Елена МОСКАЛЕНКО

Городское лето пыхтело спозаранку жаром, легковые машины зло поблескивали отсветом солнечных лучей и спасение утомленные пеклом люди находили только в прохладных кабинетах да под кондиционерами в приемных солидных фирм. Там, под струями охлажденного воздуха, неторопливо созревали планы на осень и зиму, начиналось формирование следующего бюджетного года и подписывались финансовые отчеты. Там, в ритм сквознякам шелестели бумаги и разговоры о нежном море и комфортном отпуске. Был конец июля.
В один из таких дней Юлия влетела к учредителям газеты, в которой работала и журналистом, и редактором, и ответственным секретарем. - "Как новатор производства в 30-е годы, - часто думала она. - Только тем был почет, уважение и правительственные награды, а мне, в 21 веке - головная боль, душевная усталость и вереница нескончаемых дел".
"Познакомьтесь, - любезно обратился к ней главный редактор, Виктор Григорьевич Мазин - генеральный директор дружественной нам фирмы, деловой партнер и друг". По той заинтересованности, с которой ей представляли Мазина, Юлия поняла, что учредителям он очень нужен. Она с такой же внешней любезностью и заинтересованностью вступила в разговор, хотя в душе особых восторгов от нового знакомства не испытывала. Ей  представляли человека, о котором она должна была написать статью и так, чтобы остались довольны и читатели и учредители.
Пока шел разговор о том, как и куда они поедут, Юлию волновала только одна мысль: когда, наконец, ее предприятию перечислят деньги за текущий выпуск газеты. Счет был пустой. Сотрудники требовали отдыха и отпускных, помещение - ремонта. И вообще именно сейчас Юлия вступила в полосу осмысления своего бытия, а оно ей уже давно не нравилось.
Договорились. Обменявшись телефонами, разъехались, условившись о дне встречи и маршруте. Что-то Виктор Григорьевич попытался сказать об отдыхе на реке, который можно было бы организовать после записей интервью. Юлию внутренне передернуло: мало того, что в этом заказе нужно было немало потрудиться, съездить в дальние сельские районы, а тут еще генеральному директору пляжиться хочется...
"Придется, - думала она в машине, опаляемая горячим воздухом сквозняков. И кому какое дело до того, что я не чувствую себя молодой, сижу на диете, потеряла купальник, боюсь этих беспощадных солнечных лучей и не пью водки? От женщины-журналиста всегда требуется все!" Она вспомнила о Галке, в прошлом театральном критике, а ныне тележурналисте. О том, как та сначала умничает, потом напивается, и с какой брезгливостью ее выпроваживают с банкетов. Хорошо, если выпроваживают... А сколько юных дарований утверждалось в журналистике на самых неприглядных ролях в сиятельных кабинетах!
"Ну что ж, так было и так будет, - заключила Юлия. - Уж слава Богу, ко мне это не относится", - успокоила она себя и нырнула в грозную пучину очередного летнего дня, загружая себя работой до изнеможения.
Однако вскоре намеченные планы стали ломаться. Вместо поездки на строительство в отдаленный район творческую группу вызвали на работу в экологический заповедник. Вместо того, чтобы как можно больше узнать о собеседнике - герое очерка, Юлия сама начала пускаться в откровения. Ситуация выстраивалась по-другому и совсем не с Юлиной подачи. Ее очень удивило, что в первую поездку, после окончания фотосъемок, отъехав в живописное урочище, Мазин пригласил всех на шампанское. Что же оставалось делать? Пришлось и теплое шампанское пить, и расплавленными шоколадными конфетами закусывать, и вести любезный разговор.
Уже потом, анализируя день, ее удивило, как ей  хотелось поговорить с ним наедине. То ли план наметить, то ли пооткровенничать. Но им мешали и она досадовала.
Через день опять пришлось собираться в дорогу и опять по изменившемуся плану, в другую сторону.
