Анна Солодкая 

   Недавно мне довелось побывать у одного пожилого кинолога. А точнее – напроситься в гости.  Нужна была толковая консультация, дать которую мог только  Генрих, с его энциклопедическими знаниями. Надеясь выяснить всё за полчаса, я задержалась у него на целых три! 

–      Видите ли, девушка, – начал он, –

Господь, создавая собак, наряду с умом, вложил в них уйму полезных качеств.
Необыкновенную преданность, например, выносливость, строгость и доброту. И, что
удивительно, всё это одновременно сочетается с игривостью и лаской. Один хвост
чего стоит! Он бывает красноречивее глаз!

       Мы прошли в кабинет, где на

стенах красовалось множество портретов. Здесь были легавые и  фокстерьеры, колли и таксы, пудели и
спаниели, далматинцы, доги и простые дворняги… Хозяин обращал моё внимание то
на один снимок, то на другой, азартно рассказывая о своих любимцах.

              В простенке между окнами, на
самом видном месте, висел очень старый портрет, с которого с достоинством
глядел огромный сенбернар.

–     А это что за красавец? – спросила я,
указав на фото.

–     Это? – старик взглянул поверх очков. – Это
очень знаменитый пёс, умница и герой… Легендарный спасатель Фебль.

                 Ходили слухи, что дед Генриха жил в
Швейцарии, стоял у истоков зарождения альпинизма и, к тому же, обучал собак
находить людей под снежными завалами. Правда, оставалось тайной, как их семья
попала в наши края. Будто бы, этот самый дед бежал от какого-то уголовного
преследования. Толком никто не знал, но факт оставался фактом. Видимо, не
только наши революционеры иммигрировали в Швейцарию, но и швейцарцы искали
укрытия в дикой России. Генрих давно жил здесь и, если бы не имя, все бы
забыли, что он немец.  Но о стране своих
предков знал до мельчайших подробностей.

– Вы когда-нибудь бывали в Альпах? – вежливо спросил он.

–  Нет, не приходилось.

–  А там сейчас много людей из бывшего Союза. В прошлом году я гостил у дальних

родственников и был очень удивлён, слыша русскую речь.

–   Ещё бы! Одна из самых прекрасных стран мира!

Рай для нынешних миллионеров!

–   Да, нельзя не заметить! На таком маленьком

клочке земли  уместилось столько
прелестей, – улыбнулся Генрих, – и климат совершенно уникальный! Меняется в
зависимости от высоты. Внизу, в горных долинах, –  влажно и тепло, чуть выше – уже прохладней, а
на вершинах – мощные ледники с нетающим снегом. Там и летом бывают жестокие
метели. Особенно если ветер с северо-запада, со стороны гор Юра. Путешественников
всегда  привлекала красота этих мест.
Французы, например, постоянно приезжают, да и немцы, и итальянцы… Граница –
рядом! Иному французу до Парижа дальше, чем до Берна! И, что интересно! В
Швейцарии официальными считаются четыре языка: немецкий, французский,
итальянский и даже ретороманский. И никаких трений, никаких споров, не то, что
у нас в Украине!

      Генрих заметил, что я не отрываю взгляд от Фебля, и сказал задумчиво:

–   Никто меня раньше не спрашивал, но Вам, так и быть, я поведаю эту историю.

     Он закурил, сев в кресло напротив меня, и начал рассказ:

–   В прошлые века, сударыня,  в горах люди путешествовали обычно пешком.

Техники никакой не было. Это сейчас одно баловство! А тогда, если кого
застигала снежная буря, а на высотах она была очень жестокой, то человека
ожидала неминуемая смерть! Вначале бедняга отчаянно борется за жизнь, потом
нестерпимый холод сковывает движения и, наконец, одолевает сонливость. А вокруг
– только вой да свист ветра, забивающий дыхание. И никакой надежды на спасение.
Это трудно представить! В наших краях такого не бывает!

