Мы продолжаем публикацию отдельных глав из эпического романа писателя Леонида Подольского «Финансист». Роман посвящён бурным событиям российской истории 1992-1994годов, когда начинались российский капитализм и российский авторитаризм. Публикация романа ожидается в 2023-2024годах.
Леонид ПОДОЛЬСКИЙ

Глава 9
 
Нефть… Нефтяные акции служили предметом особенного вожделения. Но – их не было на биржах. Нефтянку, как самый сладкий пирог, оставили на потом, для приближенных к власти гурманов. Залоговые аукционы предстояли впереди; в девяносто втором – девяносто третьем их еще не придумали. Да и сами герои будущих аукционов пребывали пока в неизвестности. Олигархия только зарождалась. 
Время от времени в конторе появлялись люди с Севера, нефтяники, вахтовики, громкие, уверенные в себе люди, соблазняли тамошними богатствами, искали ваучеры, но вскоре исчезали. Иные из «Кредитной конторы» прямиком отправлялись в «Чару» или в «МММ» - игра в деньги захватывала все больше жертв. Люди в тот год вообще постоянно мелькали, Россия словно сорвалась с насиженных мест.
Вскоре после того, как стало ясно, что на Бейлина не приходится рассчитывать – глянцевый писатель явно не имел влияния ни на харизматичного, брутального Бардельникова, ни на начинавшего входить в силу Звонарева – тот прославился тем, что как-то выволок за волосы гаишника, в другой же раз, пьяный, сбил мотоциклиста, но ему все сходило с рук: Звонарев был одним из немногих среди глав администраций, решительно поддерживавших президента. А еще – установил посты на границах немаленькой своей территории, не выпуская, но и не впуская в область машины со спиртом и водкой, и попытался ввести местные чеки.
Как только  с Бейлиным ситуация прояснилась, Игорь познакомился с Александром Ильичем Федоровым, академиком. Шел уже, кажется, девяносто третий – Игорь никогда потом не мог   восстановить точную хронологию: события наползали друг на друга, время казалось предельно уплотнено. Валерий Кария, Олег, Мурашко, Болдырев, «Гринтаун», Максим Литвинов, Хвоинский – все перепуталось, свернулось в клубок, нити переплелись морскими узлами.
Да, кажется, девяносто третий. Гайдара только что сняли[1], он говорил долго, убедительно и даже красиво, но заводы закрывались, рабочие стояли  по обочинам, торгуя товарами собственного производства, газеты писали о рэкете и массовой нищете, недовольство ширилось, и оттого его речь оставила двойственное чувство: вроде бы прав и в то же время не прав, правда ускользала, никто не ожидал, что кризис так сильно затянется и что будет так худо. VII съезд нардепов обозначил черту, терпение истощалось, нарастала конфронтация, реформы вызывали глухое раздражение. Депутаты пришли в себя после Беловежской пущи и теперь большинство ненавидело Ельцина, лис Хасбулатов велеречиво распинался о социал-демократии и скандинавской модели и, похоже, дергал   паяцев за тайные ниточки. Начиналась пятилетка Черномырдина[2], но референдум[3], «ОПУС»[4] и это: «да, да, нет, да[5]» - были еще впереди.
В тот день в коридоре сидела длинная очередь вкладчиков: очередь росла по мере того, как увеличивалась в стране напряженность и раскручивалась спираль гиперинфляции: буханка хлеба стоила больше тысячи рублей. 
Игорь сочинял договора по обналичке, как вдруг в кабинет заглянула женщина.
- Игорь Григорьевич, - чуть робко и вместе настойчиво обратилась она, - мой муж крупный ученый, но он очень скромный человек. Так и будет сидеть и ждать, хотя у него солидная фирма, большой отдел в институте и время расписано буквально по минутам. Позовите его, пожалуйста, сами, он не согласится пройти без очереди к кассирам. Я уверена, что вам с ним будет интересно поговорить. Александр Ильич – ученый-нефтяник, разработал очень чувствительный метод поиска месторождений нефти. В советское время стал лауреатом, а сейчас сам занимается поиском и переработкой. И хочет перевести вам очень крупную сумму. Мы слышали о вас много хорошего.
Игорь тотчас пригласил Федорова в кабинет и велел подать чай. Академик и впрямь оказался интереснейшим собеседником, разностороннейшим, к тому же хорошо знал Клейна и не раз бывал на «Московской трибуне». Он заведовал отделом в нефтехимическом институте и   еще читал лекции в университете – в институте, несмотря на то, что страна сидела на нефтяной игле, наблюдался полный разор, зарплаты не платили, сотрудники перебивались кто чем мог, зарабатывали только те, кто был непосредственно связан с производством, большинство же подались кто в челноки, кто на рынки, иные доктора наук работали аппаратчиками, а сам Федоров арендовал у дирекции собственную лабораторию. На эти деньги и на доходы от его заграничных патентов и жил весь его прежний отдел.
- Там очень интересная проблематика, - рассказывал Александр Ильич, - лет через десять должны быть замечательные результаты. Можно станет добывать нефть в сланцевых породах. А это настоящая революция. Запасы сланцевой нефти в десятки раз больше, чем обычной. Ведь этой нефти, что мы сейчас качаем, всей этой Brent и Ural не хватит и на сто лет. А что потом? Кто-нибудь задумывался по-настоящему? Человечество гигантскими шагами – беззаботно и бездумно – идет к исчерпанию ресурсов. Капитализм, социализм – все это мелко перед этим вызовом. Мы разоряем Землю, планету, на которой живем. Уже нашим детям, о внуках я не говорю, может не хватить ресурсов. Нефть, газ, металлы, вода – все ограничено. Вы видели когда-нибудь истощенные разработки?
- Нет, - сознался Игорь.
- А их много. Соляные шахты, угольные, рудные. Чехия когда-то была чемпионом Европы по добыче серебра. На королевском монетном дворе чеканили серебряные талеры. Доллары. Да, отсюда и пошел доллар. А теперь – пусто. Запасы истощились. 
А нефть? Множество заброшенных разработок. Выбирают нефть процентов на двадцать–двадцать пять и все. Бросают. Дорого. Нет технологий. Хищничество.
А сланцевая нефть требует новых технологий добычи. Из керогена, например. Это предшественник нефти. Или горизонтального бурения. Еще недавно наши исследования были засекречены. А теперь – ни денег, ни интереса. Только  сорвать пенки. Наши реформаторы не думают о будущем.  Наука идет под нож. Я не говорю, что раньше было хорошо: жестокая иерархия, косность, апофигизм, но сейчас: мы превращаемся в страну третьего мира. Наш доморощенный капитализм исключительно непроизводителен.
Хорошо еще, что я сумел зарегистрировать несколько  патентов на Западе, создать СП[6],  кое-что мы все-таки разработали: определение запасов в месторождениях, например, или методы более полного извлечения. Методы определения месторождений: математические модели. Но это все мало кому нужно здесь и сейчас. Государственные директора и пальцем не хотят пошевелить, а частники, так называемые трейдеры, временщики. Им – деньги, только деньги, сейчас время такое: рвать куски.
Я никогда не любил коммунистов, не верил в эту их то ли утопию, то ли антиутопию, в партию вступил только потому что без этого нельзя было читать студентам лекции, за  границу не пускали. А вы не представляете, как это важно для науки: конференции, обмен опытом, просто иной раз поговорить… Но ведь стало еще хуже. Говорят: кризис. Да, кризис. Но ведь рукотворный. Горбачев был первый за много лет человек на троне с человеческим лицом. Но – мало понимал в экономике. А этот… Социальную сферу, науку, культуру – все просто сбросили с корабля…
Сам Александр Ильич, между тем, продолжал успешно работать. Разработал и внедрил метод определения запасов нефти в недрах, открыл несколько новых месторождений, причем метод его позволял открывать даже малые месторождения, и сам занялся бизнесом – добычей и переработкой нефти – еще в кооперативные времена. На разработку крупных месторождений денег у него не было, те, что заработал, сгорели в огне гиперинфляции, зато, имея колоссальный опыт нефтяника, он брался за добычу на малых, а то и вовсе заброшенных месторождениях, получая в лизинг неновую технику из-за границы почти бесплатно.
- Мне знаете, что напоминает моя работа? – спрашивал Александр Ильич. – Ваньку-встаньку. И сам я, как Ванька-встанька. Вся моя семья. Дед мой был известный железнодорожный инженер. Тянул дорогу в Среднюю Азию. Тоннели, мосты строил. Не захотел уехать, надеялся, что понадобится стране – его расстреляли.
Слышали про «дело Промпартии»[7]? Сейчас пишут. Все – чистая фальсификация. Чтобы свалить с себя всю ответственность за неудачи. Так вот, после «дела Промпартии» пошли отраслевые «дела». По одному из них и расстреляли моего деда. Реабилитировали только недавно.
