Алевтина Евсюкова

            В давние времена на юге полуострова правил Велимир. Было у него три сына. Старший сын – Аристарх – пошёл в отца и был, как и он, ответственным и серьёзным. Он всегда стремился помочь отцу, братьям и всем, кто нуждался в помощи. Средний сын – Добромир, с детства был добрым и кротким. В его взгляде широко распахнутых глаз светилась сама любовь. Ну, а младший сын – Доброслав – был одарён всеми талантами. Он искусно рисовал, пел. За что бы он ни брался – всё у него получалось. И в играх и в состязаниях не было ему равных.
           Сыновья Велимира росли, крепли. Отец радовался каждому их успеху. И всё же ему так хотелось иметь дочь…. Он мечтал о маленьком ясноглазом, крохотном существе. Даже имя придумал. Никому Велимир не смог бы объяснить, почему он так хочет иметь дочь. Малютка снилась ему. Она появлялась в грёзах, словно живое воплощение: золотоволосое, заливисто смеющееся и торопливо семенящее крохотными ножками, спешащее навстречу его распахнутым рукам.
           Его супруга Радомира с грустью опускала глаза, когда Велимир рассказывал ей о своих грёзах и снах. Она-то знала, что не суждено сбыться его мечтам…. Таинственный недуг подтачивал изнутри её стройное тело. Изумрудные глаза Радомиры обволакивали слёзы, готовые соскользнуть по щекам, как только супруг начинал с жаром рассказывать о своих мечтаниях. Но она так сильно любила мужа и сыновей, что не желала ни на миг омрачить их тенью грядущей беды, которая уже стучалась в их дом, пока ещё наполненный счастьем.
           Терзаемая жесточайшими болями, она слабела день ото дня. Глаза её потемнели, казались бездонно глубокими. Румянец давно покинул её щёки. В золотых прядях волос появились серебряные нити. Однако, зачарованный грёзами, Велимир не замечал изменений в облике любимой, следы которых она уже не могла скрыть никакими женскими ухищрениями. Радомира всё чаще ускользала от встреч с сыновьями – только бы невольно не испугать их своим видом. Каких душевных мук ей, матери и супруге, стоило сдерживать свои чувства, стремительно рвущиеся наружу…. Её душа кричала от боли.
          Но однажды Велимир, разбуженный встревоженной супругой, увидел болезненное выражение во взгляде её потемневших глаз. Он испугался, почувствовав неладное.
            – Радомира, что с тобой, моя сизокрылая голубка? Что случилось с твоими дивными глазами?
           – Супруг мой, я разбудила тебя потому, что ты кричал во сне. Ты так взволнованно звал Светозару, словно чего-то испугался.
           – О, Радомира, любимая, это всего лишь сон…
           – Муж мой, ты должен, наконец, узнать правду. Я не имею права молчать дольше.
           – Радомира!
          Велимир, взволнованный словами жены, вскочил с ложа и, опустившись перед ней, обнял её колени. Тревожно разглядывая черты её лица, он только теперь увидел, как оно осунулось, побледнело.
           – Скажи, родная, что случилось?
           – О, супруг мой, я неизлечимо больна…
           – Нет! Нет, только не это, лебёдушка моя!
           – Велимир, дорогой, выслушай меня. У нас с тобой есть сыновья. Ты должен позаботиться о наших мальчиках, один – за нас обоих, окружив их заботой так, чтобы они, как можно, легче перенесли разлуку со своей матерью. Это сильное и тяжёлое испытание для них, как и для нас с тобой. Мне было очень нелегко скрывать то, что произошло со мной, что я ощущаю, то, как я телесно и душевно страдаю. Но я держалась…
           Как ни старалась Радомира сдерживать слёзы, но они прорывались из самых недр души её и неудержимым потокам струились по щекам.
           До утра проговорили супруги. Слышали их лишь луна, стелющая свои матово-жемчужные полотна до самого алькова, да ласковый предутренний ветерок, овевающий их тела прохладными струями воздуха, напоённого запахами морской воды и водорослей.
