Мирра Лунич
…Виктор Федорович робко толкнул массивную дверь с золоченой гравировкой. «С добрым утром, гарант!» -- прошелестел откуда-то сверху эротичный женский голос. Никакович вздрогнул, но, сообразив, что, по ходу, его действия вряд ли потянут на особо тяжкие, а приятные уху слова чисто конкретно относятся к нему, приосанился, поплевав на ладони, пригладил волосы и вошел в кабинет. По лицу, как яичный белок по сковородке, растеклась довольная улыбка гиппопотама Мотто.
Итальянские мраморные плиты с подогревом уныло уставились на вошедшего, печально вздохнув горячим паром. Зеркало викторианской эпохи ехидно ухмыльнулось: «Ну вот! Очередной мессия с нарисованным нимбом и грязной обувью». «Интересно, он тоже мажет руки медом, чтобы они ничего не крали, но к ним все липло?..» -- звякнули в свою очередь настольные канделябры.
В комнате еще попахивало сладковато-тошнотворным духом бывшего хозяина – его тезки, Вити Мнущенко. Виктор Федорович распахнул окно: он давно страдал тяжелыми приступами аллергии на мед. Болячка вцепилась в Никаковича своими цепкими зубами в конце 2004 – в те чудные времена, когда в Украину еще импортировали любимое лакомство Федоровича -- апельсинчики с дурью, заботливо выращенные в садах грузинскими наркобаронами.
Никакович принялся хозяйничать: настенную грамоту «Кращий бджоляр України» сменил диплом «Умнейший из проффесоров», так кстати купленный вчера на Андреевском спуске; нудные разговоры ведущих радио «Эры» оборвал на полуслове чей-то гнусавый голос, извещающий страну о том, какая же дрянь эта Зинка – ушла к другому, пока он мотал третью ходку; «Кобзар» и «История Украины», лежавшие на столе, полетели в урну, а на их месте теперь гордо водрузились профилем вверх сборник стихов Чехова и «Толковый словарь» Даля.
Виктор Федорович устало плюхнулся на норковую оббивку стула и вперился пустым взглядом в новый рабочий стол. Затем взял из пенала ручку с россыпями камней Сваровски, и задумчиво извлекши ею на белый свет зеленые козюльки из своего натруженого носа, написал на дубовой поверхности «Здесь был Витя Н.». И только тогда, а не после этой ино...ина...узурпации, наконец-то почувствовал себя ПРЕЗИДЕНТОМ. Теперь можно приниматься и за дела государственной важности.
Никакович нажал кнопку вызова:
-- Ганя! Чаю!
Через минуту в дверях появилась недовольная Мигерман с подносом.
-- Вікторе Федоровичу, ну коли ви вже нарешті запам`ятаєте: людина, що готує каву, зветься секретарем. Запам`ятали?.. Сек-ре-та-рем. А я – прес-секретар!
Для Никаковича Мигерман была больше, чем просто хороший друг. Именно она писала ему тексты выступлений и прочие заумные штуки, которые он потом читал по бумажке в прямом эфире, просвещала в области украинской литературы и объясняла значения всяких непонятных, трудно выговариваемых слов, которые он с прометеевским постоянством неизменно путал. Во время политических переговоров, чтобы скрасить его одиночество, она сидела под столом и делала разные нехорошие вещицы, которые обычно показывают в фильмах, запрещенных детям до восемнадцати. Его верная лиса Алиса, Анка-пулеметчица, бесстрашно выглядывающая из-за трибуны очередного ток-шоу, его Гера в горящих от гнева очках... Вобщем, она была единственным человеком, которого Никакович уважал по-пацанским понятиям.
Виктор Федорович поставил чашку на стол и открыл одну из его полок. Пальцы нащупали знакомый предмет.
-- О, тетрис!.. – счастливо воскликнул Никакович. – Этот Мнущенко и здесь дальше первого уровня не продвинулся.
«Вот тебе! Вот! Получай! Что, испугался?.. Хе-хе...»
«Это Никакович ведет переговоры с Россией», -- шушукались испуганные министры, прислушиваясь к выкрикам, доносящимся из кабинета президента.
Первый рабочий день выдался тяжелым. Голова Федоровича все ниже и ниже склонялась над столом: ему вспомнилась молодость, когда деревья были большими, а ноги убегали от вертухаев в два раза быстрее – тогда не было ни этого кабинета, нашпигованного разной дорогущей ерундой, ни этой бубликоголовой, которая вечно мотала ему нервы. Черная крутящаяся воронка вцепилась своими цепкими когтями в его пиджак от Гуччи, и никак не желала отпускать, унося все дальше и дальше от секретариата президента в далекую бездонную высь…

…Проснулся Никакович от какого-то шума. Он подошел к окну, и немного отодвинув штору, посмотрел вниз: под секретариатом что-то кричала, ожесточенно размахивая транспарантами, толпа людей. «О боже! Неужели опять майдан?!..» -- подумал Виктор Федорович, нервно сглотнув слюну. Под ложечкой противно засосало.