Юлия стала замечать со стороны Мазина робкие знаки внимания и не верила собственным глазам. Его возраст, положение, авторитет... Но что-то ей в нем импонировало. 
Не удивительно, что он сейчас на вершине успеха: широкая натура, многогранный, умница, с людьми доброжелательный и даже чуть в поклоне.
"Ко всем или ко мне?" - Юлия улыбнулась, вспоминая поездку. Рядом с ним ей было удивительно спокойно, чувствовалась незнакомая защищенность, будто в ливень зонт  открыли. Везде шумит, а под зонтом уютно. Откуда-то из глубины души стала подниматься нежность. "Эй, подруга, - спросила Юлия нежность, - ты еще не умерла? Сколько я тебя иссушала, вытравливала, а ты еще существуешь во мне? Каким чудом ты сохранилась?"
Юля окинула мысленным взором свою жизнь в последнее время. Всего 3 года одиночества. Но какого! Полного, абсолютного и... безмятежного. После серии нокаутов от мужа, детей, коллег ей вдруг никто не стал нужен. Удары она выдержала стойко и оказалась победителем на своем поле боя. Но... Часто спрашивала она себя: "За что боролась?"
"За правду, которую знала и утверждала, - она горько усмехнулась.- Что из того, что я оказалась права? Мои близкие совершили свои ошибки и, получив от жизни удары и разочарования, пришли ко мне и свалили груз невзгод то ли мне в душу, то ли на шею. И я, уже без бунта, смиренно, взяла крест их забот и иду с ним. Так кто кого победил?" - рассуждала она в начале лета, в которое вошла серая от забот и проблем, похоронив отца и приняв на попечение тяжело больную мать...
Только с третьей попытки творческая группа доехала до места назначения. Работали дружно и слаженно. Материалов собрали много, планов и обещаний выдали - до конца года хватит. Сопровождающие из районной администрации сотрудничеством с газетчиками были довольны, в разговорах стало проскакивать заманчивое слово "обед", водитель и фотокорреспондент с готовностью стали ожидать провинциального хлебосолья, только Юлия нервничала. Не нравились ей эти сборы, пора было отъезжать в город, тем более что она услышала, что вот-вот подъедет Мазин, его ждут и журналистов не отпускают. Зачем он едет в понедельник, после совещания в дальний район области? С инспекционной поездкой или  на свидание со мной, попляжиться? Юлия терялась в догадках и все больше замыкалась в себе. Она опять теряла контроль над ситуацией. С городом связаться было невозможно. Мобильник отвечал: "Нет радиосвязи", гостеприимные хозяева не отпускали... Уж если пляжиться - то, по крайней мере, не на глазах у творческой группы - решила она и решительно отправилась на переговоры со своими, зажав в руке двадцатку на обед "по дороге". Но и творческая группа не слушалась.
"Что же это такое?" - обреченно подумала она. 
В этот момент, почти не снижая скорости, во двор влетела директорская "Волга". Мазин быстро вышел из машины навстречу журналистам.
"Ну вот, все планы рухнули. Будь что будет". - Решила Юлия и стала терпеливо ждать. Умытое дождями лето отражалось в громадных лужах облаками, искрило лучами нежаркого солнца, обдувало ветерком. "А ведь в пятницу был праздник Ильи Пророка - моего любимого патриарха, который на огненной колеснице унесся на небеса, - подумала она. - Бабушка мне после Ильина дня не разрешала в море купаться, потому что начинались штормы". Она вспомнила, как не слушалась, ходила на пляж и однажды даже попала в "Хронику дня". Было дело. Молодому телеоператору подростки-ныряльщицы так понравились, что он сначала снимал их в 9-бальный шторм, делая дубли - волна за волной, а потом, до отъезда в Москву, все приходил на пляж, рассказывал девочкам о ВГИКе. Откуда ему было знать, что Юлия из семьи ВГИКовцев, что собирается на курс к Сергею Герасимову, что мечтает о журналистике. Ялтинские девчонки-подростки были просты, наивны и, вероятно, очаровательны. "А вот ведь, - усмехнулась она, - оказалась вдали от моря в степном безводном краю и не хочу пляжиться на реке. Не то. Стесняюсь мужчин. Отвыкла. Купаюсь мысленно в мечтах и облаках, в поездках по Луганщине".