Отец – тоже инженер, ученый, чудом пережил тридцать седьмой год, но в сорок первом, в ополчении под Москвой погиб.  Я начинал все сначала, а мой сын хочет уехать в Америку.
- Ничего не должно пропадать, - горячился Федоров. – Я вам скажу, что план не лучшая система. И госсобственность, то есть ничья по существу, тоже. Быстрей, быстрей… Давай, давай… Скважины бросали на половине. Это, знаете, как: скупой платит дважды. Деньги-то народные, то есть ничьи…
А теперь – приватизируют. Вместо того, чтобы навести порядок. Новые хозяева, нувориши, будут спешить снять сливки, бросать скважины задолго до истощения…
Деньги, деньги, деньги… Как говорил Маркс, уже точно не помню. Нет такого преступления, на которое капиталист не пойдет ради двадцати процентов годовых, или пятидесяти… А тут: сотни, тысячи процентов…
Федоров так увлекся, что забыл о деньгах и Игорю стоило немалых усилий вернуть его на грешную землю. Он вызвал Ольгу Ивановну, и пока она готовила договор на семьдесят миллионов, Александр Ильич продолжал рассказывать о безмерных возможностях нефтянки и о том, как бездумно гонят нефть на Запад и прячут деньги в оффшорах в то время, когда в упадок приходят заводы, которые могли бы приносить огромные дивиденды. «Есть люди, есть технологии, есть потенциальные иностранные инвесторы, настоящие, не наши бывшие, но их не пускают… Нефть только для своих…». Он, Федоров, был у министра, доказывал, что не нужно приватизировать, что лучше создавать СП, тот вежливо выслушал и ничего не сказал. А потом ему передали: министр пальцем покрутил у виска.
- Я вижу, вы заинтересовались моими разговорами, - прощаясь, Александр Ильич хитро прищурился.
- Не то слово, - отвечал Игорь. – Нефть! Я был бы счастлив работать с вами. Ваш опыт, ваши знания, связи, а я бы занялся финансами. Одна беда, денег пока мало. Да и те короткие. Но, если запланировать, деньги понесут.
- Деньги – дело наживное, - улыбнулся Федоров. – У тех, кто сегодня ворочает сотнями миллионов, а может и миллиардами зеленых, хотя вряд ли, еще два-три года назад были только жалкие крохи.
Договорились встретиться в офисе у Федорова на Маяковке через две недели, потом – отложить совместный проект до начала лета. К тому времени Федоров рассчитывал завершить подготовительный этап. Тогда можно будет подумать об эмиссии.
- Главное, копите деньги. И мои – берегите, - напутствовал Александр Ильич. – Я рассчитываю на крупных иностранных партнеров. Все получится.
  
Глава 10
 
Все очень здорово начиналось. Кредиторы, заемщики, посредники, вкладчики, страховая компания, клиенты на обналичку – все выстроилось легко и быстро, без особых усилий, как только Полтавский переехал на Кирпичную улицу. По крайней мере Игорю так казалось. То есть работа была нелегкая и исключительно нервная, ежедневно приходилось решать десятки вопросов, целыми днями он крутился, как белка в колесе, иной раз, приехав домой, валился без сил, но он был молод – всего сорок пять, и – ему нравилось. Он чувствовал себя в своей стихии. Это была та жизнь, к которой он стремился. Свобода! Никто ему не мешал! Он вообще любил работать с людьми. Ему доставляло удовольствие общение. Он никогда не думал об этом, но – подсознательно – Игорь испытывал удовлетворение от ощущения собственной значимости. Это было его время, его месяцы!
К тому времени он получил немало уроков: в кооперативе, в политике. Он уже знал людей и понимал, что стоит оступиться, ошибиться, попасть в беду, показать слабину – и все, тебя тут же бросят, или еще хуже – растопчут, и никто не протянет руки. Он знал, что люди эгоистичны и своекорыстны, но – пока это его не тревожило. Это темное знание было безмолвно и абстрактно, а он полон энергии и оптимизма. Это тогда – или позже? – он вычислил: если бизнес-идея правильная, удачная – все работает на тебя, все легко организуется; если же нет – никакие усилия тебя не спасут.
В те дни он поверил в судьбу, в предназначение, в  империю, которую он должен создать. Он казался себе капитаном на мостике, который ловко поворачивает руль. Вокруг теснились рифы, но корабль на всех парусах   несся вперед.
Странно даже, но это восторженное настроение нисколько не мешало Игорю видеть людей. Он рассматривал их, как под микроскопом. Видел и – все равно ошибался. Считал себя скептиком, а оказался идеалистом. Лишь много позже он догадался, что видел в других себя, свое. А они были совсем другие… Хуже, лживей…
Одним из тех, кого Игорь тогда прочитал, будто книгу, был Владимир Александрович Хвоинский, тот самый, кого Игорь водил смотреть квартиру на Чертановской улице и который чуть позже сосватал ему «Гарант». Игорь не сразу, но довольно скоро понял, что этот скучный, невзрачный, занудливый и жадный человечек с вечным потертым портфельчиком, в вязаной шапочке с помпончиком, делавшим его похожим на Буратино, с остренькими, крысиными чертами лица, однако с обширными связями, в прошлом то ли референт какого-то важного лица, то ли сотрудник ХОЗУ[8] ЦК (он как-то проговорился, что работал у Кручины[9], но, не исключено, что это мог быть блеф).   Хвоинский вообще любил блефовать и ни одному его слову нельзя было верить, наверняка бывший сексот, словом, мерзкий тип с сомнительным прошлым и скрытым от глаз настоящим, за тридцать сребреников готовый продать родную мать, который успешно занимался всем сразу: посредничеством, оффшорами, подделкой документов, расселением квартир и выселением алкоголиков – все это Игорь узнавал постепенно, так что скоро понял, что за этим человеком нужен глаз да глаз, что его нужно очень сильно опасаться.   Но, с другой стороны, это был человек исключительно полезный и изобретательный, умевший быть нужным и даже незаменимым. Он не состоял у Игоря в кредиторах, но, пожалуй, служил важным посредником. На договора он всегда приводил людей не просто так, но за хороший откат, а до того долго и нудно торговался, так что Игорь в конце концов уступал: у него никогда не хватало терпения и времени спорить с Хвоинским до конца. Игорь долго не догадывался, но, как известно, все тайное раньше или позже становится явным – так вот, потом уже, когда все рухнуло, он узнал, что Хвоинский умудрялся брать откаты не только с него, но и с другой стороны.
Летом уже или осенью, когда Игорю самому пришлось скрываться от кредиторов, он случайно встретил на Красной площади гендиректора строительной фирмы «Москворечье» Филатова, которого в свое время привел в «Кредитную контору» Хвоинский. Филатов был настырный и, казалось Игорю, грубый мужик, несколько раз он грозился по телефону подать в суд и отнести заявление в прокуратуру, а тут – лицом к лицу. Филатов, видно, прочел испуг у Игоря на лице.
- Не пугайтесь, - добродушно усмехнулся Филатов, - я только что уволился. Деньги не мои, акционеров, мне теперь все равно.
- Да, - подхватил Игорь, - время такое. Я не по злому умыслу. Рэкет. Меня чуть не убили.
- Да, рэкет, в стране бардак, милиция хуже бандитов, - Филатов говорил совершенно дружелюбно. – Какой тут бизнес? Этот сволочь меня тоже отвел в «Гарант».
- Хвоинский?
- Он самый, кто же еще?
- Тогда все ясно.
- Страховщики ёб.ные, из-за них шею сломал. Поймаю этого сукиного сына, ноги переломаю. Я ведь борец. Мастер спорта, - мурашки пробежали у Игоря по спине, он только сейчас обратил внимание, что Филатов могуч, как дуб, наверняка тяжеловес. – Я вот что хотел спросить: он ведь знал про «Гарант»?
- Да, должен был знать.
- Брал он с вас откат? Много?
Скрывать Игорю было уже не нужно.
- Брал. Десять процентов.
- Вот сукин сын, - Филатов возмущенно затряс бородой. – Как щенят развел. Он же и с меня брал. И тоже десять процентов. Поймаю, суку, живого места не оставлю.
Но это год почти спустя. А началось все – не сближение, но сотрудничество, тесное довольно, с художницы Анастасии. Игорь, впрочем, видел ее всего только раз.
Среди многочисленных планов Игоря было и заняться недвижимостью. Он еще не знал как, - про Лену со Светой он забыл и они о себе не напоминали, - а тут снова позвонил Хвоинский. Этот тип всегда словно чувствовал, о чем думает Игорь Полтавский. Так совпадало, или особый           талант, бог весть, но что-то было в нем от гипнотизера, умел внушать своим тихим, казалось, без всяких эмоций, голосом. Идеи в нем бурлили постоянно, и все гадкие, кидальные. Одни деньги были на уме. Вот он и сообщил, что его знакомая хочет взять кредит под залог квартиры. 
