Глава 1. Таинственная штольня

ЕСТЕСТВО - все, что есть; природа, натура и порядок или законы ее; существо, сущность по самому происхождению. Духовная жизнь чужда земного естества. Человек по естеству своему причастен плоти и духу. Мы зовем ЧУДОм все, что почитаем свыше естества.

Пролог.

Я щёлкнул выключателем. Рассеянный свет настольной лампы коснулся поверхности письменного стола. Растворившись в темноте, он выхватил из полумрака очертания отдалённых предметов, опустевшего к вечеру офиса моей редакции.
Журналист – профессия на любителя!
Мне нравится засиживаться допоздна. Дождавшись, когда коллеги разойдутся по домам, я наконец могу расслабиться и скинуть этот опостылевший за день галстук.
В такие минуты вокруг меня возникает необыкновенная творческая аура. Никто не мешает, не дергает, и можно посвятить остаток вечера любимому занятию - писательству.
Особенно я ценю это теперь, когда лишился квартиры и на время перебрался загород к своим знакомым, где, честно говоря, чувствую себя неуютно. Меня тяготит статус жильца, или иждивенца, – словом, называйте, как хотите.
Отпуск - хорошая штука! Только отдыху, с которого я недавно вернулся, можно предпочесть десятки лет непрерывной работы.
Теперь, сидя в своём удобном кресле и перелистывая потрёпанные страницы чудом уцелевшего дневника, я решился отразить на бумаге и сложить воедино все обстоятельства пережитого мною катаклизма и некоторых других, казалось бы, не связанных между собой происшествий.
Но всё по порядку. О себе и о том, что мне довелось испытать, будет рассказано чуть позже. А начну, пожалуй, издалека, последовательно расплетая клубок событий и опираясь на слова моих новых друзей, ставших, как и я, по воле судьбы непосредственными участникам и, в общем-то, главными героями этой необычной, если не сказать больше - истории. Нам довелось оказаться в самом сердце катастрофы. Да-да, именно катастрофы! Это слово здесь наиболее уместно.


Глава 1.


Размышления о смысле жизни и превратностях судьбы возникали в сознании Стаса аллегоричными образами. Навязчивые мысли превращались в бредовые идеи, витающие под вечерними розовеющими облаками бесплотными черно-белыми конфетти - обрезки надежд и разочарований.
«Вялотекущая депрессия», - подумал парень, подбирая определение своему состоянию.
Причиной тому стало известие о закрытии предприятия, на котором он трудился.
Безработица – визитная карточка нашего времени.
Вот уже месяц Стас ходил как неприкаянный, обивая пороги учреждений в поисках подходящей вакансии.
Будучи невысокого роста и имея неброскую внешность, Станислав излучал некую притягательную энергию, своего рода харизму.
Неярко выраженный брюнет с голубыми глазами и романтическим взглядом, он имел магическое воздействие на собеседника, что порой вынуждало оппонента кардинально менять свою точку зрения по поводу тех или иных вещей, обсуждаемых в ходе разговора (правда, в поисках работы это качество пока не помогало).
В своё время он окончил геологический институт и по распределению попал в организацию, занимавшуюся исследованиями в области торфяных разработок.
Недавно предприятие «развалилось» и Стас остался не у дел.

В этот вечер он возвращался домой после очередного собеседования. Путь пролегал по одной из московских улиц на окраине города.
Нежное майское солнце, запутавшись лучами в ветвях окрестных тополей, спешило к закату, размазывая удлинившиеся к вечеру тени на мольберте земли и подготавливая пастельные тона для ещё ненаписанного холста предстоящих сумерек.
Он шел потупив голову, думал о своём и не заметил приятеля Колю, который беседовал с девушкой на противоположной стороне улицы.
Завидев Стаса, молодой человек прервал разговор с собеседницей и поспешил к пешеходному переходу наперерез удаляющемуся другу.
Ник (так его называли знакомые) выглядел импозантно: высокий парень крепкого телосложения, кареглазый брюнет. Ребята дружили с детства, были одного возраста и имели схожие взгляды на жизнь. Они даже жили в одном доме в соседних подъездах. Их дружеские чувства слегка охладели после того, как Стас женился. Рождение дочери, семейные заботы - всё это отложило свой отпечаток на их отношения.
Ник тоже не растерялся. На свадьбе приятеля он познакомился с одной из подружек невесты. И, в общем-то, удачно. Знакомство переросло в нечто большее. Девушку звали Лиза («Моя Лиз», - говорил он с нежностью, когда в разговорах всплывало её имя). В прошлом году она окончила университет и устроилась на работу в один из НИИ.
- Ты сегодня какой-то заторможенный,- произнёс Ник, догнав приятеля. - Три раза тебе кричал, а ты - ноль внимания. Что-то стряслось?
- Ничего особенного, просто я снова пролетел с работой, - Стас раздражённо сплюнул. - Третий раз хожу в эту долбанную контору. Сначала обнадёжили, а сегодня дали понять, что в моих услугах не нуждаются.
- Да… Как говориться, «облом", - Ник остановился подтянуть ослабший шнурок кроссовка. - Ну и… какие планы?
- Главный пункт в моих ближайших планах - прийти домой и как следует выспаться. А там посмотрим.

