мой Дима из Карапульки, это такой город в Донецкой области. Он ко мне каждую неделю приезжал на свидания по два-три раза, но это очень утомительно, даже со своей машиной.
- О, я прекрасно знаю этот город… – насторожилась Аля, – а кем работает ваш папаша?
- Он начальник завода «Лекфарм» концерна «Полистирол».
И тут у Алевтины потемнело в глазах, и чуть не подкосились ноги.
- Дмитрий Швецкий? – с трудом выговорила она.
- Да, – изумлённо ответила она, – а вы с ним знакомы?
- Да, знаю по работе, я в соседней с их цехом лаборатории работаю.
Пока шли до пляжа, Лена всё расхваливала «своего» Диму, то есть её Алевтининого мужа! На берегу, Аля поспешила ретироваться.
- Ну, вы запомнили дорогу, не заблудитесь? – участливо спросила она у Елены.
- Конечно же, запомнила, не переживайте, я посижу тут около получасика, мы подышим морским воздухом и пойдём назад, – ответила та.
- Хорошего отдыха, Елена, – и помахав ей на прощанье рукой, она поспешила скрыться, чтобы дать гнетущей тоске выплеснуться слезами наружу.
Как она дошла до своего номера, Аля не помнила, одно она поняла, жить с этим иудой она больше не сможет. Убить их совместных детей, чтобы потом сострогать себе Снегурочку на стороне, обвинив её в бесплодности! Нетушки, это невозможно. Решение созрело под утро. Домой в Карапульку она ни за что не вернётся, но и в родной городок Изяславль, ей соваться не хочется. И дождавшись десяти часов утра, она позвонила своей троюродной сестре Светлане, которая проживала в соседней области в посёлке Коммунарка. Светлана уже третий год была заведующей производством на макаронной фабрике, которая находилась в соседнем городе Безлюдовске. Город своими окраинами уже давно обхватил Коммунарку, и сама фабрика «задками» выходила на крайнюю улицу посёлка. Алевтина сразу поинтересовалась, сможет ли сестра её принять, устроить. И Светлана, порешав некоторые вопросы, перезвонила Але ближе к вечеру и сказала: «Всё, Аля, я договорилась, тебя поставлю заместителем заведующей лабораторией, а жильё тебе предоставит моя секретарша, у неё год назад мать умерла, а квартира простаивает, так что она с радостью тебя пустит в качестве квартиросъёмщицы, – и немного помолчав, добавила, – приезжай, поможем».
***
Подгадав время, когда Димка будет на работе, она приехала в Карапульку, собрала вещи, документы, немаленькую сумму денег, которую они откладывали ей на новую шубу. Написала записку, мол, что она подаёт на развод, просит её не беспокоить и попросила беречь мать его будущего ребёнка. Аля вызвала такси и отправилась на железнодорожный вокзал.
***
Спустя пять лет, Алевтина Семёновна уже жила в Безлюдовске в собственной квартире, деньги на которую Швецкий чуть ли не силой передал ей, заглаживая свою вину. Именно на следующий день, после своего сорокалетия ей впервые приснился сон, как будто она идёт по пыльной грунтовой дороге, а на обочине стоят трое. Парень двадцати лет, девочка годков двенадцати и пятилетний мальчуган. Они стояли понурые, чумазые, и что-то говорили ей, но она не смогла разобрать слов. Но когда спустя месяц сон повторился точь-в-точь, она вдруг поняла, что они обращаются к ней, повторяя одно слово: «Мама!». И проснулась она в то утро в слезах. Образы были настолько реальными, что она запомнила каждую чёрточку этих чумазых мордашек. Это были её дети! Её убитые дети! На работе она весь день была, как в бреду, а потом не выдержала, и рассказала всё Светлане.
- Это твоя совесть взывает, грех детоубийства на тебе нераскаянный, – сказала сестра, – сходи-ка ты в храм, посоветуйся с батюшкой, что делать.