Что знакомая – это оказалась туфта, но – очень приятная женщина, сексапильная, Игорю она понравилась, лет тридцати, слегка экзальтированная художница. Картины ее висели тут же в двухкомнатной квартире, казались ученическими, подражательными – пуантилизм, что ли, напоминали Сёра, а иногда Сислея, такие же прозрачные, трепетные пейзажи, казалось, что писали их два совсем разных человека. Вот ей-то, художнице – кисти и краски стояли тут же на столике в углу – и требовались срочно деньги. Зачем, Игорь так и не понял, объясняла она довольно сбивчиво, робко и с вызовом в одно и то же время, мол, какое-то дело, гарантия стопроцентная, к тому же ей помогут друзья, за два месяца она обещала обернуться. Но видно было, что и сама не уверена. И очень уж легко соглашалась передать в залог квартиру. Словно в омут собиралась броситься вниз головой.
Они пили чай, когда кто-то позвонил по телефону. Художница – да художница ли она была? – вышла в другую комнату и что-то лепетала, слышно было плохо, но Игорь догадался, что этот кто-то наседает на нее и требует деньги. Впрочем, он мог ошибиться.
Игорь отказал сразу – понял, что перед ним прожектерка. Такую бы на руках носить, прелесть, а не выкидывать из квартиры. Что-то было в ней волнующее, беззащитное, трогательное…
Она уговаривала долго, едва не расплакалась, лицо ее стало обиженным, но он не уступил. Краем глаза Игорь смотрел на Хвоинского: тот сидел молча, с безразличным выражением на лице. Игорь, между тем, зол был на Владимира Александровича: по дороге к Анастасии, как всегда, тот запросил откат, целых двадцать пять  процентов от прибыли. Правда, пообещал взять выселение на себя. Вот это и переполнило чашу: этот тип хотел зарабатывать, ничем не рискуя, за его, Игоря, счет.
- «Прямо Гобсек. Или как старуха-процентщица», - Игорь уже начинал прозревать. Странно, но сомнения относительно «Гаранта» у него не возникали ни разу.
Игорь скоро забыл про Анастасию. Она – только деталь в калейдоскопе, который мелькал все быстрее. Только через полгода случайно спросил у Хвоинского. Думал, что тот потерял ее из вида. Но оказалось: Хвоинский выдал кредит. Пятьдесят процентов за месяц в валюте.
- Она так и не вернула, - сознался Владимир Александрович. – Пришлось выселить из квартиры.
- Как? Бандитов позвали?
- Нет. Она сама. Оказалась честная. Я предусмотрительно переоформил квартиру на себя. 
- «Гобсек», - вспомнил Игорь.
- И куда она? К своему?
- Это ее проблемы. За любовь надо платить, - усмехнулся Владимир Александрович. В этот момент Игорю показалось, что Хвоинский очень похож на большую, злобную крысу.
- Зачем ей понадобились деньги, не знаете?
- Как же… Любовник у нее продулся в карты.
- «Хотел бы я, чтобы меня так любили… Романтическая натура», – подумал Игорь.
- Он оказался связан с бандитами. Или сам бандит. Но мелкий.
- И вы это знали?
- Да какая разница? Деньги не пахнут…
- Красивая женщина. Жалко.
- За ишачий хрен… Дура, - с усмешкой сказал Хвоинский.
- Завидуете? – спросил Игорь.
- Чему завидовать? – не понял Хвоинский. – От любви до панели всего один шаг. Видел я таких…
- «Пошляк», - с неприязнью подумал Игорь.
Между тем, недели не прошло после похода к Анастасии, как  у вездесущего Хвоинского появился новый вариант. Опять квартира. Только на этот раз продавали цыгане. Но еще прежде, чем Игорь узнал про цыган – он и не догадывался еще, что это значит, - Хвоинский снова попросил двадцатипятипроцентный откат. Так что смотреть квартиру Игорь пришел злой.
В этот раз Хвоинский совершил очень грубую для посредника ошибку: привел Игоря к цыганам домой. Не учел, что у цыган большие и  дружные семьи и все понимают друг друга с полслова. А если нужно, говорят на своем языке. Показ в тот день не состоялся, у цыган не оказалось ключа, Хвоинский задержался у них – судя по всему, он давно знал этих цыган, - а Игорь вышел во двор. И, едва вышел, его догнал молодой цыган Рома, лет двадцати, вероятно племянник, и сунул записку с номером телефона.
- Позвони попозже, - разбитно подмигнул Рома, будто знакомы они были сто лет и будто Игорь не был его лет на двадцать пять старше. – На хрен он нам нужен! Жадный как фраер, аж трясется весь.
Квартиру Игорю удалось посмотреть на следующий день. Она оказалась четырехкомнатная, над аркой, такие редко встречались в Москве – цыгане вывозили в Крым многодетное, дурное, сильно пьющее семейство. Действительно ли в Крым, об этом, наученный опытом, Игорь задумался много позже, тогда же, в девяносто втором, ему ничего не показалось подозрительным. Приватизация только начиналась, это была первая ласточка, если не считать квартиру, которую он купил у Степной, Игорь был еще совсем   зеленый. Совок. Он даже не проверил как следует документы, - ни прописку, ни опеку – да он еще и не слышал про опеку. Волновало его другое: как передавать деньги, потому что банковских ячеек в то время не существовало. Никто даже не догадывался, что это такое. Только года через два первые ячейки появились в «МЕНАТЕПЕ». И еще – чтобы уехали прежние жильцы. А выпишутся, не выпишутся – он, как хозяин, пойдет в ЖЭК. Право собственности намного выше. Что могут не выписать, не приходило ему в голову.
Между тем квартира была уже переоформлена на мать цыганского семейства, Марину.
- Посидим, попьем водку, посовокупляемся, и все будет ладненько, -   пообещала она. – Как только зарегистрируем договор, так в тот же день их отправим. У нас все схвачено. Ты не бойся.
- А раньше отправить нельзя? – заволновался Игорь.
- А деньги? Надо вещи отправить малой скоростью, и их самих. Продукты на дорогу, водку, чтобы не передумали. И денег дать. С ними поедет наш человек.
- Хорошо, - согласился Игорь. – Только я возьму охрану.
- Бери, - пожала плечами Марина. – Если охота тратить деньги. 
Для охраны Игорь пригласил Луцкова. Раньше тот служил в милиции, а теперь занимался выбиванием долгов. Из-за долгов Игорю по рекомендации Людмилы недавно пришлось пойти на фирму «Бодигард», там и рекомендовали ему Андрея Андреевича.
Луцков был огромный, жирный, хитрый, льстивый человек. На сделку к нотариусу он привез в микроавтобусе аж шесть человек в камуфляже.
- Это очень опасно, с цыганами, - уверял он, вытирая платком пот с лица, - никакие деньги не захочешь. От них чего хочешь можно ждать. Только недавно трех человек убили. Тоже из-за квартиры. Мы при полной выкладке, с рацией, с оружием, все ребята афганцы, - ребята и правда выглядели очень внушительно, особенно один, Евсей, страшноватый человек с расплющенным носом, низким лбом и с электрошокером в огромных ручищах.
- Его как-то на объекте бабы ночью увидели и все, как одна, попадали в обморок, - похвастался Луцков. – Я его специально беру, для страха. Долги     отдают  в один миг.
В государственной нотариальной конторе оказалось столпотворение до одури,  присесть негде, по узкому коридору не пройти, не наступив на чьи-нибудь ноги, единственный вентилятор не работал; нотариусов было трое, но машинистка только одна, сухая, как жердь, костлявая старушка с перманентом. Она не брала взяток, зато постоянно срывалась на крик. Она строчила, как из пулемета на своем «Ундервуде», нотариусы проверяли, секретарши бегали, по многу раз исправляли ошибки, но те словно нарочно прятались, в «Мосприватизации» их обнаруживали в самых неподходящих местах - по нескольку раз приходилось мчаться через весь город, стоять в пробках, сделки растягивались на несколько мучительных, без отдыха, дней…
И в этот раз, как всегда, освободились от нотариуса только к обеду, спешно уселись в микроавтобус, но цыгане закапризничали:
- А зелень? – цыган Илларион, он же Василий, не спешил садиться в свою битую-перебитую «Волгу». – Без зелени не поеду.
- После «Мосприватизации», - Игорь был на пределе. Бойцы сидели рядом, черт знает, чего от них ожидать.
- Всего шестнадцать тысяч грин. Считай, задаром отдали, - кипятился Илларион.
Игорь вопросительно посмотрел на Луцкова.
