ОТ АВТОРА:
Дорогие читатели!

В предлагаемом рассказе достоверной является только матовая комбинация,
известная как мат Легаля и носящая имя французского шахматиста
Сира де Легаля де Кермюра. Остальные эпизоды и персонажи – вымышленные.
Любые совпадения с реальными событиями – случайны.

Приятного чтения и доброй удачи!

Евгений

*******************


ОЧЕНЬ КРАТКОЕ СОДЕРЖАНИЕ:

1. e2-e4 e7-e5

2. Kg1-f3 d7-d6

3. Cf1-c4 h7-h6

4. Kb1-c3 Cc8-g4?!

5. Kf3:e5!! Cg4:d1??

6. Cc4:f7+ Kpe8-e7

7. Kc3-d5X

*******************

ПОЛНАЯ ВЕРСИЯ:

- Скажите, друг мой, вы ведь играете в шахматы? – спросил Йозеф Великий.

- Да, Ваше Величество, – ответил Легаль де Карден, философ, историк и почётный член Королевского Генштаба.

- И вы хорошо разбираетесь в тактике и стратегии?

- Да, Ваше Величество, очень хорошо.

- Что ж, – усмехнулся монарх, – от скромности вы не то что не умрёте, но даже не простудитесь.

- Простите, Ваше Величество, – Легаль покраснел от смущения.

- Ничего. – снисходительно произнёс монарх. – Вы-то мне и нужны. Без ложной застенчивости, но с мозгами. Мы тут затеваем большую драку с соседями, и как шахматист вы для нас находка.

*******************

Николай вышел из дома и сел на ближайшую лавочку перед подъездом. На спинке лавочки с прошлого лета красовалась приклеенная и покоробленная временем и природными осадками бумажка формата А-4 с вылинявшей надписью “Осторожно! Окрашено!”.

Было около пяти утра. Июньское солнце, оторвавшись от горизонта, всё увереннее заполоняло жизнерадостно-безоблачное небо. Обещался жаркий день и, значит, снова придётся искать спасения в холодном душе.

Редкие прохожие, в основном спешащие на электричку в сторону мегаполиса, делали городок непустым. Соседка тётя Тома возвращалась с ночной на литейном.

- Доброе утро, Коля!

- Здрасьте, тёть Тома!

- Что так рано вскочил?

- Да так. Воздушку утреннего вдохнуть.

Ещё пара малозначащих фраз о жаре да о новых коммунальных тарифах – и Николай снова в объятии грёз.

Грезить он любил с детства. “Там” казалось интересней, чем “в наяву”. А главное – грёзы позволяли всё устроить, как пожелаешь. Не понравится – заново переиграть. А если понравится – повторить сколь угодно много раз. И не спрашивать у батькив разрешения, чтобы со старшенькими мальчиками пойти в “рощу”, как в народе звалась близлежащая лесопосадка. И можно сколько угодно играть в папу-маму с Машенькой из квартиры этажом выше. Более того, грёзы допускали превращение своих и Машенькиных родителей в послушных слуг или даже рабов, готовых беспрекословно выполнить любую прихоть. И главное – получалось! Так и со всем остальным, будь то война во Вьетнаме или спасение альпинистов, замерзающих на Эльбрусе. В грёзах доступно и возможно абсолютно всё.

Едва научившись ходить и говорить, маленький Коля стал смутно догадываться, что в этой жизни что-то не так. Ну, не нравилась ему эта “всамделишная” жизнь! Попервах – каждый день в садик, где воспитателька – дура, заставляет петь хором, спать в тихий час, да ещё кричит, чтобы дети не ковырялись в носу. “А сама-то ведь ковыряется, я видел!”

Затем – школа, где классухе можно всё, что она не позволяет делать ученикам. “Видел я, как она курила с математичкой в палисаднике. А когда застукала меня с Васькой курящими в школьном дворе, то такой хай подняла! Родителей вызвала! И уже пофигу, что мы прогуливали контрошу по геометрии, но главное – КУРИЛИ!!!” Дома родоки всыпали по первое число и по второе – тоже. Мамка – мокрой тряпкой, а батя – ремнём. И ведь обидно было не за сам факт, что “получил”, а потому что всыпали за сходящее другим с рук. “И вообще, почему классухе можно курить, а мне – нет?”