Солнце скрылось из виду. Парни шли среди дворов в направлении своего дома. Они о чем-то спорили, по-ребячески размахивали руками и вспоминали минувшие времена.
- Может по пиву? - предложил Ник.
- Поздно уже, - борясь с искушением, произнёс Стас.
- Мы быстро. По кружечке! - не унимался приятель.
- Ну, если только по кружке,- сдался Станислав.
Друзья свернули за угол панельного дома, пересекли детскую площадку и вышли к бульвару, где располагался пивной бар «Весёлый лангуст».
Пивнушка представляла собой демократичное питейное заведение и размещалась в цокольном этаже пятиэтажки. Хотя помещение и выглядело древним, отделка его была выполнена со вкусом - в стиле средневековой баварской харчевни.
На время сбросив тяжесть повседневных забот, ребята расположились в дальнем конце зала. Угрюмый официант принял у друзей заказ и неторопливо поплёлся его выполнять.
- Тормоз, - тихо произнёс Ник, провожая «гарсона» взглядом.
- Точно, - согласился Стас, разглядывая помещение.
Несмотря на медлительность официанта, через пять минут тарелка с оранжевыми креветками и запотевший графин с ароматным пивом прелестным натюрмортом украшали середину дубового стола, за которым устроились друзья. Из скрытых динамиков вытекала невесомая музыка, разливаясь и обволакивая мажорным настроением каждый уголок помещения.
Пересуды, воспоминания, затаённые обиды, невысказанные претензии – классическая мужская беседа за кружкой пива. Ник жаловался на свою работу, низкую зарплату и туманные перспективы. Стас - на временное отсутствие всего этого.
- Чем ты недоволен?- возмущался Станислав. – Сутки работаешь, трое дома, кормят, одевают, чего ещё не хватает? Зарплата небольшая?! Бери подработку!
- Что же ты никак работу не найдёшь, я уж не говорю о подработке? - парировал Ник.
- С моим образованием я скоро выберусь из этой передряги, а ты в своей охране будешь киснуть всю жизнь, - съязвил Стас.
Ник работал сторожем на торговой базе. В своё время он увлёкся восточными единоборствами, затем служил в спецназе и после травмы ноги был комиссован на гражданку. Рана со временем зажила, но возобновлять военную карьеру он не захотел.
- Что ты сказал? - Ник привстал, лицо его побагровело, желваки на скулах заплясали ирландскую джигу.
- Ладно, друг! Остынь! - зная вспыльчивый характер товарища, Стас решил сменить тему. - Сейчас бы на природу, в какую-нибудь деревню или к реке. Эта городская суматоха вот уже где сидит, - он сделал характерный жест рукой и попросил обслугу принести еще графин.
Ник медленно опустился на стул и принялся молча допивать оставшееся в кружке пиво.
- Кстати, насчёт деревни, - немного успокоившись, произнёс Николай. – Мне недавно предложили земельный участок в Подмосковье, где-то в районе Шатуры. Недорого! Что посоветуешь? С одной стороны, заманчиво, а с другой… что-то меня к земле пока не тянет.
- Под Шатурой? - Стас вдруг вспомнил свою рабочую поездку в тот район. - Места красивые, но… как тебе проще сказать - нечисто там.
- В смысле экологии?
- Нет! В плане аномалий.
- Не понял! Что ты имеешь в виду? – Ник с интересом посмотрел на друга.
- Довелось мне там побывать. На всю жизнь запомнил!
- Что-то ты мне раньше об этом не рассказывал.
- А когда? Видимся в год под исход! Вспомни нашу последнюю встречу! Чтоб мы вот так посидели, пообщались!
Коля пожал плечами, не зная, что ответить.
- Всё спешим – работа, дела, - Стас с хрустом лишил головы огромную креветку и подлил себе пива.
- Да… наверное, ты прав, - Ник достал из кармана сигареты и положил на стол. – Так что с этими аномалиями?
- В это трудно поверить, но если тебе интересно, расскажу! – Станислав непринуждённо откинулся на спинку стула и на секунду задумался. - Помнишь, три года назад я уехал почти на всё лето?
Ник выжидающе кивнул.
- Фирма, где я работал, направила меня в командировку. Такая своего рода экспедиция в один из медвежьих углов Подмосковья. В группу, кроме меня, входило еще три человека. Предполагалось провести разведку новых залежей торфа.