- Вот как делаем, - скомандовал тот.  Деньги в сумочку и отдаем Марине. А ее со мной соединяем наручником и сюда. А ты сзади на своей шконке[10].
Илларион выругался, но согласился. Выяснять отношения было некогда.
В «Мосприватизации» очередь оказалась еще хлеще, разве что по головам не ходили. Тут бы точно стоять дня два-три  и тогда неясно, кто должен хранить документы и деньги, - но у Иллариона обнаружились связи. Отдали сто долларов сотруднице и перед самым закрытием на договоре стояла печать. Теперь требовалось отстегнуть наручник, но от напряжения Марина грохнулась в обморок. На руках луцковская гвардия вынесла ее на воздух. Только там она пришла в себя.
- Я в обморок упала от страха, а он, оказывается, боялся больше меня, - глядя на Игоря, она засмеялась. – Аж в голове ломит. В следующий раз обходись без охраны. Они как наперсточники… в самом деле… 
- «Да, пожалуй, - согласился про себя Игорь. – Я ведь ни за что, ни про что отстегнул им пятьсот долларов».
Как ни странно, когда два дня спустя Игорь приехал проверить квартиру, она действительно оказалась пуста. Илларион с Мариной принесли даже выписку из домовой книги. Судя по бумагам, бывшие жильцы в самом деле уехали в Крым.
С этими цыганами Игорь потом работал долго, пока они в какой-то момент не потерялись.
Хвоинский, вот ведь чертов экстрасенс, тотчас догадался, что Игорь его обошел. Но не обиделся. «Обижаются только дураки. Бизнес есть бизнес. Не кинешь ты, кинут тебя», - но это в другой раз. Так вот, Хвоинский не только узнал, он еще и покупателя привел на эту квартиру. Не за просто так, заработал-таки свои пятьсот долларов. Игорь не сомневался: взял еще и с другой стороны.
Новая сделка прошла очень легко. Не пришлось даже ехать – ни к нотариусу, ни в «Мосприватизацию». Покупателем оказался бизнесмен, связанный с мэрией. Все оформление он взял на себя. В детском садике, превращенном в офис, Игорь передал документы и доверенность на продажу и получил деньги. С ним были только Хвоинский – тот приехал за своей долей – и новый охранник Сергей.
Единственное, что запомнилось: вместо двадцати пяти тысяч долларов Игорь получил немецкие марки. Потом он пожалеет, что согласился, но – через несколько месяцев. Пока он был доволен…
  
Глава 11
 
Больше всего приходилось работать с заемщиками. Игорь пытался подолгу беседовать с каждым, угадывать: честный, не честный? Вернет, не вернет? Чем дышат, что думают, в чем состоит их бизнес? Кем были раньше? Какие у них перспективы? Есть ли семья? 
Иногда Полтавский думал, что это у него наследственное. Ростовщичество – еврейский бизнес, средневековый. Евреи много чаще других становились банкирами. Он догадывался, что ростовщичество – бизнес опасный, рискованный. Не оттого ли евреев так часто убивали, изгоняли, преследовали? Не в этом ли корни мрачных средневековых наветов и мифов?
- «Однако, как они, эти средневековые ростовщики, - нередко думал Полтавский, - обеспечивали возвраты кредитов? Ведь у них в распоряжении не было ни полиции, ни страховой компании, и суды едва ли принимали их жалобы». -  Этого он не знал, не догадывался. История, словно тонкая нитка, обрывалась.
Но, возможно, у тех, у средневековых ростовщиков-евреев, имелось знание, которое его предки давно утеряли. Или – люди были другие, богобоязненные? Но нет, люди едва ли…
  Нынешние заемщики вовсе не смотрелись очень серьезными людьми, совсем нет, все они были новоявленные бизнесмены средней руки, а бывало и мелочь, что-то где-то покупали, перепродавали, ловчили, крутились. Вчерашние инженеры, студенты, мелкие служащие, бывшие военные, рабочие, фарцовщики. Будущий средний класс. Новые русские. Но не крутые кооператоры. Эти только учились на буржуев…
Хотя, какие там буржуа – совки, сорванные с насиженных мест. Хитроватые, ушловатые, себе на уме. Игорь не был психологом:  о н и  оставались  для него тайной. Отвечали гладко, показывали документы, в прожектах все выглядело замечательно. Скоро Игорь махнул рукой: «Гарант» ведь ставит аваль». К тому же большинство этих заемщиков присылала страховая компания. Олег Васильевич всякий раз божился: «нормальные люди, мы с ними давно работаем». Игорь пытался расспрашивать, как они вышли на страховую компанию, давно ли знают Олега Васильевича с Аверьяновым? Те начинали мяться. Он мог бы заподозрить. Но – выбора не было и у него. Тем – требовались деньги, ему – проценты. Вечная карусель.
Первые, Олег и Петя Кораблев, были с биржи. Олег – книгочей, торговал где-то книгами, бывший студент, фарцевал самиздатом, вылетел из института, попавшись на Библии, всегда неопрятный, в потертой курточке, на голове ералаш, носки, похоже, он не менял месяцами, близорукие глаза за толстыми стеклами смотрели честно и даже наивно. Олег явно никуда не собирался сбегать, напротив, появлялся регулярно. Его словно магнитом притягивало к Полтавскому. Он будто хотел прислониться, искал защиты. Довольно странный тип: книготорговля приносила ему одни убытки. У Игоря он стеснялся спросить, но у других стрелял – то сигаретки, то мелкие деньги.
Вскоре выяснилось, что кредит Олег взял не только у Полтавского. Как-то он привел за собой хвост, наглого детину лет двадцати пяти. Тот без стука вошел в кабинет, таща за собой Олега. Олег, потупившись и вжав  голову в плечи, продолжал стоять, тот же, второй, наглый, на две головы выше маленького Олега, развалился в кресле, не спросясь.
- Ты давал ему деньги? Много он тебе должен? – развязно  спросил этот, то ли кредитор, то ли рэкетир.
- А ты кто? Почему я должен с тобой разговаривать?  Так не входят в чужой офис, - Игорь терпеть не мог хамов.
- А по морде не хочешь? – спросил хам. – Если не станешь разговаривать.
Давно следовало позаботиться об охране. Драка с дылдой не предвещала ничего хорошего.
- Да, должен. Пятьсот тысяч, - неохотно сообщил Игорь. – Вам тоже?
- А это где? Брусок этот, сплав? Ты что же, сразу и вексель и залог? Это не по правилам, - дылда глазами обшарил кабинет.
Ясно было, что Олег выложил этому типу все. И кто его тянул за язык? Дурак, он и есть дурак. Впрочем, и Игорь. Не нужно было  сообщать  Олегу. 
История эта, с бруском, тянулась   немало времени. По рекомендации Сырцова Игорь обратился к Валерию Карии. Тот согласился за пятую часть цены и – целый месяц «решали вопрос»: забивали стрелки, выясняли отношения, ловили Липского и вот, только несколько дней назад привезли.
К удивлению Игоря у Валерия Карии оказались веселые, симпатичные, совсем не бандитского вида ребята.
- Что-то вид у вас очень цивилизованный? – не скрыл удивление Игорь.
- Без цепей, что ли, и наколок на пальцах? – засмеялся Валерий. – Так  у меня студенты. Подрабатывают ребята. Этот ваш Липский вместо того, чтобы сразу отдать брусок, сначала морду воротил, потом вызвал каких-то недоумков, потом наложил в штаны и стал прятаться. Влетел тысяч на восемьдесят. Думаете, этот металлолом столько стоит?
- Тысяч пятьсот. Хотя, кто его точно знает? Экспертизу не делали. 
- Да какая там экспертиза? Себе дороже. Может, отвести прямо на свалку? Покупатель хоть есть?
Покупателя, увы, не было, и Игорь не знал, где его искать. Он позвонил на завод полиметаллов, хотел уточнить, сколько стоит свердлитовый сплав, но там ответили, что такого сплава не существует в природе. 
- «А сколько стоит экспертиза?»
      - «Пятьсот тысяч».
Игорь пару раз дал объявления в «Из рук в руки», но никто не откликнулся. Тогда он попросил отнести этот брусок в бухгалтерию и спрятать под стол подальше от глаз. И вот теперь этот.
- На складе, - неохотно сказал Игорь.
- Ладно, я всегда успею, - дылда поднялся.
- «Фиг тебе, - подумал Игорь. – Это ты сейчас такой храбрый. Против охраны по-другому запоешь».
Наглый ушел, громко хлопнув дверью. Игорь набросился на понуро стоящего Олега.
- Зачем ты его привел? Это рэкетир или ты и ему задолжал? – Олег стоял потупившись. По его молчанию Игорь понял: задолжал.
- Что будем делать с твоим сплавом? Ты хоть ищешь покупателя?
