Лариса Журенкова

Летний дождь, летний дождь
Начался сегодня рано, - звучала песня из ее компьютера.

За окном монотонно барабанил дождь. «Как грустно, - подумала Ева, - как грустно,как тогда…» И вдруг что-то дернуло ее ввести давно забытую фамилию в поисковую систему Интернета…

Через несколько дней ей пришло сообщение. Она даже себе представить не могла, что вот так получится. Незнакомая ей молодая женщина спрашивала, откуда Еве известен ее отец и почему та его разыскивает. Она-то и себе толком не могла объяснить, почему. Ведь любовь уже давно прошла, хотя довольно измучила, измочалила, вывернула наизнанку, развернула да так и не свернула душу, изранила, испопелила, выжгла,законсервировав минное поле ее сердца на неопределенное время.
Ей казалось, что она напрочь искоренила все чувства к нему. «С корнями, навечно, - думала тогда, - вросся, зараза…» Теперь вот вроде как все равно ( А сердце что-то заныло. «Молчи ,предатель!»). Тогда – 12 лет коту под хвост. От 33 до 45 и не жила совсем: за днями дни, за
годами – годы…Люди … маски…»Здравствуй!» - «Привет!» - «Как дела?»- «Терпимо». Стандартные вопросы – банальные ответы.
А потом вдруг очнулась: «Оглянуться не успела, как зима катит в глаза». «А был ли мальчик?» - вспомнила классика. Был. Мальчик? Ничего себе, старше на 20 лет. Разница еще та…

…Когда они начали встречаться, Ева спросила о его возрасте. Узнала – хохотала, как чумная: «Сколько не живут!»- Обиделся… И правильно. Потом извинялась. Дальше – закружило, завертело. Все было интересно. И совпадение имен ( не чудо ли, его звали Адам!), и привычек, слов, мыслей. А самое невероятное, что с ним можно было молчать. Как? Да просто. Сидеть рядышком – и молчать.
Вспомнила поездку в столицу. «А что, бросай все, и смотаемся со мной на денечек в Киев, лады?» - «Лады». И вот они в машине, вдвоем. Они не так часто оставались наедине: ее работа – его работа, ее семья – его семья… Она любила так ехать: как будто сидишь вот так, в машине, а
навстречу по широкому шоссе бегут золотые клены и березы, тихо сбрасывая поодинокие листья тебе под ноги. «Вот где гармония, - подумала Ева, - в природе…» Прикрыла глаза, убаюкана Его негромкой, ласкающей речью и музыкой, которая слышалась из магнитофона : «Мыс тобой вдвоем, любимая моя…» Песня была об их отношениях, как ей тогда казалось, таких искренних и вечных. Чувство, доселе ей неведомое, охватило ее. Сильная, всегда привыкшая нести на себе все тяготы нелегкой одинокой жизни, она сначала с недоумением, потом с ужасом, а позже даже с осуждением («А дети?» - о них не забывала никогда!) она подумала, что ей настолько легко и просто с ним, что вот если бы он сейчас предложил уехать на край света, она бы – и уехала, не задумываясь! Потом вспомнила : дети..
Отрезвило…
Как же все это было давно…
Он называл ее Евочка. Всегда. За полгода их частых и не очень частых встреч (Как Бог пошлет! И посылал!) они никогда не ссорились. Никогда. Только однажды Адам ей сказал: «Если ты мне изменишь– я просто уйду». И она поверила: «Такой – уйдет!». Ева и не изменяла. Зачем? Ведь они любили друг друга.
…Ей исполнилось в тот день 33 – век Христа. Гости, шум, музыка, танцы… Он на коленях ей дарит цветы, красные розы. Банально? Зато красиво. Кто-то запечатлел их навсегда: Она и Он, коленопреклоненный…
Потом, когда Он ушел из ее жизни, эта фотография долгих 12 лет еще висела в ее комнате на стене.
-Почему ты Его не снимешь? – сердилась старшая дочь, и, видимо,
уже жалея ее, продолжала: «Сколько же ты Его будешь возводить в ранг
святых?»
А Ева неизменно отвечала:
-Я еще не готова…
Однажды Она проснулась с неясным ощущением, и вдруг сначала с ужасом, а потом тупым безразличием поняла: «Готова…» Нить, долгие годы связывающая их, разорвалась. Все.Свобода. Она сняла портрет со стены, отнесла в другую комнату, и, не глядя, затолкала куда-то между книг. «Пусть будет там», - подумала.
А теперь вот дочь. Его дочь… И как похожи, мама дорогая! Ну что же ей написать?!

«Здравствуйте, Мария!
Мы с Вами не знакомы. Но я помню Вашего отца,с которым работали вместе. Конечно, я его знаю не настолько хорошо (Господи, как же хорошо я его знаю, помню каждую клеточку, родинку на правом плече, сильные ласковые руки, нежные губы, которые часто шептали: «Моя девочка, любить тебя буду вечно…») . Но запомнила его как умного иэрудированого человека (Умный? Да хитрый он и мудрый, как царь Соломон . Какие только ни придумывал причины, чтобы сбежать от семьи ко мне!). Однажды я попросила привезти его с командировки редкую книгу любимого автора (Эта книга до сих пор у меня хранится,именно ее он подписал: «Нет ничего страшнее неудовлетворенной страсти… Вечно твой Адам»). И вот сейчас мне так нужна новая книга того писателя (Это правда!). Быть может, Ваш отец смог бы помочь мне в этом, ведь в наш провинциальный городок не всегда доходят новинки литературы (Мне бы только узнать, жив ли Он, и больше ничего…это тоже правда…). Передайте ему привет от меня (Господи, храни Его, лишь бы только Он был жив…)».

Дочь ответила. Поверила или нет – Ева не знала. Если пошла в отца – не поверила. Ну и правильно. Но номер телефона дала. Еще сообщила, что Он несколько раз заскакивал к ней, ожидая ответа от некогда просто знакомой ему женщины…
Ева долго не могла решиться на экскурс в прошлое. Ну – не могла и все. Сколько раз собиралась позвонить. Решалась месяц или два. Потом позвонил Он. Знакомый до боли голос («Як хочеться чоловіка поруч, Зовсім поруч…» - крутилось в ее голове.) Адам пережил смерть любимого сына, тяжело было так, что не хотелось жить. Болеет, силы уже не те… («Затулитися ним від вітру І бити байдики»). Но до сих пор помнит свою Евочку.
-Пока жить буду, пока и помнить Тебя буду..,- сказал срывающимся голосом.
-А я сняла со стены твою фотографию, - почему-то ответила она. И положила трубку, ни в силах больше ничего сказать. «Освободилась», - шептала немолодая уже женщина. - и отпустила…» А дождь все так же монотонно барабанил по крышам, плакал вместе с ней, омывая ее израненную душу, смывая грехи молодости, прощая, успакаивая и давая надежду на
новые отношения:

Летний дождь, летний дождь,
Летний дождь омоет раны.
Несвоевременность – вечная драма,
Где есть Он и Она.