И когда в очередной раз ей приснился этот сон, Алевтина поехала в Свято-Троицкий храм, и после службы побеседовала с отцом Александром. Священник городского собора с виду был суровым, но когда он заговорил с Алевтиной, все страхи отступили, и только боль от нераскаянного греха саднила в душе. После этой беседы она всю неделю постилась, вычитывала покаянные каноны, последование к Причащению. А на следующее воскресение, поисповедавшись, причастилась. Алевтина с благодарностью приняла епитимью от отца Александра, три ночи подряд перед сном прочитать покаянное правило схимонахини Антонии, за каждого абортированного ребёнка. Сразу же после первого прочтения правила Алевтине вновь приснился её сон, но старший сын её в этот раз был с чистым лицом, светящимся каким-то внутренним радостным светом. Про себя Аля его уже звала Андреем. Девочку она называла Наташей, а младшенького, белокурого – Ванюшкой, уж очень он был похожим на мальчишку из старого советского фильма «Судьба человека». После второго прочтения правила просветилось личико Наташи, а на следующую ночь и Ванюшкино. После этого сны ей снится на какое-то время перестали. Но всё равно, Алевтина каждый месяц с зарплаты покупала в храме крестильный набор и передавала его в крестильню для малоимущих, либо для малышей из «Дома малютки».
Миновало пятнадцать лет и пришла пенсия. Алевтина Семёновна поначалу заскучала, но потом вдруг придумала себе развлечение, ходить в скверик подкармливать голубей. Каждый день, купив пачку перловки или пшена она выходила из дому и спешила на свою любимую скамейку под можжевеловым деревом и кормила пернатых. Так продолжалось около полугода, пока её детки вновь не напомнили о себе. Дорога, по которой она шла, была всё та же, грунтовая, но пыли не было. Её возмужавшие дети стояли на своём месте, Андрюшка красивый молодой человек с лучащимся взглядом, Наташенька, точная копия Али, когда той было двадцать пять лет, и задорный белокурый Ванечка, они улыбались матери, а на руках у них было по котёнку. Алевтина ещё обратила внимание, что котята у них трёхцветные: чёрно-серо-рыжие. Только один был более чёрный, второй более серый, а у третьего в окраске преобладал рыжий цвет. Когда Алевтина проснулась, она долго пыталась понять, что означает этот сон. Теперь эти сны её не пугали, счастливый вид её неродившихся деток дарил ей какую-то умиротворённость. Теперь Алевтина очень сожалела, что эти сны стали сниться редко. В этот день, возвращаясь в свою хрущёвскую квартиру, возле старого корпуса больницы между двух берёз она увидела котят. У Алевтины Семёновны аж дыхание спёрло. Котята были трёхцветные: чёрно-серо-рыжие. Только один был более чёрный, второй более серый, а у третьего в окраске преобладал рыжий цвет. Алевтина была уверенна, это те самые котята из её сна. Она пошарила в своей сумке, достала три шпикачки из пакета и положила им на траву. Котята набросились на еду, а Алевтина пошла домой. Вечером она вдруг решила, что дети её просили подкармливать котят. «Блажен иже скоты милует» – вспомнила она. На следующий день, купив куриной печёнки и желудочков, она отварила их, смешала с пшеничной кашей и пошла с маленьким ведёрком к берёзам, прихватив пластиковый судочек. Котята были там же, резвясь в траве. Увидев Алевтину Семёновну, они кинулись к ней, как к старой знакомой, наложив им в судочек мясной каши, она отправилась ещё к одной точке. В ста метрах от больницы стоял рад торговых киосков, где под «колбасным» недавно кошка привела котят. Подойдя к киоску, Алевтина увидела пустые мисочки и наполнила одну из них оставшейся кашей. А уже через неделю под берёзами и под колбасным киоском к вечерней кормёжке стали выходить коты со всего микрорайона. Маленьким ведёрком теперь дело не обходилось. И хотя Алевтина Семёновна старалась не афишировать своё крышевание кошачьей общественности, тем не менее, ни для кого секретом не было, куда эта женщина ходит каждый вечер. А однажды её сосед-коммерсант с шестого этажа пришёл и попросил принять от него две огромные упаковки мороженной куриной печени, и после этого стал ежемесячно ей поставлять продукты. Так она и стала «кошачьей мамой», как её прозвала местная детвора. 
Время шло, коты появлялись, исчезали, а Алевтина каждый вечер, не смотря на любую погоду, исполняла свой маленький долг. А когда она упала на пол с сердечным приступом - не испугалась смерти, только с сожалением посмотрела на ведёрко, стоящее уже в прихожей, с которым собиралась идти к своим подопечным. «Кто же их покормит сегодня?» – было последней мыслью, перед тем как подступившая было тьма вспыхнула в её голове ярким светом.
Даже спустя полгода после смерти Алевтины Семёновны, некоторые коты по привычке каждый день приходили на места кормёжки и, замирая, сидели по полчаса, как будто несли особую вахту памяти.