Олег продолжал молчать, словно провинившийся школьник.
- Слушай, зачем ты его купил? – не выдержал Игорь. – Мне что, по серьезному взяться за тебя? Собираешься возвращать долг, или придется из тебя выбивать?
 - Не знаю, - робко отвечал Олег. – А вы зачем дали кредит?
- Я не знал, что ты такой дурак, - зло сказал Полтавский. В дураках, однако, оказывался вовсе не Олег, взять с того было нечего, а сам Игорь. Олег так и не вернул долг, Игорю пришлось опротестовать у нотариуса вексель – он успел проскочить, потому что вскоре протесты векселей монополизировала Первая государственная нотариальная контора не за просто так, конечно, – и ехать в «Роспотребрезерв» к Сырцову.
- У нас нехорошие дела. Влипли мы с этой биржей, как кур в ощип, - мрачно сообщил Сырцов. – Сейчас не можем погасить вексель. Потерпите пару месяцев.
- Это же вексель, - возмутился Игорь, - по закону положено в тот же день.
- Да какой закон в нашей стране? - усмехнулся Сырцов. – Вы посмотрите на президента! А на парламент! Тупые рожи! А вице?! Никто не платит, налоги не собирают, все всех кидают… Законы для порядочных людей, а тут… - он замахал руками. – Давайте так: через два месяца. А нет – суд! Только пока будем судиться, нас признают банкротами и очередь до вас не дойдет.
Игорь испугался. Он никогда не видел Сырцова таким. Обычно это был спокойный, рассудительный человек.
- Хорошо. Ровно через два месяца.
В феврале «Роспотребрезерв» в самом деле заплатил. Это было удивительно, потому что страховая компания действительно обанкротилась.
Тогда же, в феврале, от Сырцова Игорь узнал про Петю Кораблева.
С тех пор, как «Кредитная контора «Полтавский» переехала на Кирпичную улицу, Полтавский видел его только однажды. Но несколько раз Игорь звонил на биржу в кредитный отдел: там сообщали, что с Петей все в порядке, что торговля у него идет весело и поводов для беспокойства нет никаких. Напротив, он взял новые кредиты и расширил торговлю. Настоящий вундеркинд. Недавно про него даже написали в «Коммерсанте»: вот, мол, настоящий новый русский, за год сделал свои миллионы. «Вчера – студент, сегодня – миллионер, на которого работают десятки людей. Сегодня у него один магазин в Волгограде, завтра будут десятки по всей стране. Такие люди, как Петр Кораблев, и поднимут страну». Журналист балагурил: «Ленинский лозунг «учитесь торговать» реализовали совсем не комсомольцы, а новые русские комсомольского возраста, которых ни за какие коврижки не заманишь в комсомол. Вот ведь как промахнулся старик».
Честно сказать, Игорь начинал беспокоиться: а ну как не придет и не вернет кредит? Он же, как ветер в поле, где его тогда искать? И – кто станет искать? Валерий Кария вскоре отказался после того случая. Его студенты теперь занимались скупкой приватизационных чеков и охраняли собственный обменник. Луцков? Но это встанет дороже, чем кредит.
Однако в начале декабря, когда наступил срок возврата денег, Петя приехал на Кирпичную улицу.
- А, знаменитый негоциант. Ну что, принес деньги?
- Нет, не принес, - огорошил Кораблев. – Хочу переоформить на полгода. А если можно, то и еще взять.
- Я спрашивал на бирже: говорят, дела идут хорошо. И в «Коммерсанте» пишут. Ты вроде на МИБе брал еще один кредит?
- Брал. – Петя потупился.
- Так зачем тебе опять? У тебя же реализация.
- Ну, все равно. Деньги лишними не бывают.
- Вот именно. Я не даю деньги иногородним. Где я потом буду тебя искать? В тот раз меня на бирже уговорили.
- Тогда хоть продлите старый, - попросил Петя.
- Какие-нибудь неприятности?
- Да нет, все нормально. 
Игорь так ничего и не вытянул из него. Заподозрил неладное, но кредит продлил. Другого выхода не было.
Срок нового кредитного соглашения истекал в мае, а в феврале Сырцов рассказал Игорю, что Петя Кораблев повесился. А может, повесили. Набрал кучу кредитов, сорил деньгами и ни один кредит не вернул. Кредиторы стали за ним бегать, обратились к бандитам, те взяли в заложники его мать. А может они же и разграбили его запасы. Никто не стал разбираться. Вот тогда МИБ и предъявил документы и потребовал от страховой компании, как авалиста, вернуть все кредиты с процентами.
- Влипли мы с этим чертовым МИБом и с бывшим директором. Жадность подвела, - посетовал Сырцов. – Хотя, если разобраться, тут типичный форс-мажор.
- «Наверняка брали откаты, - предположил Игорь. – Иначе просто идиотизм».
Выходило, что и ему придется требовать от страховой компании. Но до истечения срока кредита было далеко и никаких документов о смерти Кораблева у Полтавского не было, а потому приходилось ждать. Только не понятно, чего.
На новом месте заемщиков по большей части присылал «Гарант». Игорь сам предложил страховой компании: «Вы страхуете, вы и присылайте. Так будет надежнее». Даже если  отдельные бизнесмены – по большей части это была мелочь – приходили непосредственно в «Кредитную контору «Полтавский», он отправлял их к Олегу Васильевичу с Аверьяновым. Страховщики, правда, почти всегда давали согласие.
Одним из первых заемщиков был Мурашко. Вроде солидный коммерсант, не простой «купи-продай», Валерий Мурашко завозил ширпотреб из Китая. У него имелись склад и торговое место в Лужниках[11]. Игорь сразу решил установить с ним отношения: он давно мечтал завести торговлю, но не знал, с какого конца начать. Как и где найти товары в Китае и чтобы при этом тебя не обманули, выйти на нужные фабрики, как все оформить на таможне, найти нужных людей и, наконец, сбыть. Китайская торговля, по слухам, была самой выгодной, но и рискованной, требовалось все связать в один работающий, как часы, механизм. У Мурашко же все это было. И под кусачий кредитный процент он умудрялся получать хорошую прибыль. А ведь только пару лет назад как демобилизовался из армии.
Как-то Игорь пригласил Мурашко домой. Вышло это случайно. Игорю требовалось отвезти дневную выручку. Обычно в таких случаях его отвозил Людмилин муж Тариэл на семейной «Тойоте», составлявшей предмет их особенной гордости, или прежний муж Людмилы Юра на видавших виды «Жигулях», но в тот день оба они оказались заняты, а Мурашко ехал в ту сторону, где жил Игорь. К тому же Игорь только купил японский телевизор, а Мурашко вызвался отладить каналы.
- Я вам завидую, - признался Игорь по дороге, - я ни с чем не умею работать, кроме денег. Это, конечно, интересно, но я всегда хотел создать внешнеторговую фирму, как у вас. Я даже не представляю, как вы сумели наладить торговлю. Нужно одновременно находиться и в Китае, и здесь, и главное, чтобы все крутилось на автопилоте. Нужны доверенные люди.
- Я вам открою секрет, - сказал Мурашко, - у меня  фирма из родственников.    Я не один. Жена – бухгалтер. Много лет работала в торговле. Пришлось уговаривать, не хотела уходить. А в Лужниках двоюродный брат. Мы с ним вместе росли. Как говорится, человеческий фактор. Мы чужих близко не подпускаем к деньгам. И сам я кручусь как заводной.  В семь часов я уже в Лужниках, или еще где. Только и отсыпаюсь, что в самолете, да еще в Китае. Представляете, Великую китайскую стену не видел, некогда, на Тянь-Аньмынь всего один раз. И то случайно. А в Лужниках, там нельзя без своего человека, там каждый день то убьют кого, то обворуют.   И рэкету нужно платить. Так что не завидуйте.  У вас работа чистая.
- Да разве я завидую? – поправился Игорь. – Просто интересно. Мы могли бы скооперироваться.
- Да, неплохо бы, - неопределенно сказал Мурашко. – Знаете, как я начинал? В Китай челноком. Тоже не один, брат иногда ездил, когда с работы отпускали, он тоже бывший офицер, еще пара армейских друзей. Нас в одно время из армии выкинули. Все, знаете, сразу посыпалось…
А челноки – это прокаженные. Никаких денег не захочешь. Дешевые ночлежки, общежития, кругом грязь, ворье, меня два раза обчистили, одного я вычислил, суку – все заставил вернуть. Не вернул бы – убил бы. И таможенники щеки надувают: дай, дай, дай. В наглую. Один из знакомых моих погиб: рэкет, по ту сторону границы. 
 – Китайцы?
- Наши. Китайцы нас редко трогали. Они – своих. Наши бабы, иные, сами к ним лезли. Там немало Наташ по китайским борделям.
