ЛИРА была создана для необыкновенной жизни. Она чувствовала это всем своим существом. Прекрасная мелодия, сыгранная Чудаком-Настройщиком, продолжала звучать в ней всю дорогу от фабрики до магазина музыкальных инструментов.
Неясное предчувствие чего-то нежного и возвышенного появилось в ней ещё тогда, когда Настройщик легко и небрежно сыграл гамму, заканчивая свою каждодневную привычную работу по настройке изготовленных пианино. Он уже взялся за крышку, чтобы опустить её и спрятать под ней клавиатуру, но почему-то задумался, мечтательно посмотрел куда-то, быть может, в прошлое, и заиграл. ЛИРА не знала, что это был ноктюрн фа-диез мажор Шопена, но музыка переполнила и взволновала её. Она вздрогнула от неожиданности, когда Чудак-Настройщик резко оборвал мелодию и захлопнул крышку. Погладив чёрную лаковую поверхность ЛИРЫ ладонью, он сказал: «Счастливой судьбы тебе, моя девочка».
Как раз в этот момент ЛИРА поняла, что она не среднего, как ей полагалось быть, а именно женского рода. Внутри неё всё напряглось от желания вновь ожить и зазвучать. Струны, колки, резонансная дека, фетровые молоточки, наполнявшие её внутренний мир, были готовы отозваться на прикосновения пальцев к клавишам и дать жизнь гармонии звуков.
Её первой хозяйкой стала Маленькая Школьница с напряжённым лбом и большими серыми глазами. ЛИРЕ понравилось серьёзное выражение лица Маленькой Школьницы, её тонкие пальчики, которыми она робко постучала по белым и чёрным клавишам.
Пианино «ЛИРА» заняло самое почётное место в большой комнате. Рядом появился стул с круглым вращающимся сиденьем, а на верхней крышке – толстое пособие «Фортепианная игра» в оранжевой обложке. Маленькая Школьница старалась изо всех сил. Она заучивала расположение нот, много раз повторяла простые мелодии и пела их.
ЛИРА слышала, что голос Маленькой Школьницы не всегда совпадал с голосом инструмента. Потом ЛИРА стала замечать, что Маленькая Школьница всё чаще приходит из музыкальной школы в грустном настроении. Трижды – бедняжка! – она плакала навзрыд. На уговоры и утешения мамы Маленькая Школьница говорила, что у неё не получается, что в «музыкалке» она хуже всех, что ей стыдно.
А однажды ЛИРА, напрягая свой музыкальный слух, разобрала шёпот родителей Маленькой Школьницы. Папа говорил: «Зачем мучить девчонку? В школе – пятёрки, а в музыкальной – одни тройки. Это не её».
Два года ЛИРА простояла у стены. Нет, ей не на что было обижаться. С неё регулярно вытирали пыль, на неё постелили салфеточку и поставили белоснежную фарфоровую балеринку. Правда, жизни, жизни, для которой она была создана, у неё не было. По ночам вспоминался Чудак-Настройщик и та пьеса, которую он подарил ЛИРЕ вместе с пожеланием счастливой судьбы. «Неужели у меня не будет Счастья?» – думала она, и струны отзывались в ней не то болью, не то надеждой.
ЛИРА уже почти смирилась со своей участью – быть невостребованной мебелью, как вдруг всё изменилось. Все засуетились вокруг неё. Её подхватили на двух ремнях, и она, не успев опомниться, очутилась на новом месте.
Её вторым хозяином стал Юный Танцовщик. Он учился в хореографическом училище. Для него было полнейшим удивлением узнать, что здесь есть такой предмет, как «Фортепиано». Родители быстро приобрели инструмент и поставили его в комнату Юного Танцовщика. Это была ЛИРА. Ею нельзя было не залюбоваться. Она вся сияла благородным чёрным лаком. ЛИРА с первого взгляда влюбилась в Юного Танцовщика, который обладал тонкими, одухотворёнными чертами лица и был божественно сложён.
Все свои мечты и надежды теперь ЛИРА связывала с Юным Танцовщиком. Она старалась отзываться на каждое движение его пальцев по клавишам. Особенно ЛИРА любила, когда Юный Танцовщик нажимал на педаль, и делала звук таким объёмным, что казалось, души ЛИРЫ и Юного Танцовщика сливаются воедино и стремятся вылететь за пределы комнаты.