           Тяжёлым испытанием для мальчиков было прощание с матерью. Всем своим существом ощутили они, как глубоко было их чувство любви к ней, и как ещё сильнее любят теперь, когда она прощается с ними. Острой болью отозвалась её боль в их душе. Поклонились они матери до самой земли, пряча от неё жгучие слёзы, и, преклонив колени перед ложем матери, поклялись беречь и защищать друг друга, и быть верной опорой отцу, каковой является он сам для них. Светло улыбнулась мать на прощание, благословив их добрые намерения.
           Вскоре Радомира покинула бренный мир. Горечь и скорбь объяли их души. Но таковы законы природы и невозможно их осознат, как и осознать смысл тяжёлых утрат. Велимир установил  на могиле жены небольшую мраморную часовенку со скамьёй, а сыновья посадили стройную пушистую липу.
          Немного времени прошло, как грянула новая беда, ещё большая. Напали на земли, управляемые Велимиром, воинствующие племена. Не зная жалости, они всё сметали на своём пути: вытаптывали посевы, разоряли и жгли жилища и дворы, убивали беззащитных людей.
           До последнего часа сражались защитники края. Но нашлись предатели, тайком открывшие врагам ворота. Неудержимой лавиной ринулись враги на владения Велимира. Осаждённые едва успели скрыться за тяжёлыми каменными воротами и заклинить их изнутри. Пещеры и лазы подземелья привели их к западному побережью. Правил им брат Радомиры – Георгий. Громадного роста, недюжинной силы, грозный, но справедливый правитель содрогнулся, услышав от Велимира страшные вести. И велел он немедленно слать гонцов по всему полуострову, да жечь «дымы».
           Немалое войско собрал Георгий, а люди всё шли и шли. Все понимали – если не уничтожить врага, он опустошит все земли полуострова. И тянулась потоками и ручьями рать великая, пробираясь горными тропами, ущельями и долинами.
Пройдя тайком под покровом ночи к окрестностям Горячей горы, воины окружили врагов плотным кольцом и на суше, и на море. Велел Георгий своим воинам одновременно зажечь для устрашения врагов по два факела, чтобы вызвать панику среди завоевателей, засевших во владениях Велимира.
          Испугались враги, увидев столь устрашающее зрелище от многочисленного войска, окружившего их со всех сторон. Поняли они, что ждёт их неминуемая гибель. Попросили они пощады у Георгия. Но неумолим был Георгий и предал их огню и мечу. Никому из завоевателей не удалось спастись от возмездия. Немало погибло и защитников полуострова, но такова цена битвы за жизнь.

          Страшное зрелище предстало глазам людей после битвы. Испепелённая земля была покрыта останками погибших, руинами и пеплом, разносимым порывами ветра. Сам воздух был отравлен смрадом и гарью. Опустошение царствовало во всей округе. Люди, поверженные горем и ужасом от зрелища, упали ниц на изуродованную грудь родной земли и замерли, онемев от отчаяния и скорби. Кто знает, сколько они безмолвствовали, в душе взывая к небесам….
          Но внезапно в окрестностях скал загрохотали раскаты грома. Внезапно потемнело небо от чёрных туч, стремительно наступающих лавинами и  подгоняемых порывами буйного ветра. Зловеще засверкали огненные всплески молний, с треком блистая гигантскими мечами, словно оттачивая свои лезвия об округлые выступы Горячей горы, чтобы затем вспороть зловещую толщу туч. И вот разверзлись хляби небесные и хлынули на скалы, на землю, на головы людей очистительными потоками воды. День и ночь гремели небеса, возмущенные  безумием завоевателей, предавая их души проклятиям.
          Но вот отшумели последние струи дождя. Разгулявшийся ветер, растаскивая и разрывая остатки туч, уносил их прочь. Розовея от нежности, заулыбалось миру солнце. Отступило царство тьмы, покидая свой последний редут. А солнце, поднимаясь всё выше и выше, и посылая свои жарко палящие лучи, принялось творить чудеса, заодно обогревая продрогшие тела и души людей и высушивая их одежды.
          Ожили люди, освобождаясь от гнёта гигантской тяжести, перенесенных ими страшных потерь, от горя и боли. И, наконец, предав земле и воде останки погибших (чьи-то – с проклятьем, а чьи-то – почётом), жители полуострова собрались в обратный путь. Скорбным было их прощание. Там, где царствует горе – язык немеет.