- Но хоть деньги хорошие?
- Мелочь. Недавние учителя и врачи, инженеры. Бывшая интеллигенция. Знаете, как быстро слетает интеллигентность? Мат-перемат. Русские бабы. Коня на скаку остановят. А тут – дети голодают…
- Так и работаете с друзьями?
- Нет. Один погиб. Заступился за женщину и – зарезали. Другой сломался. Начал пить. Потом подлечился. Пить бросил, но… Другой человек стал. Устроился в охранную фирму. Полубандитскую… Охраняет теперь очень важного бандюгу.
- Настоящего?
- Как сказать. Иной коммерсант хуже бандита. Вы же видите, что творится с людьми.
Мурашко быстро разобрался с телевизором, попил чаю и собрался уходить. 
- Давно знаете Олега Васильевича? – спросил Игорь. – Он вас очень хвалил.
- Да, знаю… года два. Как вернулся в Москву. Моя жена с ними дальняя родственница. У них там тоже… разборки.
- То есть? – заволновался Игорь.
- У них самих неприятности. Скандал между учредителями… Но это сейчас у всех так. Человек человеку волк. В Смоленске у них кто-то обанкротился, так они… на карачках собирали. Генеральный директор -алкоголик.
- Ненадежная фирма?
- Я такого не говорил,   - поправился Мурашко. – Да вы сами попытайтесь узнать.
- А как?
- Не знаю. Баланс они не покажут. Да и что угодно можно нарисовать.
… Другой заемщик был Болдырев. Оказалось, тоже торгует с Китаем. Болдырев проскочил незаметно, не вызвав особенного интереса или подозрений, на одной рекомендации Бодрова. Главное, «Гарант» поставил аваль. 
А вот Изотов – тот «купи-продай». Он, наоборот, покупал ширпотреб в «Луже»  и отвозил в Кострому. Прописан в Москве, но оказалось: разведен и живет на квартире. Но это – потом узнал Игорь, когда разыскал его по телефону. С виду обаятельный парень, крепкий, веселый – этот блондин наверняка пользовался успехом у женщин.
Запомнился Сергей другим.
- Вы что-то не очень проценты дерете, - благожелательно улыбаясь, сказал он Полтавскому, едва расписавшись в векселе. – Не то, что другие. Не похожи на ростовщика-кровососа. Я недавно брал кредит:  там совсем другое дело. Там так кочевряжились…
- А вы потянете? Я всегда считал, что не нужно контрагента загонять в угол. Если хочешь, чтобы вернули долг, бери по-божески.
- У вас правильная философия – польстил Изотов, - но я вот что вам посоветую. Вы ведь берете свои проценты в конце срока? Ведь так?
- Да.
- А вы берите каждый месяц. Это тоже приличный выигрыш. А заодно и проследите, кто чем дышит. Может, он совсем не собирается возвращать.
- Да, действительно. Хорошая идея, - согласился Игорь. - Может, с вас и начнем?
- Инициатива, как всегда, наказуема, - засмеялся Изотов.
- «Симпатичный малый», - подумал Игорь. – Олег Васильевич за вас поручился.
- Да, я знаю, Игорь Григорьевич. Я все верну. Я человек дисциплинированный. Вот вам крест,  он перекрестился.
- Вы верующий? – удивился Игорь.
- Бабушка верила. В церковь водила. Крещенный.
- Ну. Желаю успеха, - Игорь пожал ему руку. – Так через месяц?!
И через месяц, и через два месяца Сергей Изотов платил проценты точно вовремя, но через три, когда пришло время возвращать кредит и проценты за последний месяц, его пришлось долго разыскивать…
… Приходили за кредитами чуть ли не каждый день. Разные. Иной раз больше похожие на рэкетиров, чем на бизнесменов. Не исключено, это могла быть разведка.
Игорь чувствовал, что пора заводить охрану. Но – некогда было, ни минуты остановиться, подумать, он откладывал со дня на день. Пока гром не грянет, мужик не перекрестится. А ведь были звоночки.
… Как-то приехал бывший внешторговец от «Гаранта». Костюм, галстук, мягкие манеры, совсем не то, что другие, Валентин Валентинович очень даже понравился Игорю. К тому же и название фирмы солидное: «Внешторг». Кредит Валентину Валентиновичу нужен был, чтобы закупить партию товара из верблюжьей шерсти в Монголии.
Валентин Валентинович был молод, лет тридцати пяти, не больше, но успел поработать в Монголии и в Китае.
- Вы может быть знаете фирму «Отто»? Вот она закупила у нас партию свитеров. И еще хочет. Если желаете, можно зайти, посмотреть. Они торгуют по предварительным заказам. Монгольская шерсть – самая лучшая в мире. В прошлом году с этой шерстью был фурор на Лейпцигской ярмарке. 
Молодой человек профессионально расхваливал свой товар, но что-то подсказывало, что Валентин Валентинович хорохорится, что Монголия – отсталая страна, и что дорогая шерсть – вовсе не тот товар, на котором можно делать хорошие деньги, тем более перекупщику. Хотя, бог весть. Словом, Игорь даже не скрывал свои сомнения и оттого бывший внешторговец предложил:
- Знаете что, возьмите двести свитеров в залог.
Игорю, пожалуй, следовало подумать: «если он так легко готов отдать свитера в залог, значит, не может их продать? И вовсе не на монгольскую шерсть нужны ему деньги». Но вместо этого он обрадовался, как мальчишка.
- Хорошо. Под вексель и еще в залог свитера, - на радостях Игорь тотчас продешевил, свитера посчитали по розничной цене, как в «Отто».
 Осознавать свою ошибку Игорь начал лишь после того, как договор был подписан и деньги перечислены, но – и так выходило очень выгодно. Пусть не двойной, но полуторный залог.
Между тем через день Валентин Валентинович позвонил снова. Только – теперь это был совсем другой человек. Не бывший внешторговец, а –  крутой.
- Наша служба безопасности, - «служба безопасности» он выговорил с угрозой, явно преднамеренно чеканя слова, так что сразу стало ясно, что позвонил он неспроста. «Хочет напугать», - Игоря обдало жаром. На доли секунды он почувствовал испуг, но тут же подумал, что – блеф, что этот Мамонов нагло блефует и что никакой он не бывший внешторговец, а так, нахватался, гнет пальцы, подражая бандитам. – Наша служба безопасности… наша служба безопасности, - Мамонов нарочно повторил дважды, нагнетая, - очень недовольна. Хочет принять меры. Вы взяли под залог свитера и еще оформили вексель… - Он опять сделал паузу и закончил почти нормально, - мы хотим взять еще один кредит.
- «Дурак», - с облегчением подумал Игорь.
- Нет. Сначала верните этот, - резко оборвал Полтавский и, не прощаясь, положил трубку.
День оказался безнадежно испорчен. Он понял: кредит не вернут. И – может в самом деле устроят разборки? Игорь стал звонить  Бодрову, тот только вчера спрятал на груди пачку купюр за договор с этим самым Мамоновым. Олег Васильевич был сама любезность.
- Я знаю эту фирму. Нормальные ребята. Не берите себе в голову. Все вернут.
Но неприятный осадок остался.
… «Гринтаун» и «Марина», те тоже были от «Гаранта». «Гринтаун» - какие-то экологические проекты, выполняет  заказы от префектуры, не очень ясно, зачем ему кредит, но позвонил Бодров и просительным голосом сообщил, что  Кубасов – не просто так, а родственник важного чиновника в Зеленограде, что «Гарант» очень в нем заинтересован и что Кубасов деньги вернет стопроцентно, а у них в Зеленограде присутствует особый интерес. Заодно пообещал, что  они  помогут «Кредитной конторе» открыть в  Зеленограде свой филиал. Через того же чиновника.
- В Москве особый порядок приватизации. Чубайс к нам не сунется. Нам это на руку… И вам тоже… - туманно заключил Бодров.
«Марина» же была швейная фирма. Они арендовали цех на фабрике и шили спортивные костюмы. Один костюм принесли Игорю в подарок, - он посмотрел, так себе, купленный в Польше был лучше, - показали свое производство: Игорь, конечно, ничего не понял, да и что там было понимать? Женщины за швейными машинками, груды тканей, ящики с костюмами – костюмы отправляли во Владимир, - столы для раскройки. Это было семейное производство Маточкиных: мама много лет работала на фабрике технологом, сын, Андрей, занимался коммерцией и финансами.
- А как фабрика? Работает? – заинтересовался Игорь.
- Фабрика стоит. Один цех сдали нам, другой -  под склад, - сознался Маточкин-младший. – Сейчас мало где работают. Вы  сами видите,  что все везут из Турции и Китая.
- А вы?