В грёзах же всё происходило иначе. Вот стоят они с пацанами возле туалета на школьном дворе, курят, матюкаются - аж воробьи шарахаются. Подходит училка, та самая классная руководительница (она вела у них ботанику), и давай гудеть, мол, что вы себе позволяете, да я вас на педсовет, да я вызову родителей и прочие страхи. В это время Вовка Стеценко из параллельного заходит сзади, сдёргивает с неё юбку. Гогот несётся громче иерихонской трубы. Училка визжит от стыда и возмущения. Пацаны выхватывают юбку у неё из-под ног, училка падает ладонями на асфальт и... впрочем, воображаемым надругательствам, равно как и добродетелям, предела не бывает.

Затаил тогда Колька большую обиду на учителей, особенно на классуху. Но ещё больше – на родоков, в основном на отца. В мыслях ему рисовались сцены мести. И обязательно с пытками! Дыба, кресло допроса, щипцы, жаровня – всё это с кайфом обыгрывалось в его травмированном воображении применительно к отцу. Для матери же он “заготовил” лишь так называемый стул ведьмы. Этим решил и ограничиться. Она хоть и была вредной, но иногда жалела маленького Колю, задабривала всякими “Тузиками” да “Мишками на Севере”, водила в кино, в цирк, в лунапарк. Отец же либо игнорировал сам факт существования сына, когда бывал трезвый, либо – стоило ему с дружками “вмазать” – орал на него, лупил нещадно, порою безо всякого повода. В общем, было за что мстить! В этом Колька не сомневался ни на миг.

Однако жизнь, а порой и смерть, иногда внезапно меняет наши планы, а то и вообще вынуждает от них отказаться.

Когда отец умирал и попросил жену привести к нему младшенького (старший был уже далече, но об этом – чуть позже), Колька, войдя в больничную палату, почувствовал, что ноги подкосились, а сердце дрогнуло. Так его тронул жалкий и несчастный вид отца, разбитого четвёртой степенью рака печени. Истощённое лицо неестественного цвета, заострённый нос, затравленный взгляд... Колька ощутил нарастающее головокружение. Губы дрожали, в глазах помутилось. Но когда отец произнёс “сыночек, прости меня!”, все внутренние перегородки, до того момента сдерживавшие поток накипавших слёз, разлетелись в мелкие щепки. Никогда прежде и никогда позднее он так не исходил рыданиями. Это был плач, стон, крик-обращение ко всевышнему, помноженные на причитания: “Папа! Папочка!! Не уходи!! Не бросай нас!!! Не оставляй нас одних!!!...” Вот так, уткнувшись лицом в грудь отца, а руками обхватив его за плечи, он за истошными криками и не заметил, когда отец “ушёл”. Главврач показал жестом, мол, не надо трогать мальчика, пускай даст выход эмоциям. Колька внезапно стих, медленно перевел взгляд на лицо теперь уже бездыханного отца, которому медсестра только-только успела закрыть глаза, и застыл в молчаливом оцепенении. Медсестра и ещё кто-то из персонала подошли к нему, тихо взяли под руки и увели из палаты.

Все годы после смерти отца Николай проклинал себя за мысли о мщении. Все годы просил прощения и у души отца, и у тогда живой ещё матери, и у всех, кому успел хоть чем-то досадить.

Жизнь, однако, продолжалась. Дни за днями, класс за классом – как-то незаметно подкрался последний звонок. Экзамены. Выпускной. Вручение аттестатов, директриса с лицемерно-пламенной речью, ответ-приветствие ученицы-медалистки с надрывом и выдавленной слезой. Традиционный школьный вальс. Незабываемый мамин взгляд, полный грусти, недосказанности, даже отчасти раскаяния: «недолюбила, не прислушалась, не поняла…»