В середине июня мы собрались на платформе Казанского вокзала. День выдался пасмурным. Шёл моросящий дождь.
Как сейчас помню: дверь электрички распахнулась прямо возле меня. В нос ударил резкий запах мочи, перемешанный с тошнотворным амбре полуразложившихся окурков.
«Судя по состоянию, тамбур не убирался неделю - другую или всю ночь здесь пьянствовали бомжи», - подумал я, протискиваясь с рюкзаком через перекошенные двери и усердно сдерживая дыхание.
Салон выглядел более пристойно. Наш квартет расположился в центре вагона, с южной стороны. Точно по расписанию электричка неохотно сдвинулась с места и, быстро ускоряясь, оставила позади серый вокзал, унылый перрон, дождливую Москву.
Усевшись, каждый занялся своим делом. Двое играли в карты, временами обмениваясь репликами по поводу нечестной игры; один дремал, прислонившись головой к треснувшему стеклу. Я же, устроившись у окна, взялся просматривать распечатки технической документации, корректируя план предстоящих работ.
Пейзаж за окном, пестрящий провинциальными городками и селениями, спустя два часа сменился непроходимыми лесами и болотами. Через открытые окна вагон наполнился терпким запахом тлеющего торфа. В этом году, как никогда, горели леса и торфяники. Справиться с пожаром было непросто. Редкие осадки, выпавшие за лето, не могли исправить положения.
Дождь почти закончился, и лишь одинокие капли раздавались волнистыми кругами в мутных зеркалах дорожных луж.
Мои компаньоны уснули. Ритмичный стук колёс сделал своё дело, и ярый азарт игроков уступил место сладким объятиям морфея.
«Так. Три часа дня. Ещё минут двадцать, может чуть больше, и должны быть на месте», - прикинул я, наблюдая, как секундная стрелка моих стареньких часов, словно неутомимый скакун, завершает очередной заезд.
Покончив с документацией и сделав некоторые заметки, я откинулся на спинку сиденья и стал рассматривать своих коллег.
Сидящий прямо напротив меня молодой человек (с виду лет двадцати пяти) был младшим научным сотрудником института. К нам его прикомандировали. Худощавый парень невысокого роста в нелепых круглых очках. Звали его Гера.
Два других сотрудника – «старые волки». Обоим давно за сорок. Они работали в одном из отделов нашей фирмы и считались «рабочими лошадками» в плане геологоразведки. Того, что сидел рядом со мной, звали Виктор Анатольевич. Его красноватое, покрытое сеточкой прожилок лицо говорило о пристрастии человека к алкоголю и давно прогрессирующей гипертонии.
Напротив него, уткнувшись подбородком в грудь и тихо посапывая, расположился Михаил Александрович. Настоящий гигант два метра ростом, атлетического телосложения, что никак не вязалось с лицом ботаника, за высоким лбом которого скрывался неисчерпаемый кладезь завидного интеллекта.
Ход моих мыслей прервал лёгкий толчок, после чего электричка стала быстро терять скорость и через минуту - другую остановилась посреди леса. Машинист через вагонные динамики объявил, что произошёл серьёзный сбой в работе электрооборудования на одной из подстанций и подача электричества возобновится только через час-полтора.
Желающие покурить или просто подышать свежим воздухом вышли из вагонов. Покинувшие застывший поезд люди сгруппировались на серых островках мокрого гравия, возмущённо обсуждая неожиданное происшествие.
После того, как мои коллеги окончательно пришли в себя после внезапно прерванного сна, мы стали решать, как быть дальше. Существовало два варианта. Первый - ждать, пока не устранят поломку. Второй - идти пешком через лес и по пути проводить некоторые исследования. После недолгого обсуждения все согласились со вторым вариантом. Благо расстояние до поселка, в который мы направлялись, оказалось небольшим. Если идти напрямую, минуя петляющую железную дорогу, - километра три. Михаил Александрович не раз бывал в этих грибных краях, и риск заблудиться, в общем-то, сводился к нулю.
Сменив городскую обувь на резиновые сапоги и допив остатки теплого кофе, которым Гера предусмотрительно заправил свой термос, мы двинулись дальше пешком.
Дорога с учётом пересечённой местности и коротких остановок заняла около двух часов. И всё хорошо, если бы не одно происшествие. Гера провалился в одну из скрытых ям, которые образуются после пожаров в местах выгорания торфяника. Он быстро исчез из виду, не успев даже ойкнуть. Зато через секунду орал, словно локомотив, мощным гудком предупреждавший о своём приближении. Голосить было отчего! Прибежав на крик, мы обнаружили его висящим на краю глубокой ямы. Гера намертво вцепился в толстый отвод коряги, по счастью оказавшейся рядом. Глаза парня вылезли из орбит, а чудом уцелевшие очки болтались, точно маятник, на ближайшем кусте, зацепившись за ветку перекошенной дужкой. После того, как мы не без труда извлекли его из этой «пасти дьявола», пострадавший рассказал, что же с ним произошло.
Продвигаясь по краю высохшего болота, Гера заметил небольшую трещину в земле. Внезапно почва под ногами пришла в движение. Раздался хлёсткий треск рвущихся корней. Возник стремительный оползень. Словно матёрый хищник, он потащил беспомощную жертву в недосягаемое подземное логово. Парень ещё не раз вспомнил упругую корягу, которая как нельзя кстати оказалась поблизости.
Внезапно возникшая яма напоминала оскал свирепого монстра. В поперечнике она протянулась метров на десять и ничуть не меньше в глубину. На внутренних стенах провала зияли большие дыры. Они разбегались в разные стороны, словно прорытые гигантскими кротами подземные ходы. Хотя, если придерживаться такой версии, то этакий «крот» превзошёл бы по габаритам взрослого медведя. Внутри этих проходов виднелись скопления каких-то белых шаров, с виду напоминавших большие грибы-дождевики. Некоторые из них достигали размеров волейбольного мяча и, как всем показалось, излучали слабый неоновый свет.
Эту картину можно было наблюдать лишь несколько секунд. Яма словно ожила. Задышала. Её края стали медленно сползать, увлекая за собой всё больше земли и надёжно укрывая свои секреты под многометровой толщей осыпающегося грунта.
Я едва успел отскочить в сторону. Несколько секунд мы стояли без движений, предоставив некоторое время своим мозгам для переваривания всего произошедшего.
Оставшийся отрезок пути мы делились впечатлениями по поводу случившегося. Не давали покоя вопросы: Что это за норы? Что за грибы такие, которые к тому же светятся?
Самое логичное и наиболее подходящее объяснение высказал Михаил Александрович. Он предположил: «Дыры в земле - это результат взаимодействия подземных пожаров и грунтовых вод. Как известно, пласты торфа могут залегать не сплошным массивом, а чередуясь и разделяясь прослойками различного грунта: это песок, глина и всё что угодно. Такая внушительная, как мы увидели, толщина торфяного слоя говорит о том, что возраст здешних болот исчисляется тысячелетиями. Большинство из них давно высохли. Глубинные слои торфа под значительным давлением земной коры со временем превращались в пласты каменного угля. Огонь на протяжении длительного времени беспощадно выжигал торфяные, а затем и угольные прослойки. Вода смывала образовавшиеся продукты горения и, словно по канализационным трубам, уносила всё это далеко, в какой-нибудь естественный природный отстойник. Таким образом, там внизу могли возникнуть не только норы, но и целые подземные галереи. Состав глубинной почвы, как мы успели заметить во время обрушения этой чёртовой ямы, изобиловал глиной, которая используется для производства кирпича. Все примерно представляют, как обжигается кирпич или глиняная посуда. Вследствие чего нетрудно сделать вывод, что под землёй могут существовать целые лабиринты беспорядочно переплетённых между собой тоннелей с обожженными, как в гончарной печи, стенами. Что же касается светящихся грибов, то они, скорее всего, относятся к роду «рlenrotus» с ярко выраженным эффектом биолюминесценции. Практическая роль свечения таких грибов не ясна. Предполагается, что это побочный продукт окислительного обмена. Подобные грибницы порой достигают возраста сотен лет и по приданиям считаются местом обитания лесных духов».
Михаил Александрович хитро улыбнулся, глядя на нас, и назвал свою короткую лекцию не более чем красивой фантастической гипотезой.
И действительно, что можно рассмотреть за столь короткий промежуток времени?!! В стрессовой ситуации могло привидеться всё что угодно. Не стыковалось одно - видение было всеобщим.