     В разных точках гор располагались спасательные станции, где работали инструкторы с поисковыми

сенбернарами. Эту породу вывели здесь же, в Альпах, в монастыре святого
Бернара, специально для спасения людей. Отсюда и название. Только эти псы, с их
неимоверной выносливостью, могли помочь. Шерсть у них почти медвежья и масса
под восемьдесят килограммов! Но, при всех своих внушительных размерах, –
добрейшие существа! Их обучали технике спасения в экстремальных условиях. Они
способны учуять человека даже под метровым слоем снега, вырыть и, согревая
собой, привести в чувства.  Иные
замерзающие бессознательно брели за собакой и выбирались из беды, а кого и
тащить приходилось. Сенбернары – безотказные труженики! Всегда спешат на помощь.

        На горе Дюфур, это самая высокая точка в Альпах, было три таких станции, расположенных на разных

высотах. Старались обезопасить беспечных туристов, которых тянуло именно сюда!
Но все равно несчастных случаев хватало! Инструкторы давно изучили превратности
климата. Однако, когда на плоскогорье великолепная погода и в небе ни одной
тучки, – попробуй, убеди народ, что в горы идти не надо, будет снежный буран! – Не
верят, идут, а потом "смельчаков", полуживых, за шиворот притаскивает пёс.

Здесь и служил старина Фебль. Среди своих собратьев он отличался необыкновенной смекалкой. А потому и

посылали его в самые труднодоступные места. Создавалось впечатление, что это
человек в собачьей шкуре – настолько был умён! На его счету было уже 67
успешных случаев спасения людей. Впрочем, 68… Редкая удача воспитать такого
пса.  Обучал его некто Кнехт, большой специалист в дрессуре и отважный альпинист. Он знал горы, как свои пять
пальцев. А Фебль был для него другом, братом – как хотите! Но с ним он никогда
не расставался.

         Вдруг Генрих замолчал и вопросительно взглянул на меня:

–  Может быть, я утомил Вас рассказом, сударыня?

–  Нет, нет, что Вы! Мне очень интересно.

–  Ну, тогда я продолжу… В тот злополучный

год приехала группа французских исследователей. К ним, как уж – не знаю, затесался
печально известный Поль – картежник и дебошир. По-видимому, кому-то из них он
был приятелем. Он и раньше бывал здесь, бесцельно прожигая жизнь. Обитал
в окрестностях озера Лаго-Маджоре, где поселился и в этот раз. Но не один, а с
какой-то известной дамой. Судя по всему, с любовницей. В Швейцарии, знаете ли, много

прекрасных озёр. Почти все они расположены в зоне широколиственных лесов –
буковых и дубовых. Излюбленные места для отдыха! А выше по склонам – хвойный
массив, образующий переходящий пояс к альпийским лугам, где на больших высотах
потрясают воображение необыкновенные цветы, каких не увидишь в целом мире!
Представьте себе – под открытым небом растут крокусы и нарциссы, рододендроны,
камнеломки, горечавки и эдельвейсы… Неописуемая красота! Упал бы лицом в
душистый ковер и лежал вечно!

         Поль жил вольготно, сорил деньгами, что для французов, само по себе, нетипично. Это вам не широкая русская душа! Они трудно расстаются с кошельком, как, впрочем, и  мы, немцы. Но у нас это объясняется скорее

целесообразностью, чем жадностью.  А французы очень меркантильны, я бы даже сказал, глупо меркантильны!  Но дело не в этом. Человек старался произвести впечатление на свою пассию.

      В прибывшей группе было несколько научных сотрудников из географического общества. Они в это время года всегда вели наблюдения, занося данные в таблицы, и, надо сказать, поднимались в горы

довольно-таки высоко! Поль неоднократно порывался идти с ними. Разумеется, они
его не брали, поскольку без специальной подготовки это невозможно! На
вершинах очень холодно, нередки обвалы, не говоря уже о снежных бурях! Но где
там! Вселившийся в парня бес был сильнее. И однажды, крепко поскандалив, он все же увязался
за ними.

– А какая высота горы Дюфур? – поинтересовалась я.