А через два месяца – институт со всеми комсомольско-фарисейскими атрибутами. Из препов Николаю больше всего запомнился политэконом, Леонид Васильевич, знавший на память десятки стихотворений Гёте и Шиллера, притом в оригинале. На лекциях ЛВ рассказывал о грядущей победе коммунизма на всей планете, а на кафедре, в неформальных дискуссиях с такими же коммунистами, как он сам, ругал советскую власть да ещё ректора в придачу. Ну, первое – понятно. Тогда многие мыслящие люди догадывались, что «эта система - нежизнеспособна». А вот чем ему ректор досадил? Чем наш уважаемый Фёдор Петрович-то провинился? Ах да! Он отбил у Нины Викторовны, завкафедрой физколлоидной химии,… любовника, молодого лаборанта. В те дни весь институт перешёптывался группками по углам. Упоминалось, помимо прочего, до той поры не ведомое Николаю загадочное слово – мужеложство. Между собой препы стали звать Федора Петровича не иначе как Федик-Педик. И его таки турнули с должности, хоть и сделали это по возможности тихо. Дело завели в уголовке (тогда ещё за «это» была статья), но по-шустрому спустили на тормоза после звонка из ЦК*.

Не нравилась Коле эта пресловутая «советская действительность», против которой, к тому же, и слова не молви, если свободой дорожишь. В грёзах, по-прежнему, всё выглядело намного… уютней, что ли. Пробовал он ходить в кино, читать романы, детективы. Но и в том не находил отдушины, потому что сюжеты и сценарии создавались кем-то другим, и для Николая даже близко не угадывалась хоть мало-мальски руководящая роль. А ему ведь так хотелось быть хозяином жизни, "кукловодом".

В семье у Коли тоже не заладилось. Жена – однокурсница Ира – до свадьбы ангелочком лепетала всякие уси-пуси, но, не дождавшись и конца медового месяца, «показала зубки». Надо, считала Ирина, сразу ставить мужа на место, чтобы не повторить печальную участь матери, прожившей жизнь под диктатом того урода, председателя колхоза, человека жутко крутого нрава. Маленькая Ируся навсегда запомнила, как отец с кочергой в руках гонялся за мамой по селу. Накануне та вернулась от кумы, отмечавшей рождение внука-первенца. Отец же заявился домой на два часа раньше обычного, а стол, видите ли, не накрыт. Разозлился, обозвал маму гадиной и заразой, а она ему… впервые посмела возразить (!). И не то чтобы нагрубила, но не смолчала.

Через неделю состоялся товарищеский суд, а на партийном собрании Ирининому отцу вкатали строгача с занесением**. Но дома почти ничего не изменилось. Та же ругань, те же побои, только без кочерги. Потому Ира себе поклялась, что в будущей семье никоим образом не допустит мужниного диктата. С самого начала взялась она строить отношения в семье с «построения» мужа по желаемому образу и подобию.

Вскоре накрылась Колина любимая рыбалка, пиво с друзьями в пятницу после работы, равно как и кружок судомодельного спорта. Повыбрасывала Ирина его кораблики, удочки, и главное – рюкзак. За него Коля особенно обижался. Дед прошёл с тем рюкзаком от Ржева до Берлина. Холил его среди памяток о войне, но таки подарил внучку-Колюне на первый десяток. Хоть маленький, да юбилей. Значит, и подарки должны быть по-юбилейному серьёзные, а не всякие там карандаши да прочие финтифлюшки.

Самое противное – Николай не мог выйти из дома, не отрапортовав, куда идёт, зачем, когда вернётся, на каком телефоне его искать. Вообще, Ирина представляла идеального мужа таким, что уходит на работу на девять, возвращается после шести и сидит дома, помогает по хозяйству, в общем, постоянно пребывает в поле зрения. Но в желании привести супруга в соответствие с придуманным ею идеалом она уж явно перегибала палку. Напрягало это всё, однако! Напрягало!! («Бл…ь!»)

И только дети пока еще радовали: вОна растут какие пацаны! Трое! «Орлы! Все – в меня!», гордо твердил Николай. Старший даже победил на районной олимпиаде по физике. «Эдисоном будет!» Меньшие пока в садике, но уже знают буквы. Декламируют Агнию Барто, хоть и по-своему: «Наса Таня гомко пацет, улонила мяцик в лецьку. Не паць, Танецька, мяцик не утонет в лецьке».

Коля даже учил их немецкому, чем приводил Ирину в бешенство. Та, едва заслышав эти «гутен таг» да «вассер тринкен», источала жуткий гнев, мол, чего детям голову забивать всякой ерундой. «Пусть бы родной язык толком выучили, а то будет каша в голове». Детям же не хотелось огорчать папу, но и маму злить было боязно, а то и ляпаса не долго заработать по одному месту. Папу, конечно, жалко, но и попу – тоже.