Типичный для большинства пристанционных посёлков дом, выкрашенный темно-коричневой краской, поджидал усталых путников на самой окраине селения. Приветливо подмигивая белыми ресницами занавесок в распахнутых окнах, он звал под свою крышу, расписанную изумрудной акварелью шелковистого мха, обосновавшегося на волнистых откосах шиферной кровли.
Дом, расположенный посреди земельного надела, утопал в густой листве плодовых деревьев. Участок по периметру был обнесён покосившимся забором из подгнившего горбыля и органично вписывался в ландшафт селения.
Мы шли не наугад. Адрес нам сообщили заранее - «Садовая, 74». Поиском временного жилья для своих сотрудников занималась компания. Менеджер заранее выезжал на место и улаживал все необходимые формальности. Так что мы приехали «на готовенькое».
Встретила нас старенькая, но довольно шустрая женщина. Поздоровавшись, она пригласила всех в дом и ознакомила с жильем. Здесь царили дух и уклад начала двадцатого века - чудный деревенский антиквариат. Казалось, время остановило свой бег и решило здесь передохнуть.
Старушка ухаживала за нами, словно за детьми. Когда мы уходили работать, она всегда провожала нас до калитки и стояла там, пока последний из группы не скроется за углом забора самого крайнего и загадочного на этой улице дома. Дальше начинался лес.