– Кажется, 4 634 метра над уровнем моря… Всего на какую-то  тысячу ниже, чем

кавказский Эльбрус! Ну, это я так, для сравнения, сказал.

       Конечно, глупец был страшной обузой для ученых. И, понятное дело, сорвал все планы. А тут еще погода стала

портиться! Видя, что работать все равно не удастся, они поспешили  вниз. Полю же проторённый маршрут казался
слишком длинным, и он решил спуститься по более короткому склону. Самонадеянный
повеса был убеждён, что «умники» перестраховываются, предупреждая его об
опасности. Амбиции затмили разум: «Да что они вообще  понимают?! Я им всем докажу, кто я такой! А
главное – Софи станет гордиться мной»!                          

           Уступ был довольно крут. Француз и спотыкался, и падал, и кубарем летел. Оступившись в очередной раз, услышал за спиной какой-то гул. «Что бы это могло значить?» – подумал горе – путешественник. И не успел испугаться, как был погребён под толщей снега.

           Когда ученые возвратились на станцию, его все еще не было…

           Между тем, солнце скрылось, в завываниях ветра слышались устрашающие ноты. Иозеф, пожилой, видавший виды спасатель, вспомнил, как Поль давеча, напяливая тёплые вещи, сунул во

внутренний карман флягу с коньяком. Старик, чуя беду, ещё прокричал ему вслед:

–   Эй ты, Суворов несчастный, вернись! Последний раз предупреждаю!

           Но в ответ увидел неприличный жест, который тот подарил на прощание.

           Географы сообщили, что в горах начались частые обвалы, надо запретить любые восхождения, пока не сойдут

лавины.

           А пропавший все не являлся и не являлся… Спасатели не находили места! Барометр предсказывал ураган. 

–  Ну, теперь осталось уповать на Бога! – прошептал Иозеф.

           Фебль неподвижно лежал у входа, положив голову на могучие лапы.

–   Иди сюда, дружище! - ласково позвал хозяин, - смотри, какую сахарную кость я для тебя припас! 

           Пёс неспеша подошёл, взяв из рук гостинец. 

–   Ах, ты мой славный, ах, ты мой хороший! – Кнехт трепал его за густую холку, – не заболел ли ты? Что такой невесёлый?

           Глаза собаки выражали грусть.

          За стенами станции происходило что-то страшное – лавины с грохотом крушили все на своем пути. Неистово

выл ветер и через каких-то полчаса, всё вокруг заволокло снежной пеленой. Видимость исчезла. Казалось, силы небесные весь свой гнев обрушили  на этот маленький пятачок земли. Душа приходила в смятение от обезумевшей стихии. Спасатели с тревогой переглядывались, понимая, что случилось наихудшее.

–  Не стоит больше ждать, – беспомощно развел

руками Иозеф, – сам он не вернётся. Надо посылать Фебля!

         В распоряжении Кнехта были все поисковые псы. Да вот беда – в этом опасном районе работал только Фебль!

–  Жаль отпускать собаку в такую погоду, – нахмурил брови строгий инструктор, – одно дело – несчастный случай, а другое – глупость человеческая. Этот Поль – просто упрямая скотина! А теперь спасай его!

–  Что делать? – сочувственно произнёс Иозеф, –  мы обязаны…

        Кнехт тяжело вздохнул, присев на корточки перед псом, который всё ещё грыз кость:

–  Вставай, дружище, – тихо сказал он, – работа ждёт.

        Дружище встал во весь свой богатырский рост. Хозяин ещё раз ласково потрепал его, поцеловал в морду и так

же тихо приказал: «Искать»!

        Пёс, ни секунды не медля, шагнул в снежную бездну. А Кнехт, скрепя сердце, грустно глядел ему вслед.

        … Яростный ветер сбивал с ног, леденил бока. Но старина Фебль уверенно пробирался  по опасному склону, временами проваливаясь в глубокий снег. Он хорошо знал своё дело. И сейчас, как всегда, шел на  помощь, шел на поиски человека. А Кнехт сел у очага, обхватив голову руками. Он очень переживал, ожидая друга.