*******************

Король Вайссланда, Йозеф Шарманский по прозвищу “Великий”, не на шутку встревожился сообщениями государственных счетоводов о том, что запасы продовольствия в стране подходят к концу. Назревал голод. Приближалась зима, и притом очень суровая, о чём твердила Вананга Романи – придворная ясновидящая. А запасы угля, согласно сводкам госдепартамента промышленности (Госдеппром), сократились втрое “по сравнению с соответствующим периодом прошлого года”. Цены на чёрное топливо взлетели выше небес. Чем не рай для торговцев, которые к тому же прибегали к старому способу подстёгивания цен – припрятыванию запасов? Приходит, бывало, к ним представитель Госдеппрома с инвентаризацией, а у них на открытых складах – шаром покати. Зато в подвалах... Однако туда просто так не попасть не то что госдеповским счетоводам, но даже самому королю, который издал указ о неприкосновенности частной собственности. Только по решению суда! Так без обиняков и гласил августейший указ.

Надо сказать, в последние годы монарх настолько возлюбил подданный ему народ, что даже ввёл уведомительный порядок проведения собраний и уличных шествий, взамен прежнего разрешительного. Видать, наслушался и насмотрелся всяких новшеств у соседей-шварцландцев во время дружеских встреч с тамошним королём да его министрами-демократами. Последние – шутка ли! – даже ОБЩАЛИСЬ С НАРОДОМ, ездили по сёлам, этак запросто заходили в обывательские дома на чашку чая.

Многие начальники госдепов пытались урезонить Йозефа: нельзя, мол, давать людям столько прав и свобод, ибо так не мудрено проморгать политический заговор, а там глядишь – и переворот. И что потом? Но король гнул своё, мол, надо дать народу свободы собраний, устного да печатного слова, а главное – свободу предпринимательства и частной собственности. “Как ты с людьми – так и люди с тобой”, любил он повторять министрам и главам департаментов.

И вот над державой нависла серьёзная угроза. Притом двойная:

(1) массовый голод в

(2) холодную зиму.

Тут бы и прикрутить гайки, закрыть лавочки да распределять все блага из центра. Ничего, что понемногу, зато – всем и каждому. Как-нибудь, глядишь, и перекантовались бы зиму. Правда, после зимы неотвратимо наступит весна. Конечно же, наступит! Ну, и... как тогда что? Чем сеять? Чем кормить домашнюю скотинку, чтобы давала молочко для экспортного сыра?

В душе Йозеф жалел, что сам же лишил державные службы прежних полномочий. Но возвращаться к старому значило бы расписаться в собственной несостоятельности.

Чтобы хоть как-то изменить ситуацию к лучшему, Йозеф поручил Королевскому государственному департаменту статистики и предсказаний (Госдепстатпред, в народе известный как Кофейная Гуща) вести среди торговцев разъяснительную работу: нехорошо, мол, припрятывать товарные запасы, нечестно потому что; да и пострадают от этого не только потребители, но и всё национальное хозяйство. Кто ж будет продавать, если никто не покупает, потому что дорого? Кто ж будет производить, если невозможно продать, потому что никто не покупает, потому что дорого? Однако к логике мудрецов из Кофейной Гущи мало кто прислушивался, после того как они опозорились, не сумев предсказать засушливое лето и – как следствие – страшный неурожай.

*******************

Николай сидел на лавочке и занимался любимым делом – грезил наяву. Вот уж два месяца, как он отметил сороковник, а детская страсть к воображаемым приключениям по-прежнему влекла его, потому что реальная жизнь все равно оставалась хуже придуманной.

Он давно силился понять, что это за картинки у него в голове? И у него ли одного? Так, глянешь на кого-то из сверстников – вроде нормальный чувак, ведёт себя адекватно. А вот что у него творится в мозгах? Неужто там рождаются такие же фантазии? Может, он тоже в мыслях представляет себя чемпионом мира по шахматам или форвардом Аякса? “Да нет, думал Коля, чемпион мира – это я, а голы за “Аякс”, на пару с Кройффом, забиваю тоже я. Так что пусть этот крендель играет себе в волейбол, или прыгает с шестом. Из него получился бы замечательный двуногий шестопрыг.”