Вечерами мы усаживались за стол, уставленный деревенскими яствами. Хозяйка ненадолго удалялась в свою кладовку, после чего возвращалась утиной походкой с небольшой бутылью мутного самогона в руках. Наливая всем по стопочке, бабка не забывала и про себя. Выпьет, раскраснеется и начнет рассказывать разные сплетни, истории и небылицы. Одна из таких баек запомнилась мне больше других.
Как-то во время ужина разговор зашёл о старом доме в конце улицы. Он давно уже пустовал. От бесхозности дом слегка покосился на прогнившем фундаменте и словно отвернулся от посёлка в сторону вековых сосен. Он вызывал недобрые чувства, особенно когда с небес спускалась темнота, а с окрестных болот доносились таинственные вопли недремлющей выпи. Почерневшим идолом возвышался он на фоне мрачного леса. Отрешённо уставив глазницы заколоченных окон в гнетущую темноту соснового бора, он словно высматривал своего хозяина, сгинувшего много лет назад в одной из топей здешних болот.
Тщетно пытаясь уколоть шляпку маринованного масленка, который ускользал от малейшего прикосновения вилкой, старуха старалась восстановить в памяти все подробности той истории, которую собиралась нам поведать. Наконец гриб сдался в неравной схватке. Немного покрасовавшись на острие столового прибора, он поспешил в раскрытый рот своей истязательницы вслед за очередной порцией горячительного. Покончив с материальной пищей, бабка спонтанно перешла к духовной.

Рассказ начинался с того, что в «доме на отшибе» (так его прозвали местные жители) умерла древняя старуха, и по наследству строение досталось её дальним родственникам. Несмотря на то что домишко выглядел очень ветхим, его всё же купил один профессор из Москвы. Сначала он жил здесь наездами, а потом и вовсе поселился, лишь изредка отлучаясь по своим учёным делам.
Профессора звали Анатолий Николаевич Кошон. С виду он был худощав, среднего роста, имел глубокие залысины поверх высокого лба и слегка грассировал при разговоре. Благополучно переступив пенсионный порог, он, ещё полный сил и здоровья ученый, не ушёл на покой. Продолжая заниматься антропологией и фольклористикой, учёный часто захаживал в дома селян, расспрашивал их и подробно записывал всё услышанное, словно искал философский камень, запрятанный кем-то в дальней меже заднего огорода.
К нашей старушке Анатолий Николаевич захаживал чаще, чем к другим. И немудрено! Она являлась ближайшей соседкой и была не прочь поведать очередную заковыристую историю, изрядно приправленную местным фольклором.
Однажды морозным предрождественским вечером профессор возвращался из Москвы. По пути Анатолий Николаевич наведал свою старую соседку. Из столицы он прихватил красивый торт, разукрашенный шоколадом и ярко-оранжевыми цукатами. Весь вечер они пили чай и разговаривали.

Коротая время за приятной беседой, профессор поведал соседке секрет «колдовства», который ему удалось выудить у старого деда в одной из богом забытых деревень. Суть его заключалась в том, что с помощью нехитрых приготовлений можно вызвать духов и у них узнать своё будущее. Для этого требовалось при растопке печи откладывать из охапки дров по одному полену. Раз в месяц в течение года. Накануне рождества необходимо положить дрова в печку, а в полночь развести огонь и ждать результатов. О последствиях дед не сообщил, но дал понять, что они непредсказуемы.
Профессор, хотя и являлся высокообразованным человеком, но иногда мог отступить от своих атеистических принципов и поэкспериментировать с каким-нибудь продуктом мракобесия, чтобы затем поместить его в строгие рамки научных реалий. Это был как раз тот случай. Ровно год в его сарае пылились одиннадцать отборных поленьев, и сегодня к ним добавится ещё одно.