Она старалась не замечать, что её кумир никогда не доучивает вещи до безукоризненного исполнения. Её не смущало, что он мог оставить крышку открытой. ЛИРА терпела, что он мог бросить на неё балетки, трико, поставить стакан из-под выпитого сока. Она прощала ему всё, потому что видела самое главное – он любил Музыку, а значит, и её, ЛИРУ.
Юный Танцовщик сдавал экзамены и переходил из класса в класс. Он даже выучил полонез Огинского и мог под настроение сыграть его родителям. Иногда ЛИРА слышала, как родители ругали Юного Танцовщика за то, что он мало занимается игрой на фортепиано. ЛИРА поддерживала мнение родителей, но никогда не вмешивалась в споры.
ЛИРА только вздыхала, видя, что ни разу не разучил её хозяин ни одной вещи сверх того, что задавал педагог. Ей хотелось, чтобы Юный Танцовщик уделял ей больше внимания, но он не ценил её преданности, и всё больше их отношения становились формальными. Она старалась не думать о будущем и просто радовалась тому, что Юный Танцовщик живёт в прекрасном мире хореографии, уже выступает на сцене, бывает на премьерах балетов. Его рассказы дарили ЛИРЕ ощущение причастности к балетному искусству и украшали скромное существование ЛИРЫ.
Однажды вечером, вернувшись домой, Юный Танцовщик впорхнул в свою комнату, сделал три пируэта и, засмеявшись, объявил родителям. «Всё… Сдал экзамен на «четыре»! Продайте пианино». ЛИРА не ожидала такого и в первый момент даже не поверила услышанному, но Юный Танцовщик с завидной педантичностью, которой ему не хватало в занятиях музыкой, повторял не реже раза в неделю: «Продайте пианино». Он больше ни разу не подсел к ней, не коснулся клавиш. «Неужели это всё?» – думала Лира, обижаясь не на Юного Танцовщика, которому отдала пять лет своей жизни, а на Чудака-Настройщика, вселившего в неё надежды.
ЛИРЕ было всё равно, кто станет её следующим хозяином. Счастливой судьбы не получилось. Она равнодушно слушала, как родители Юного Танцовщика обсуждали, кому бы предложить пианино, а потом решили просто дать объявление в газету «Из рук в руки». Она перестала замечать происходящее вокруг себя, потеряла счёт времени и даже подумала: «Вот бы Серая Моль забралась в меня и съела все эти никому не нужные фетровые молоточки». Ей даже было всё равно, что её передвигают, куда-то перевозят. В конце концов, ей стало всё равно, что она уже стоит на новом месте и уверенные руки снимают с неё чёрные лаковые панели, чистят пылесосом, подтягивают струны, берут аккорды на её клавиатуре. ЛИРА перестала чувствовать мир, и только фраза о Счастье, когда-то сказанная ей, раздражала своей несбыточностью.
И вдруг голос, знакомый и далёкий, произнёс: «Мы ещё поживём, моя девочка!». Эти слова вывели ЛИРУ из оцепенения. Чудак-Настройщик, которого ЛИРА узнала, несмотря на прошедшие годы, так и не понял, что это была она, та самая ЛИРА. ЛИРА разглядывала его: он и не он. Седой, худой, постаревший… Но руки его умело собирали ЛИРУ в единое целое. ЛИРА не могла понять, радоваться ей или грустить. Чудак-Настройщик, оглядев её, удовлетворённо сказал: «А теперь сыграем, милая».
Размяв пальцы гаммой, он заиграл Шопена. Ноктюрн фа-диез мажор. ЛИРА никогда не забывала этой мелодии. Ей хотелось плакать навзрыд, но музыка звучала так жизнеутверждающе, что ЛИРЕ показалось, будто не было этих прошедших лет, будто всё ещё впереди.
У них стало традицией ежедневное исполнение ноктюрна. ЛИРА улавливала и передавала малейшие оттенки чувств, которые вкладывал в исполнение Чудак-Настройщик, а вместе они наслаждались музыкой Шопена, музыкой, которая подарила им Счастье. А потом, день за днём, он рассказывал ей свою жизнь: почему ушёл из музыкантов, почему его прозвали Чудаком, почему попал на фабрику музыкальных инструментов, почему так любит ноктюрн фа-диез мажор Шопена.