Теперь же, начитавшись Зеланда, Николай понял, что всё это – не грёзы и не иллюзии, а ... НЕМАТЕРИАЛИЗОВАННЫЕ УЧАСТКИ ПРОСТРАНСТВА ВАРИАНТОВ.

- Тьфу, пропасть! – подумал он уже вслух. – и выговорить-то попробуй!

- Чё – “попробуй”? – где-то рядом прозвучал развязный сиплый баритон.

Слегка дёрнувшись от неожиданности, Николай сообразил, что даже не заметил, как несколько минут назад слева от него на той же скамейке расположился какой-то мужик бомжеватого вида. Небритый, с надорванной штаниной, волосатой грудью и столь же волосатым пивным животом, торчащим между полами расстёгнутой клетчатой рубахи. Обутый в давно уже ношеные тапки на босу ногу. На голове – бейсбольная кепка с логотипом соседнего универсама. Николай про себя отметил, что мужичок уже пьян (“Где ж это он так с утра?”) или ЕЩЁ пьян (“Наверное, посиделки затянулись, так что и проспаться было недосуг”), а вслух произнёс:

- Да ничего, это я про себя.

- Почему только про себя? Давай и про меня!

“Ну, раз ещё способен выдавать каламбуры, значит, надрался не до чёртиков”.

Николай также заметил, что его неожиданный собеседник прижимал к правому боку сложенную шахматную доску. Стандартную, деревянную, на вид сравнительно новую. Сидел он неустойчиво, слегка покачиваясь, что порождало характерно-частое деревянное постукивание, выдававшее наличие в сложенной доске шахматных фигур.

Много лет назад, когда Колин старший брат Павел, в то время подающий надежды молодой мастер, уезжал навсегда в Москву (покорять шахматный Олимп, как он сам это называл), то оставил Коле-шестикласснику небольшую шахматную библиотеку, в основном книги для младших разрядников и начинающих. С собой же Павел увёз “Курс дебютов” Панова и Эстрина, пятитомник “Шахматные окончания”, монографии о чемпионах мира и другие бесценные экземпляры, достойные посвящённых.

Коля очень любил шахматы, хотя успехами не блистал. Да и где блистать? Шахматную секцию в городке давно закрыли. Соседи больше резались в домино, карты, или же трескали водку. Из оставленных братом книг Николай лишь частично освоил “Путешествие в шахматное королевство” Авербаха и Бейлина. Оттуда он и узнал о дебютных ловушках, таких как “детский” мат, “дурацкий” мат, но особенно его впечатлял мат Легаля. Последний, правда, в его не весьма густой игровой практике ни разу не встречался. Но Николай иногда разыгрывал эту комбинацию на доске в одиночку (и в глубочайшей тайне от жены!!), получал эстетическое наслаждение и попутно придумывал всякие небылицы, тем самым оживляя деревянные фигурки силой неистощимого воображения. Сегодняшним утром ему пригрезилась очередная история на тему мата Легаля. В неё он даже ввёл самого Сира де Легаля де Кермюра. Правда, имя пришлось малость изменить. Не нравился Коле этот Кермюр. Неблагозвучно для славянского уха. Что ж, ничего необычного. Автор собственных грёз – он как писатель – имеет полное право на вымысел. Разве нет?

- Тебя ... это... как звать?

- Николай.

- А, Колян! А меня – Гриша.

“Колян” ответил на предложенное рукопожатие, хоть и испытал толику брезгливости, обхватывая по виду давно не мытую руку своего визави.

*******************

В народе зреет возмущение. Глядишь – начнутся забастовки, поджоги дворцов да карет и другие неприятности - спутники вулканоподобного народного бунта. А тут ещё выборы на носу. Причём все сразу: в Государственный Королевский Совет, в местные консулаты, в суды всех уровней и прочее. Кстати, продолжал Йозеф грустные размышления, вот еще одна сомнительная инициатива, почерпнутая у соседей: ВСЕНАРОДНЫЕ ВЫБОРЫ! Раньше было проще: назначил консулат в полном составе – и никаких тебе хлопот и сюрпризов. А нынче – народные собрания, кандидаты от партий да самовыдвиженцы. Дошло до призывов к реформе государственного управления! Зачем, мол, нам король да его ставленники в госдепах? Пусть правит народный комитет! Его мы изберём да заставим отчитываться перед нами же. А не оправдают доверия – сметём голосами народной общины, что их туда и поставила. И даже казним на Площади Свободы, если на то будут решение всенародное да воля господняя.