Огонь вспыхнул сразу. Фиолетовые языки пламени лизнули обрызганные спиртом дрова, закружились в страстном танце, причудливо переплетаясь с оранжевыми всполохами занимающейся бересты. Воздух в помещении наполнился парами денатурата и паутинками копоти. Рождённые грозной стихией тени беспорядочно заметались по оплавленным стенам топливника в почерневшем зеве русской печи.
Профессор сидел в кресле-качалке с бокалом шампанского и отрешённо смотрел на огонь. Он находился в лёгком трансе, а в его бездонные глаза, меняя яркие одежды, смотрелось пламя очага.
В доме находились двое – профессор, одетый в чёрный атласный халат, да пламя, устремившееся в дымоход и успевшее пожрать добрую половину пылающего топлива.
Внезапный скрежет вывел учёного из оцепенения. Ему показалось, будто кто-то ведёт железом по стеклу, пощелкивая костлявыми пальцами в такт участившимся ударам сердца. Он обернулся и в изумлении стал всматриваться в чернильную тьму незашторенных окон. Летучая мышь из глубины ночного мрака ломилась в замкнутые створки. Щерясь и повизгивая, она разбрасывала белёсые сгустки слюны, размазывая их по стеклу. Очередной раз ударившись о фрамугу, ночная гостья устремилась прочь, увлекая за собой чавкающие звуки перепончатых крыльев. Словно камень из пращи, профессор выскочил из кресла. Он рванулся к окну. Плотно прижавшись, профессор старался разглядеть то, что скрывала зимняя ночь. Мрак распался над поверхностью снега, а привыкающие к темноте глаза вскоре стали различать всё происходящее.
Спавший в сладкой неге лес вдруг содрогнулся, завопил немыслимыми голосами и выпустил из своих недр полчища ужасных тварей. Стадо разъярённых вепрей, словно лезвием, отсекло большую часть примыкавшего к лесу забора. Они разбрелись по саду и с дикой яростью принялись выковыривать замёрзшие корни плодовых деревьев.
Стаи визжащих нетопырей, вызволенных неведомой силой из объятий зимней спячки, чёрной тучей нависли над садом. Взмахи тысяч крыльев подняли к небу свежевыпавший снег, закручивая его в вихри и заметая всю округу. Сквозь серую мглу стало заметно, как от чёрной стены леса отделяются крадущиеся тени. Волки! Они выстроились по линии поваленного забора, напоминая взвод почетного караула в ожидании важной персоны. И персона не заставила долго ждать.
Вершины сосен вздрогнули, сбросив шапки плотного снега. Деревья словно расступились, предлагая дорогу неведомому путнику, и из леса появилось нЕчто. Оно продвигалось уверенной поступью и остановилось в метре от заснеженных спин подвывающей охраны. Таинственное свечение, мерцающим ореолом окружавшее его, позволяло разглядеть всё до мельчайших деталей. Невиданный монстр, усеянный бородавками и кожаными наростами, безмолвно озирал окрестности молочными зрачками поражённых бельмами глаз. На его серой вздувшейся коже зияли гниющие язвы. Он был похож на угловатого голема, высеченного из каменной глыбы нетвёрдой рукой неопытного мастера. Вскоре взгляд пришельца коснулся старого дома. Казалось, он ощупывает невидимыми пальцами каждую пядь покосившегося строения. Когда же его взор добрался до окна, в котором застыл беззащитный силуэт профессора, чудовище замерло.
Резкая боль в глубине черепа парализовала мысли и движения ученого. Он сильно страдал, не имея возможности пошевелиться и крепко сжать поражённую голову. Всё, что у него оставалось, это стон, не требующий движений, да слёзы, не подвластные разуму.
Внезапно раздался тяжёлый дребезжащий голос. Но не из пасти урода! Нет! Он звучал у профессора в мозгах, болезненно вибрируя и повторяясь долгим эхом во всех уголках обескураженного сознания: «ЖИТЬ ТЕБЕ ОСТАЛОСЬ ТРИ МЕСЯЦА».
Голова закружилась. Комната поплыла. Тело обмякло.

Очнулся Анатолий Николаевич поздним утром. Он лежал на полу и весь дрожал от холода. Сильно болела голова, и особенно беспокоила ссадина на лбу, назойливо напоминавшая о причине своего возникновения. Опираясь о стену, профессор поднялся и подошёл к окну. Его глазам открылся залитый солнцем зимний сад, устланный белым ковром. Нетронутые шапки снега на высоких соснах. Серый забор стоял на своём месте, как ни в чём не бывало. Все хорошо, но что-то было не так. Анатолий Николаевич заметил перепончатое крыло летучей мыши, которое акульим плавником торчало поверх сугроба и временами вздрагивало при порывах студёного январского ветра.
Об этом случае профессор рассказал сердобольной соседке на следующий день после своего необычного пробуждения. Излагал подробно, стараясь не упустить деталей, и только в глазах его нет-нет да и вспыхнут предательские искорки зарождающегося психического недуга.

И что странно! В середине апреля того же года учёный пропал. Сгинул в никуда. Оставил всё как есть: осиротевший дом, нехитрый скарб, а главное - множество книг, которые он ценил превыше любого богатства.
Обнаружилось это после того, как родственники профессора забили тревогу. Долго не получая от него известий, они прибыли в поселок. Не найдя его, обратились в милицию. Сыщики неделю ходили по домам, всех расспрашивали, пытались найти хоть какую-то нить, которая могла бы помочь в поисках пропавшего человека. Они обследовали лес, окрестные болота, но так и не смогли обнаружить хоть что-то, проливающее свет на это дело. Через некоторое время после известных событий к дому профессора подогнали грузовую машину. Забрав кое-какую мебель, утварь и книги, родственники заколотили окна старыми досками и больше здесь не появлялись.
К бабке также заходил молодой следователь. Много расспрашивал о пропавшем соседе, делал какие-то записи, но ничего так и не выяснил. Историю, поведанную профессором, бабка по понятным причинам ему рассказывать не стала. Помочь поискам такая страшилка не могла, а вот создать образ «свихнувшейся старухи» - это пожалуй!
Нам же бабулька рассказала об этом под хмельком, за давностью лет, наверняка, приврав, если не выдумав всё от начала до конца.