- А мы держимся. У нас во Владимире магазин. Там мамин брат. Он с качками дружит. Вон видите нашлепку: «Одним махом семерых убивахом». Или вон: «Отряд особого назначения». Это для них. А еще по деревням ездит, на ваучеры меняет.
Собираемся даже расширяться. Сейчас все очень быстро дорожает. Если закупим сырье про запас, значит выплывем.
- А вернуть кредит сможете?
- Вернем, - бодро пообещал Андрей. – Закупимся и будем собирать. Да вы не беспокойтесь. У нас есть квартира про запас. Успели купить по дешевке. Кто не рискует, тот не пьет шампанское. 
Были еще два коммерсанта-армянина. Один, Артур, красивый, стройный, торговал водкой на ярмарке в Сокольниках. Там, да и не только там, у него имелось несколько  киосков. Платежеспособность Артура не вызывала сомнений. А вот – захочет ли вернуть долг? Тем более, что у Артура имелась мощная крыша. Ярмарку в Сокольниках держал авторитет Мирзаян, который много чего еще держал. В том числе и киоски на Новом Арбате и на Кутузовском – по договору с мэрией. Игорь слышал о Мирзаяне по кличке Акоп давно, но видеть авторитета не приходилось. К вору в законе трудно было подступиться: в дело, говорили, он брал только своих. Своим же раздавал и киоски в аренду. Однако, вернет Артур или не вернет, Игорь предпочитал пока не думать: для того он и носил пачки купюр Бодрову.
Второй же, Ашот Папикян, некрасивый, носатый, торговавший сигаретами в Лужниках, особого доверия не вызывал. Это был армянин из Баку, хотя и с временной пропиской и женат на москвичке. Игорь опасался, что он может сбежать, а потому хотел отказать, но на счастье Ашота, при разговоре присутствовал Виктор.
- Игорь Григорьевич, - предложил он, - а если под моим контролем? Я сам с ним съезжу за сигаретами, заодно посмотрю, положу к себе на склад и буду выдавать по нескольку коробок. Он вам деньги, я ему новые сигареты. А заодно в нагрузку буду давать свои. То есть наши, - поправился Виктор, - на две коробки его одну наших. Еще доплачу за продажу. Ну что, идет?
Ашот тотчас согласился. И Игорь тоже: схема выглядела надежной.
Присутствовали среди первых заемщиков еще инвалид Трунов, без левой руки, и Максим Литвинов. 
У Трунова имелось разрешение от управы на торговлю овощами. Он собирался в Волгоградскую область закупать лук. Литвинова же, интеллигентного студентика из МГУ, год или два уже торговавшего компьютерами и заработавшего, по его словам, приличные деньги на «Башкирском бензине[12]», Игорь знал несколько месяцев. Привел Максима Саша, сожитель Леры, протеже Натальи Ивановны – он, как и Максим, учился в МГУ, но не сдал сессию и то ли вылетел совсем, то ли взял академотпуск, а пока занимался торговлей. Торговал он всем подряд, начиная от колготок; несколько раз брал у Игоря на реализацию метандростенолон. Лера же одно время работала помощником бухгалтера в кооперативе. Привела ее Наталья Ивановна, но проработала Лера недолго – в провинции Лерин брат спьяну зарезал жену и пошел под суд, так что Лере пришлось взять на воспитание племянницу. Наталья Ивановна держала ее в резерве и время от времени приглашала на помощь. 
В отличие от грубоватого Саши Максим Литвинов Игорю сразу понравился: отличник, интеллигент, в очках, при галстуке, родители работают в МГУ, театрал, наладил завоз и продажу компьютеров из
 Восточной Европы. Игорь к нему приглядывался. При случае Максим мог возглавить торговлю компьютерами.
С легкой руки Максима Литвинова Игорь и приобрел контракты на  «Башкирский бензин».
… «Башкирский бензин» - много месяцев подряд новый русский в малиновом пиджаке рекламировал с телеэкрана контракты, которые росли подобно билетам МММ. Только «Башкирский бензин» вроде бы  государственная фирма. Хотя… К тому времени все перепуталось в доме Облонских…
Игорь не принадлежал к числу легковерных людей, по крайней мере он так полагал, а потому со скепсисом наблюдал, как на телеэкране день ото дня росли котировки, не верил, когда говорили, что за месяц можно сделать целое состояние, даже удвоить-утроить капитал. Это было похоже на сказку и – почти одновременно появилось множество очень похожих фирм: «Властелина», «Русский дом Селенга», банк «Чара», «Олби-Дипломат, концерн «Гермес», а громче всех «МММ».
Игорь догадывался, что «Башкирский бензин» может сдуться за один день. Но – Максим. Он уверял, что у него в «бензине» знакомые ребята по университету. И, если что, они дадут знать: предупредят и за небольшой процент помогут вытащить деньги. И – Игорь не то, чтобы поверил, но – соблазнился халявой. Как все. 
Сидеть и чтобы денежки росли. Чуть позже на телевидении появилась картинка: сидят рыбаки и с увлечением удят рыбу. И титр: «Мы сидим, а денежки растут». И еще: Лёня Голубков, инвестор[13]. 
Для начала Игорь решил вложить двадцать миллионов, сумма была для него не слишком значительная. Он зашел с Максимом, оформил бумаги. За окошком сидели приличного вида юноши и девушки, которых никак нельзя было принять за отпетых мошенников. К тому же фирма размещалась в здании Министерства внутренних дел у Октябрьской площади.  Совсем рядом сотрудники министерства в гражданском и в форме, полковники и генералы проходили через турникеты, у проходной толпились солидные мужчины и дамы, а здесь, в торце огромного холла, другие люди, казалось, не менее серьезные, заполняли документы и занимали очередь в кассы. Все выглядело настолько солидно и надежно, что Игорь успокоился и 
велел Наталье Ивановне перечислить деньги. Через несколько дней он зашел сюда снова, решив перечислить еще пять миллионов. Игорь встал к окошку и – прямо перед собой он увидел Стародуба. Валерий Иванович оказался не один. Вместе с ним пришли еще несколько сотрудников.
- Решили побаловаться, - чуть смущенно сообщил он. – Обещают-то золотые горы. Я договорился с генеральным. Может и правда? А то положение тяжелое, рабочие грозят бастовать. Черт знает что делается. И вы – тоже решили попробовать? Первый раз?
- Несколько дней назад уже был, - сознался Игорь. – Бог их знает. Не уверен, - Игорь почувствовал ревность. Если б не «Башкирский бензин», эти деньги достались бы ему. «А с другой стороны, люди не получают зарплату, а они тут играют в рулетку», - желчно подумал он. 
Как только Игорь перевел деньги, он обнаружил, что котировки перестали расти. То есть по телевизору они росли по-прежнему, на экране новый русский в малиновом пиджаке с каждым днем богател и радостно  потирал руки, но здесь, на табло или по телефону наблюдался полный штиль.
- Что у вас происходит? По телевизору каждый день чуть ли не десять процентов…
- Так то – по телевизору. Там одна и та же реклама крутится четвертый месяц.
За месяц с лишним Игорь ничего не заработал, правда, и потерял совсем немного, если не считать неполученные проценты и гиперинфляцию. Он решил забрать свои деньги, однако перевод шел обратный путь чуть ли не две недели. Вернее, деньги, вопреки его воле, некоторое время продолжали «крутиться» в «Башкирском бензине». Максим Литвинов к этому времени находился уже в Америке…
Максим Литвинов долго вкрадывался в доверие. Только в начале декабря он принес контракт. Максим собирался закупить сигареты в Америке.
- А продавать где? Ты же вроде занимался другим?
- У моего приятеля ларьки по всему городу. Учился со мной в МГУ. У него сам Мирзаян крыша. Слышали такого? Ему мэрия под торговые точки сдает целые улицы. Квантришвили[14] и он, самые знаменитые люди. Еще в советское время крышевал цеховиков.
- Выгодно? – прервал его Игорь. 
- Что – выгодно? – не понял Максим. – Сигаретами торговать? Конечно. На таможне у меня свои люди. Вернее, у приятеля. Он уже больше года торгует. У Акопа Акопыча все схвачено.
Игорь отвел Максима к Бодрову.  Контракт Литвинова вызывал у него немалые сомнения. Он был на английском и к тому же заключен в США: попробуй проверь. Но Бодров посмотрел  и тотчас дал согласие. Игорь перевел Максиму два транша по тридцать тысяч долларов. «Револьверный кредит», - объяснил Игорю Олег Васильевич.
Едва Максим улетел, запаниковал Саша.
- Он никогда не вернет.
- Что же ты молчал раньше? Это ведь ты его привел.
Саша сознался, что Максим обещал с ним поделиться, но обманул.
- «Почему он должен с тобой делиться?» - разозлился Игорь, но промолчал. Он не любил Сашу. Несколько раз тот попадался на мелком жульничестве.