*******************

- Слышь, Колян, а давай в шахматишки?

- Давай. Сейчас?

- Ну, да. Сейчас. – И Григорий немедленно раскрыл доску, достал две пешки, сложил их по одной в кулаки и предложил Николаю тянуть жребий. Ткнув пальцем левый кулак, Коля получил белый цвет.

*******************

В пёстром шёлковом камзоле и белоснежной мантии, с непокрытой головой и в мягких домашних туфлях Йозеф вышел из Тронного Зала на веранду. Время от времени монарх потягивал зелёный чай из симпатичной, хоть и громоздкой, чашки. На ней блистал государственный герб – львиная голова и два скрещённых меча. День давно начался. Солнце упрямо подбиралось к зениту безоблачного неба. Лёгкий южный ветерок доносил из осеннего леса тлелый, но приятный, аромат опавших листьев, однообразно-бесконечный стук дятла, а ещё – периодическое ку-ку той наглой пернатой морды, что на вопрос самого Короля (!) – “Сколько мне осталось жить?” – не нашла ничего лучшего, чем кукукнуть всего разок и замолчать. С тех пор минуло пять лет. И Йозеф, самой жизнью своей опровергший пророчества птицы-гадалки, никогда больше не обращался с подобными вопросами ни к кукушкам, ни к ясновидящим. Потому и Ванангу Романи перестал привечать, хотя прежде проводил с ней целые вечера в нескончаемых дискуссиях о высоком и прекрасном.

Нынче Йозефа волновало иное. И отнюдь не высокое и не прекрасное. Ко всем его негораздам добавились ещё и тайные (“Только не для Моего Величества!”) лямурные дела жены Розалии со Стефаном. Не нравились Йозефу все эти меленькие и подленькие знаки внимания, которые шварцландский монарх Стефан Браунис оказывал его супруге. То руку ей подаст на выходе из кареты, то допытывается, довольна ли она обслугой, нравятся ли ей напитки, то слегка, вроде невзначай, прикоснётся к плечику, даже не замечая (?!), что рядом – её законный супруг, не говоря уж о своей законной супруге, Иридии. Да он вообще набрался наглости присылать Розалии цветы по всякому мелкому поводу, а порой и безо всякого повода.

Стефанова вторая половина достойна отдельного рассказа. Будучи далеко не красавицей, Иридия обладала какой-то загадочной “изюминкой”, завораживающей привлекательностью. О такой женщине потомки сказали бы, что появлением на улице она останавливает дорожный трафик. Только, видать, Стефану эта изюминка со временем набила оскомину. Романтизм юности растворился в государственных делах, душевные порывы стали черствее сухаря, шарм любовных игр давно уж не служил катализатором душевных и плотских переживаний. Вот Стефан и давай искать утехи налево-направо, к немалому огорчению Иридии. Да уж, травка по ту сторону холма всегда кажется зеленее.

Но к черту лямуры, решительно уговаривал себя Йозеф, ведь на карту поставлена судьба страны! Что делать с нехваткой угля? Сколько Йозеф себя помнил, уголь закупался у соседей-шварцландцев в обмен на хлеб, сыр и картофель. Между Вайссландом и Шварцландом действовал Большой Договор о поставках топлива за продовольствие. В документе, хоть и не совсем внятно, оговаривались и форс-мажорные обстоятельства (неурожай там, война, восстание и всякое прочее). Но насколько действенны подобные соглашения? У них недавно избрали нового президента. А Большой Договор заключался с предшественником. Конечно, в Шварцланде есть и король. Но он главный только во время войны, а в мирное время играет роль свадебного генерала. Так что – какой с него спрос?

- Они богаче нас. Но почему мы должны покупать у них уголь и лес, если все можно взять и так? – Йозеф услышал внутренний голос, от чего слегка вздрогнул. Рука механически потянулась в боковой карман за платком.

- Как это – “взять и так”? – неуверенно спросил Йозеф, вытирая холодный пот на лбу и щеках.

- А ты подумай! – настаивал внутренний голос. Монарх ощутил нахлынувшую волну раздражения. Мысли путались.