-- Ганя!..
-- Що сталося, Викторе Федоровичу?.. – в его кабинете появилась Мигерман в банном халате. Не сводя с гаранта тревожного взгляда,
она продолжала накручивать бигуди на волосы.
-- Хто это, Ганя?.. – Никакович указал большим пальцем на разноцветное кричащее пятно, одетое в потертые телогрейки и штаны с заплатками.
-- Це? Та!.. – Ганя махнула рукой и весело рассмеялась. – Пенсіонери в черговий раз вимагають підвищення соцстандартів: аби збільшили пенсію, зменшили ціни на продукти... Та не переймайтеся ви такими дурницями!..
-- Иш какие куркули: мясо им подавай!.. Пусть переходят на капусту! – рассердился Никакович и вышмаркался в штору.
-- Та яке м`ясо, дорогенький?!. Це ж тепер дефіцит! Я учора зробила подарунок чоловікові на День народження: поміняла новенький Бентлі на 3 кілограми свинини. Так він такий радий був!.. А цим, -- Ганя кивнула головой на окно и презрительно поморщилась, -- тепер і капуста за сервілат видаватиметься. Прем`єр-міністр Микола Азаров вирішив оздоровити націю, прищепити любов до здорового харчування, -- Ганя хохотнула. – Тож тепер качан капусти – кращий делікатес. І коштує всього нічого: лише 100 гривень за штуку.
-- Ганя, а хто вот то лежит? – Никакович указал на людей, сваленных под деревом в беспорядочную кучу. Лица несчастных приобрели землистый оттенок, и практически не отличались от одетых на них грязных халатов, которые когда-то были белыми. Люди лежали без движения с закрытыми глазами, и если бы не изредка шевелящиеся губы, можно было бы подумать, что они отдали Богу душу.
-- А це лікарі. Бач, бідненькі, прийти самі не змогли, так їх принесли. Усе їм мітинги та демонстрації подавай!.. – Ганя, высунув язык, сосредоточенно красила синим лаком указательный палец.
-- А им чего не хватает? Больниц?.. – удивился Виктор Федорович.
-- Так ви ж місяць тому прийняли нову постанову: медицина в Україні безкоштовна, то нехай і лікарі працюють безкоштовно. А вони, бач, проти. А кому клятву Гіпократа давали?!.. Самі лише гроші подавай! Ніякої людяності та милосердя!
Зеленых вурдалаков с портретами Шевченко и транспорантами «Геть жидівську собаку!» Никакович узнал сразу – студенты. Они горланили громче всех, успевая во время декламации еще и почитывать какие-то замызганные конспектики. Они протестовали против нового учебника истории, написанного его российским другом Вовой Распутиным. Федорович вспомнил, что недавно даже установил ему памятник в центре Киева – на Майдане Сталина. В знак, так сказать, российско-украинской дружбы.
Никаковичу стало грустно. Ничего эти жлобы снизу не понимают, НИ-ЧЕ-ГО-ШЕ-НЬ-КИ!.. Он ведь хотел как лучше: привить любовь к искусству, литературе, поднять культурный уровень страны – вон как Димка Сабачник для них для всех старается, книжки всякие хорошие строчит как повар пирожки в общепите. Да и сам он, Витя, в писательство ударился. Вот только вчера выпустил «Новітній український правопис» -- занятная книжица, кстати. Витя достал с полочки учебник и наугад открыл страницу: «Увікни (а також -- ввікни, умикни» -- неологізм староукраїнського слова «вмикати», найчастіше вживається у словосполученні «увікни Україну», -- прочитал он. Вот какие тут вещи интересные пишутся, а этим барыгам только жрать подавай!
От умных мыслей голова гаранта совсем распухла. Витю снова начало клонить в сон.
-- … а ще ж вінки. Ви їх так само заборонили, як і яйця. Вони ж тепер як наркотики. Вже півкраїни за їхню контрабанду у в`язниці сидить... – услышал он где-то далеко, за пределами своего измученного разума. Ганя размылась по комнате бело-голубым пятном и быстро-быстро завертелась как детская карусель. В середине этой размазни вдруг появился ухмыляющийся Мнущенко.
Федорович крепко спал. И не знал, и не ведал он, что страшный этот сон будет длиться еще 3года…


P.S. Нотки реализма, не дай бог, замеченные в этой фантастической сказке, прошу считать чистой случайностью и винить в этом только свою нездоровую фантазию.
С уважением, АВТОР