Как-то раз я и Гера возвращались с работы чуть раньше, чем обычно. Наши коллеги ещё оставались в лесу. Командировка подходила к концу, и отъезд был запланирован на следующее утро. Выйдя из зарослей молодняка, мы очутились вблизи забора того таинственного дома.
Редкие причудливые облака застыли в небе грозной флотилией, с поставленными парусами, в ожидании попутного ветра.
Ещё раньше, обсуждая бабкин рассказ, мы с Герой загорелись желанием непременно побывать в этом доме. Посмотреть, что там внутри. С учетом предстоящего отъезда другой такой возможности могло не представиться. Войдя во двор через покосившуюся калитку, мы остановились. Добраться до главного входа оказалось нелегко. Все обозримое пространство вплоть до самого порога заросло бурьяном. Гера заговорщически подмигнул и, нагнувшись, стал пробираться сквозь густую траву. Я последовал его примеру. Пряный дух полыни невидимым облаком окутал зелёные заросли.
Этот запах возродил во мне утраченные чувства. Я, будто скатившись с крутых американских горок, за одно мгновение пронёсся по самым отдаленным уголкам моей памяти, мимо прекрасных островов безвозвратно ушедшего детства. Мимо тех сказочных мест, где, как и прежде, пахнет полынью, бабушкиными пирожками и парным душистым молоком.
На парадной двери висел проржавевший замок. Идти пришлось в обход. С обратной стороны мы обнаружили приоткрытую дверь чёрного хода.
Изнутри дом не казался таким страшным. Пыль, бедлам да голые стены. Обследовав помещение, мы не нашли ничего особенного, что могло бы нас заинтересовать. Старые башмаки у стены, пожелтевшие, разбросанные по полу журналы, огарки парафиновых свечек на подоконнике. Вот и всё. Никакой интриги. И только собираясь уходить, Гера заметил в дальнем углу комнаты небольшое бронзовое кольцо, выступавшее поверх маленького деревянного люка. Это был лаз в подвал. Когда я не без труда приподнял схваченную временем крышку, в лицо пахнуло могильной сыростью. От запаха плесени защекотало в носу и Гера громко чихнул. Неожиданно бронзовое кольцо выскользнуло из моей руки и крышка с грохотом вернулась на прежнее место. Словно не желая нас впускать, она застряла ещё крепче, и, как оказалось, одному её теперь не поднять. Совместными усилиями мы всё же открыли люк, после чего уселись на коленях, тупо уставившись в зияющую дыру. Нужен был свет. Спички у нас имелись. Без них в лесу нельзя. Но это часть проблемы. Тут я вспомнил о свечах на подоконнике. Взяв по одной, мы запалили огарки и осторожно спустились вниз по трухлявой лестнице. Расстояние от земли до пола оказалось достаточным, чтобы свободно стоять не нагибаясь. Недолго думая мы принялись обследовать все закоулки подполья. Остатки истлевшего картофеля, разбитые банки из-под солений, и всё это под толстым слоем плесени. Отпечатки следов обуви различных размеров и разбросанные повсюду окурки указывали на то, что в подвале кто-то побывал до нас. По видимости, здесь работали оперативники. Безрезультатно облазив все углы, мы направились к выходу, продолжая осматривать дощатые стены. Фундамент подвала по периметру был обит вертикально приколоченными досками. Текстура обшивки была практически однородной. Лишь в одном месте с южной стороны подпола несколько тесин немного выделялись на фоне остальных. Другой сорт дерева и более гладкая обработка досок пусть не сильно, но все же контрастировали с соседними участками. Кроме того, доски слегка выступали из общего ряда, тем самым нарушая гармонию ровной поверхности. Казалось, за ними что-то есть. Я слегка нажал на это место. Потом надавил сильнее и… ничего не произошло. Мне с трудом удалось протиснуть указательный палец в щель за верхним торцом обшивки. Упершись в небольшой деревянный брусок, я надавил на него, после чего часть поверхности подалась вперед и образовалась узкая дверь.
Под дрожащим огоньком свечи обозначились каменные ступени, которые уходили вниз и растворялись в пугающей темноте подземелья. Вынырнув из-за моего плеча, Гера удивлённо присвистнул. С каждым шагом свет простирался всё дальше, пока не уперся в громоздкую деревянную дверь на чугунных петлях. Мы попытались её открыть, но тщетно. Страх и любопытство - извечные спутники человека. Преграда не поддавалась. Складывалось впечатление, что она подпёрта чем-то изнутри. Я решил надавить сильнее. Раздался треск. Дверь с визгом повернулась на ржавых петлях, и мы очутились у входа в старую штольню. Высота тоннеля не превышала двух метров. В ширину - немного меньше. Проходя сквозь торфяной пласт, штольня под небольшим углом сбегала вниз. Прогнившие шпалы выполняли функции опор. Разделяя подземный коридор на равные сектора, они угловатыми колоннами уходили вдаль, расползаясь зыбкими миражами на границе света и тьмы. Опалубка изрядно обветшала, а на вздыбленном полу возвышались кучи обрушившейся породы. Идти дальше без специального снаряжения - затея опасная, но мы все же рискнули. Пришлось пробираться через завалы. Спотыкаясь и кляня свою затею, мы проковыляли метров пятьдесят и остановились. В этом месте основной рукав штольни делился на три ответвления.