      … Преодолев перевал, Фебль остановился, низко нагнув голову, и прислушался. Он чуял глубоко под снегом

человеческий запах и едва различимый пульс. Значит, не зря шел, успел вовремя!
Призывно повизгивая, стал разгребать снег. Долго рыл, а неистовый буран все заметал! Пёс терял силы. Так тяжело ещё не приходилось! Но вот, наконец, показались очертания Поля. Спасатель дышал ему
в лицо, лизал щёки, несколько раз громко залаял, но всё напрасно! Человек был
без сознания. Тогда Фебль осторожно лёг на него своим горячим телом, чтобы согреть. Это был самый серьёзный и
действенный приём, которому обучил его Кнехт. И… жизнь мало-помалу стала
возвращаться к французу. Он пришел в себя, пошевелился и медленно открыл глаза.
Увидев над собой своего спасителя, принял его за огромного дикого зверя и
пришел в неописуемый ужас. В панике нащупал охотничий нож, торчащий из кармана,
и изо всех сил вонзил животному в грудь.

        Фебль жалобно взвизгнул, обливаясь кровью, но не укусил. Пошатываясь, с трудом встал и поплёлся назад, по направлению к станции… 

        Генрих умолк, докуривая сигарету, но вскоре заговорил снова:                   

–  Кнехт не находил себе места! Срок

возвращения давно истек. Сердце его сжималось от дурного предчувствия. Не
прикрываясь от секущего ветра, он вышел на улицу, щелками слезящихся глаз
всматриваясь вдаль. И каково же было его удивление, когда увидел только ползущего на
четвереньках Поля – этого последнего, спасенного Феблем, человека!

–   А как же он в такой ураган нашел дорогу?

–   Его вывел кровавый след, тянувшийся за раненым псом. Бедняга немного не дошел до станции, упал замертво. Ветер шевелил его густую шерсть и, бегущему из последних сил, Кнехту казалось, что старина

жив: «Вставай, дружище! – горячо шептал он, ползая в снегу на коленях вокруг
него, – не пугай меня!» Открытые глаза Фебля безжизненно глядели в небо.

          Горю спасателей не было предела! Кнехт сидел, будто каменный, сжимая увесистые кулаки. Никто не слушал жалких оправданий Поля. Пустая фляга из-под коньяка валялась под ногами. – Ещё бы

чертям не мерещиться! Вот воистину случай, опровергающий представления о том,
что человек – самое стоящее создание на свете. Не всегда род людской выглядит
достойно. Ходить на двух ногах – совсем не означает быть человеком! Кто
такой  этот избалованный француз?  А Фебль всю свою собачью жизнь спасал
людей.         

–    А что же было дальше? – спросила я.          

–   Ох, милая… Дальше и того хуже!  Поль согрелся, отошел от стресса и стал

доказывать, что не стоит так убиваться за животным.  Много всяких несуразностей говорил. Кнехт
сидел неподвижно и, казалось, ничего не слышал. Но, когда тот сказал:
«Подумаешь, Фебль! Заведёте себе другого пса», – вскочил, как ошпаренный,  и ударил глупца наотмашь. Поль влип в стену и медленно стал сползать вниз... Он уже ничего не говорил. А когда к нему подошли, лежал бездыханным. 

       Узнав о случившемся, его влиятельная дамочка подняла страшный скандал. Лучшие сыщики перевернули страну, но безрезультатно. Кнехт исчез, покинул родину навсегда. Преступника искали во многих странах запада, да так и

не нашли…

           Окончился рассказ о псе, жившем в Швейцарии много лет тому назад. Генрих задумчиво глядел себе под ноги,

а я – на портрет Фебля. Пора было расставаться, но никто из нас не смел нарушить молчание.  Старик растревожил заснеженную память, разбередил душу. Провожая меня, он на прощание поднял руку и долго стоял так, пока я не скрылась из вида.