По дороге к месту предполагаемого обеда машины несколько раз тормозили у Мазинских предприятий. Он выходил из своей "Волги", рассказывал о производствах и было видно, что  ожидает понимания, поддержки и заинтересованности.. Голодные журналисты покорно кивали головами, руководитель - Юлия, что-то любезно комментировала...
И все-таки, она оказалась в реке со скифским названием Айдар. Вода была сладкой, теплой и ласковой. Пловцами все оказались хорошими, плавали до изнеможения: за раками, за кувшинками, друг за другом. Юлия чувствовала, как ее тянет к полузнакомому Мазину, и не устояла. Подплыла и, попросив "покатать", положила ему на плечи руки. Ей так захотелось, чтобы он ее обнял, но он был предупредительно безмятежным и равнодушным. Только на берегу, когда пловцы грелись чаркой водки, он сказал бесстрастно одному из своих сослуживцев, оценивающе глядя на Юлию: "Хороша. Королева".
"Будто меня здесь нет, - возмутилась в душе Юлия. - Как прикажешь себя вести после этого?" - И она, выдержав паузу,  гордо пошла к машине, закутавшись в клетчатый шотландский плед.
Разъезжались долго. Первыми тронулись журналисты, оставив Юлию решать то ли производственные, то ли творческие вопросы, потом - гости, прибывшие   поприветствовать руководство. Небо заволокло тучами, подул ветер. Юлия вспомнила верность народной приметы - после Ильина дня купаться нельзя - и с удовольствием нырнула в теплое лоно "Волги", заметив, что Мазин, изменив своей директорской привычке, тоже садится на заднее сидение.
Он поцеловал ее с первыми каплями дождя. Сначала нежно, чуть коснувшись губами, потом еще и еще, все более требовательно и настойчиво. И Юлия вспыхнула. Ее захлестнула такая горячая волна страсти, что казалось, ей нет предела. А за окном "Волги" громыхал гром, потоки ливня тормозили движение машины, молнии раскалывали пополам ночное небо и степь, и казалось, что это не летний дождь, а светопреставление, в фантасмагории которого смешались земля и небо, порывы страсти и грозовые небеса, человеческие сердца и буйство мироздания. Они шли по опустевшей трассе со скоростью 40 км/час в потоках воды, и не было для них никого кроме Бога на небесах да водителя, затылок которого выражал немой укор. Дыхание захватывало от поцелуев и того необъяснимого сладкого томительного чувства, ради которого когда-то праотец человечества Адам забыл о Боге ради Евы.
"Какой ужас, - думала Юлия, вернувшись домой. - Что мы наделали? Я не могу без него. Где мой покой? Что будет дальше?" Ответов не находилось. 
А жизнь шла своим чередом, не считаясь со вспыхнувшей любовью, придавливая повседневными делами и оглушая проблемами. Только ночами, оставшись наедине с собой, она погружалась в сладкую томительную негу и уносилась, распаленная, в свои фантазии то ли на небеса, то ли в ад неутоленности.
Шли дни, но эта сладкая мука не проходила и не забывалась. Редакционные дела торопили к выпуску новых тиражей, и готовя материалы к Яблочному Спасу, она еще и еще перечитывала, как свершилось Преображение Господне на глазах апостолов и пророков Илии и Моисея.
Вспомнилось, как бабульки, рассуждая на скамейках о долготе дня, говорили: "Илья-пророк два часа унес". Она вздохнула:  "Сердце он мое унес на огненной колеснице прямо на небеса. Правильно бабушка мне говорила (и она мысленно послала поцелуй своей любимой нежной старушке) - нельзя купаться после Ильина дня".