Гера нагнулся и что-то подобрал с пола. Присмотревшись, я увидел на его ладони безжизненное тельце крупного насекомого. Оно выглядело необычным, если не сказать больше. Внешне находка напоминала гибрид осы, скорпиона и стрекозы. Продолговатое тело осы с чередующимися жёлтыми и темноватыми полосками заканчивалось выгнутым хвостом скорпиона с характерным жалом на конце. Немного приплюснутая голова была снабжена большими глазами, а туловище оснащено четырьмя стрекозьими крылышками, расположенными на спине попарно. Занимая всю ладонь, существо лежало неподвижно. Оно будто спало. Могло показаться, что вот-вот странный жучок зашуршит перепончатыми крыльями и взлетит.
Внезапно со стороны правого ответвления послышался шорох. Фыркая и осторожно ступая, к нам кто-то приближался. Вскоре из темноты появился невиданный зверь. Животное походило на крысу, только очень крупную - размером с небольшого пса. Но не это настораживало. Поражало то, что крыс было две. Точнее две в одном теле. Они словно срослись спинами и имели общее туловище, единый чешуйчатый хвост и пару голов. Ощеренные морды, будто обидевшись друг на друга, смотрели в разные стороны и напоминали двуглавого орла на российском гербе. Четыре когтистые лапы крадучись несли эту биоконструкцию в нашем направлении, а четыре другие конечности беспомощно копошились на спине, словно нащупывая точку опоры. Немигающие глаза нижней твари пристально смотрели на нас взором хищника, в то время как бегающие глазки верхней явно замышляли смыться отсюда да поскорее.
Страх и растерянность поглотили нас без остатка. Казалось, растревоженный дух подземелья вдруг протянул свои властные щупальца из черноты неведомого лабиринта и крепко сжал наши беспомощные тела, предоставив их на растерзание ужасной твари.
Чадящий огарок неожиданно выпал из подрагивающей руки Геры. Стало темнее. Моя свеча хоть и коптила, но какое-то время могла ещё послужить.
Зверь по всем признакам готовился к нападению, но почему-то медлил. Напряжение росло. Вдруг животное сорвалось с места и ринулось прямо на меня, но, неожиданно оступившись на обломке доски, крыса перевернулась в воздухе и, сделав сальто через головы, приземлилась в двух шагах от моих ног. Я отпрыгнул в сторону и сконцентрировался в ожидании следующей атаки. Вопреки моим предположениям, животное почему-то испуганно попятилось.
Гера медленно присел и, не отводя от крысы взгляда, стал судорожно ощупывать землю в надежде отыскать палку или кусок доски, пригодные для обороны. Поведение грызуна сначала озадачило, но через секунду я понял, в чём дело. После падения крыса перевернулась и пугливая верхняя половина очутилась внизу, в то время как её сиамский близнец нервно перебирал в воздухе лапами, щерился и шипел сверху. На мгновение тварь замерла, потом, резко развернувшись, бросилась восвояси.
Мы поспешили к выходу. Не справившись с потоком встречного воздуха, пламя свечи тихо фыркнуло и погасло. В кромешной темноте, на ощупь, временами спотыкаясь и падая, мы неслись напролом. Наконец вдалеке замаячил тусклый свет. Входной люк оставался открытым, и мы пулей выскочили из подвала.
Свежий воздух и дневной свет привели нас в чувство. Дух полыни и запах хвои снова наполнили легкие, а на подрагивающей ладони Геры, загадочно переливаясь, лежало замысловатое тело неизвестного науке насекомого.

Стас закончил рассказ и залпом допил оставшееся в кружке пиво. Ник, ни разу не перебив товарища на протяжении всего повествования, теперь смотрел на него удивлённо и слегка растерянно. Сделав глоток из кружки, он откинулся на спинку стула и с трудом из себя выдавил: - Не верю.
Но Ник солгал. Он верил Стасу и знал, что тот говорит правду. Просто история была столь необычной, что осознание её реальности не могло уложиться у парня в голове.
- Хорошо, - Стас с обидой посмотрел на приятеля. - Я докажу тебе. У меня сохранилось это насекомое. Гера хотел выбросить, но я попросил отдать его мне.
Зазвучала некогда популярная музыкальная композиция в исполнении Фредди Меркури. С кухни пахнуло дымком поспевающего шашлыка. Ник закурил.