Вскоре, однако, Саша успокоился и стал утверждать, что все будет о´кей. 
- «Наверняка Максим ему что-то подкинул», - догадался Игорь.
… Наступило тридцать первое декабря. Накануне нового, тысяча девятьсот девяносто третьего года Игорь сидел дома и томился от одиночества. Праздники – самые одинокие дни. Да, все как всегда: семья, салаты, колбаса, рыба, предстоящее приветствие Ельцина, которое Игорь на сто процентов мог предсказать: Ельцин начинал раздражать. Рыбу и шейку Игорь привез из валютного магазина, торт, конфеты – все опять-таки валютное, но – он сразу стал никому не нужен, никто, кроме родственников, не додумался поздравить, к   Изольде он предусмотрительно съездил накануне. Игорь подарил ей к Новому году серьги с бриллиантами и золотую цепочку, привез кучу валютных продуктов, однако Изольда сильно расстроилась и они впервые поссорились – Изольда до последнего рассчитывала встретить праздник вместе. Она устала от ожидания и неопределенности.
Одним словом, Игорь находился в состоянии тихой депрессии. Выходило, что никому, кроме Юдифи и Изольды, он был не нужен, но с ними он не мог разобраться, зато все остальные…  Вот – цена всему, а он ведь очень многим делал добро. Скольким людям платил проценты или зарплату,  давал деньги взаймы. Но – никакой благодарности! Все катилось в тартарары: страна, бизнес - в январе предстояли первые возвраты и Игорь начинал волноваться - будущее, реформы. С отвращением Игорь вспоминал VII съезд[15]: отставку Гайдара, голосование за Скокова[16], перекошенные от ненависти и злобы лица депутатов.
И вот сейчас – ни один не поздравил, никакой благодарности. Точно так же было в Демпартии. Его все время предавали. Хаценков, Ройтман[17], сукин сын.  Хитруны.  Демагоги. Каждый мнил о себе…
Да, все по собственным норам. Все – чужие, безразличные.  В рабочие дни он крутился непрестанно, и жизнь, и люди, все крутилось вокруг него. Но в праздники все остановилось…
Игорь томился от сплина   и одиночества,  как снежный ком начинали нарастать проблемы, тот же Трунов не вернул вовремя деньги, вскоре после Нового года должны были возвращать кредиты «Гринтаун», «Марина» и «Внешторг», вернул только Усов. Вернее, из профессора выбили…
Профессор повел себя не по-профессорски, скорее, как Киса Воробьянинов. Вместо того, чтобы вернуть кредит, бывший внешторговец – что внешторговец, он сам рассказывал Игорю – профессор исчез. Игорь звонил ему каждый день, но трубку долго никто не брал, пока, наконец, к телефону не подошла жена.
- Я на три недели ездила по путевке, - стала объяснять она. – Он здесь был, ночевал, но нарочно не брал телефон. Зря вы с ним связались. Дрянной человек. Он здесь больше не живет. В последние годы стал выпивать до неприличия. Испортился прямо на глазах, как вернулся в  Союз. Пока был за границей, держался, там, знаете, строго. Боялся. А тут ушел к какой-то…
- Как мне его найти? – спросил Игорь.
- Я вам сочувствую, - сказала жена, - но вряд ли вы чего-то от него добьетесь. Он все спустил. Он и мне задолжал. Пришел, попросил деньги и сбежал как мальчишка. И на работе у него неприятности. То ли выгнали, то ли не платят зарплату. Не знаю точно. Он молчит, как нашкодивший школьник. А этот, дружок его, Антонов, тот умнее. Тот сам нигде не расписывается.
Все же она дала телефон. Усов плакался, проклинал судьбу, жаловался на своих бывших студентов, которые его кинули, обещал взять деньги в долг, твердил, что честный человек, недаром много лет работал в зарубежье, а потом вдруг прислал письмо, что денег у него нет ввиду форс-мажорных обстоятельств и расплатиться он не может, разве что только облигациями ВЭБа. Что это за облигации, Игорь плохо представлял. Догадался лишь, что они  на время заморожены.
Все же Игорь уговорил его встретиться. Усов долго отнекивался и согласился только в центре, якобы, где-то  рядом находилась его работа. Так получилось, что рядом с МВД на Октябрьской, там же, где обосновался «Башкирский бензин».
Игорь решил идти не один. От профессора можно было ожидать всякого. Тем более, что второй из этой парочки, Антонов, когда Игорь ему позвонил, вовсе не захотел разговаривать. 
Через Людмилу Игорь пригласил двух ее знакомых ребят из «Бодигарда». Те, по характеристике, были сорвиголовы, занимались выбиванием долгов.
Итак, они встретились. Усов пришел один. Ребята стояли позади Игоря. Усов протянул письмо. Это была копия того, что он несколькими днями раньше прислал по почте.
Игорь почувствовал, что у него от ярости дрожат руки. Усов – негодяй и пьяница, ему нельзя перед ним отступить. Если он не справится с обнаглевшим профессором, с этим бывшим шпионом, то – все рухнет. Не стоило и браться.
- Это что за облигации? Они заморожены?
- Да, - сознался профессор. Он сразу стал меньше ростом, голова ушла в плечи.
- До какого года?
- До тысяча девятьсот девяносто седьмого.
В этот момент Игорь потерял голову.
- Негодяй. Подлец, - он услышал, что голос его дрожит. Где-то рядом оборачивались люди, но он их не видел, не слышал. Он два раза ударил Усова по лицу, увидел, как дернулась у того голова, и почти бегом заспешил к метро. Ребята верно шли рядом.
- Да вы не волнуйтесь, - говорили они. – Не надо было здесь. Лучше б мы, - сворачивая на Ленинский проспект, Игорь обернулся. Усов все еще стоял на прежнем месте и держался рукой за лицо.
Вот тогда Игорь и обратился к Луцкову. Кария к тому времени исчез с горизонта. Луцков гонялся за профессором с месяц, то пугал его Евсеем, то обещал подвесить за ноги; впрочем, все это мог быть блеф, Луцков умел набивать себе цену. В любом случае блеф был неполный, потому что Луцков упоминал про Антонова, будто тот пришел в неописуемую ярость. Между тем, Игорь ничего не рассказывал Луцкову про Антонова. Словом, что-то все-таки там происходило, потому что за несколько дней до Нового года Усов позвонил и пообещал привезти деньги.
- Приезжайте в «Контору», - велел Игорь. Профессор приехал и отдал свои двести тысяч с хвостиком. Игорь написал ему расписку. 
- Не нужно было меня, как мальчика, - сказал Усов на прощание, так и не подняв глаза. – Сам знаю, скурвился. Но вы посмотрите кругом…
- Я думаю, вам пошло на пользу, - сухо ответил Игорь.
Словом, тридцать первого декабря Игорь Полтавский сидел с семьей в совсем не новогоднем настроении.   Предстоящее выступление Ельцина вызывало глубокое раздражение: только что тот сдал Гайдара, а незадолго до этого   просил потерпеть полгода. Но что можно было сделать за полгода? Дела в стране шли все хуже и хуже. И эстрада тоже злила – с чего радоваться и изображать веселье, когда все летит в   тартарары?
Игорь медленно наливался одиночеством и  злостью, когда раздался телефонный звонок из Нью-Йорка. Максим Литвинов. Он оказался единственный…
Максим, в сущности, говорил банальные вещи: успехов, здоровья, денег, но сердце Игоря тотчас оттаяло…
- «Вернет кредит, - решил Игорь. – Иначе зачем бы ему звонить?»
Игорь был морально готов, когда Максим в конце разговора, как бы между прочим, попросил еще один кредит: сорок тысяч долларов, как раз до ста. На них Максим тоже купит сигареты. Он скоро вернется и выплатит в срок. Все идет отлично.
- Да, хорошо, Максим!
- Тогда, Игорь Григорьевич, к вам подойдет моя бухгалтер подписать договор. У нее есть доверенность.
- Хорошо.
Бодров, как всегда, не возражал. Сгреб в лапы пачку денег и сунул в пиджак.
Их немало было, заемщиков. И все – разные. Марина Куколева, например, - та везла продукты в Магаданскую область. Северный завоз к тому времени приказал долго жить: денег не хватало, суда не успели загрузить, а те, что загрузили, стояли во льдах. На Севере было голодно и темно, тоскливо, цены взлетели до небес. Марина только несколько    лет как вырвалась с Севера, мать ее оставалась в Магадане и при связях в торговле – Марина знала все дороги и обещала быстро обернуть деньги. К тому же пышнотелая, красивая, и Бодров не возражал. Или – давняя торгашка с сыном; у этих имелся в собственности только-только   приватизированный магазин «Хлеб» на Арбате.
Были и другие, много... Игорь помнил не всех…