          Окинув взглядом людей, сокрушённых бедой, Велимир тяжело вздохнул, собираясь с духом. Что сказать им, оставшимся в живых, но потерявших своих близких и родных? Не вдруг он нашёл слова, чтобы всколыхнуть в них надежду и веру, что жизнь не остановилась, что жизнь продолжается, что её обновление грядёт, что ещё будут цвести сады на их землях, что ещё будут переливаться внутренним светом солнечные ягоды на виноградниках, что будут  наливаться хлебным колосом нивы на благо  им и их потомков. А во имя этого будущего придётся приложить немало мужества и силы духа, чтобы неутомимым трудом преобразить их землю, так безжалостно истерзанную врагами.
          Когда он умолк, то внезапно в нависшей тишине среди в замерших в безмолвии людей услышал детский плач. Этот плач заставил его вздрогнуть от неожиданности. Плач услышали и люди, к кому он сейчас обращался так пламенно, так сердечно. Ринулись они в едином порыве сострадания, ориентируясь на испуганный голос ребёнка. Давая знак людям остановиться, Велимир с сыновьями приблизился к месту, откуда доносился плач и замер от изумления.
          Перед ним возвышалась целая и невредимая стройная молодая липа. Её ветви были унизаны пушистыми зеленовато-жёлтыми соцветиями с двулистниками среди клейко блестящей густой листвы. Густой  медовый аромат, испускаемый цветущей липой, проникал в самую душу горемык. А под липой, на постаменте лежала без чувств молодая женщина. У самой её груди, крепко вцепившись крохотными ручонками в жалкие лохмотья матери, жалобно плакала  испуганная, совсем ещё маленькая, золотоволосая девочка.
          – Светозара!
          Велимир не сразу  осознал, что это его голос, охрипший от волнения, выкрикнул это имя. Он не узнал собственный голос, но он узнал её – свою Светозару, о которой грезил когда-то…
          Каким чудом она очутилась вместе со своей матерью, здесь, на могиле Радомиры? И какое чудо свершилось на этом месте, сохранившее и липу, и часовенку со скамьёй, и этого ребёнка с её матерью?
          – Светозара!
         Голос прозвучал уже тише, осторожнее, словно умоляя ребёнка оглянуться. И она, будто что-то почувствовав, оборвала плач, повернулась к нему лицом и, уже притихшая, стала пристально разглядывать Велимира, видимо, пытаясь что-то понять. Но вот, девочка быстро сползла с мраморной плиты, и неожиданно засмеявшись, подняв перед собой ручонки, торопливо засеменила крохотными ножками навстречу распахнутым рукам Велимира. Судорожно проглотив в горле ком, он счастливо  улыбнулся ясноглазой и золотоволосой крохе и, подхватив её в объятия, крепко прижал к себе. Когда удалось привести в чувство молодую женщину, то первое, что услышали от неё:
          – Светозара! Где моя Светозара?
          – О, голубка, не беспокойся, жива и цела Светозара!

          Прошёл год. Ожившая природа вновь бушевала всеми красками растительного мира. Среди этого буйного царства пышно цвела и благоухала липа, ставшая ещё выше. Сюда приходило множество людей, чтобы поклониться ей, как священной, способной исцелить страдальцев.
          Но чаще других паломников сюда приходил Велимир с сыновьями и приёмной дочерью Светозарой, удобно устроившейся в его надёжных руках, крепко обнимавшей  его шею. Присев с ней на скамью в окружении сыновей, он всякий раз обращался к Радомире с приветствием.
          – А вот и мы с нашими сыновьями и Светозарой. Помнишь, Радомира – я рассказывал тебе о ней? Видишь, исполнилась моя мечта…. И я знаю, что это ты подарила мне дочь вместе с её мамой, Радомирой, которых ты спасла, как и липу, ради всех нас. И наши сыновья полюбили её, как родную сестру. Полюбили они и новую Радомиру. Они уверены, что в ней живёт твоя душа. И она согревает всех нас так же, как согревала нас ты сама. Наверное, не случайно мать этой малышки Светозары носит такое же имя, как и у тебя…