- Ну... не знаю... Разве что... война?

- Заметь, ты сам это сказал. – Съязвил внутренний голос.

- Нет! Нет!! Это ты мне разум помутил! Уйди! Оставь меня! – от страха Йозеф забыл, что говорит со вторым "я". Не пришло на ум и то, что его могут услышать.

- Успокойся, - мягко настаивал внутренний голос, - лучше подумай о Розалии да об её волоките Стефане.

- Что?!

- А то! – доселе вкрадчивый внутренний голос внезапно превратился в сиплый внутренний крик, - рогоносец ты, Йозеф! Ро-го-но-сец!! Ха-ха -ха -ха -ха -ха -ха -ха -ха ...!!!

- Прекрати!!! – Йозефа охватила неистовая истерика.

- Хаааа-ха-ха-ха-ха-ха-ха-ха......!!!!! – не унимался насмешник, постепенно растворяясь в неизвестной дали.

Всё стихло. Дрожащая рука монарха выронила платок. Прерывистое дыхание напоминало всхлипывания ребёнка, случайно запертого в страшном тёмном подвале. Постепенно Йозеф приходил в себя. Разум вступал в законные права, вытесняя пережитый ужас.

«А ведь он прав, - совсем успокоившись, подумал Йозеф, - надо что-то решать с этими любовничками».

Да-а, теперь государственные интересы отошли на второй план. Всё затмила жажда мести за поруганную любовь.

Итак, решение принято. Война!

Только вот нельзя нападать первыми. Хорошо бы предпринять ответные действия. Но ответные – на что?

“Думай, Твоё Величество, думай!”

Йозеф уж не был уверен, он ли произнёс эти слова или тот проклятый внутренний голос, который в последнее время часто ему досаждал, хотя порой изрекал здравые мысли. Или казавшиеся Йозефу здравыми.

Как бы там ни было, но несколько часов спустя, чуть за полдень, Йозеф Великий издал указ о частичной передислокации группы народного ополчения ближе к государственной границе. В проекте указа звучала и официальная версия – что-то вроде «для проведения внеочередных учений». Однако, после консультаций с членами Генштаба, упоминание о какой-либо версии в чистовой вариант не вошло. «Пускай Стефан голову ломает!» - злорадно ухмылялся Йозеф. Генштаб поддержал монарха льстивыми улыбками и кивками.

*******************

Николай двинул королевскую пешку на два поля.

1. e2-e4

Ход, который «не грозит никакими осложнениями», по крайней мере, в начале поединка. (Николаю вдруг вспомнился Остап Бендер.)

*******************

Его Величество Король Шварцланда, Стефан Браунис, получил донесение о концентрации войск вблизи границы со стороны Вайссланда. Что это? Агрессия? Провокация? Да ведь у нас договор с соседями о дружбе, сотрудничестве, «межнародной любови», ненападении и всё такое прочее! Может, это учения? Но ведь мы всегда согласовываем даты и места учебных манёвров, как совместных, так и односторонних.

Ничего не понимая, Стефан уже подумывал над адекватными мерами: «А не направить ли туда и нам ополченцев?»

*******************

Григорий ответил встречным выходом королевской пешки:

1. …e7-e5

*******************

Наблюдатели Стефана сообщили, что Йозеф дал указание Первому кавалерийскому полку присоединиться к народным формированиям и блокировать границу по всей протяженности.

*******************

2. Kg1-f3

Нормальный ход, ведущий к бесчисленным вариантам так называемых «открытых дебютов».

*******************

"Нет, не похоже это на учения – подумал Стефан. – Надо бы на всякий случай подкрепить границу. Что-то мне всё это не нравится."

Король ещё раз пробежал взглядом донесение об активности по ту сторону границы. Импульсивно вскочил из-за резного дубового стола, так что кресло чуть не свалилось на спинку. Стоявший у двери слуга в тёмно-синей ливрее ничуть не удивился перепаду настроения монарха и предусмотрительно поднёс заготовленную смолянисто-чёрную мантию, чтобы набросить её на плечи хозяину, если тот надумает покинуть кабинет. Стефан остановил его коротким жестом и тихо бросил:

- Кофе мне!

Человек в ливрее, перевесив мантию через локоть, глазами дал знак горничной, отвечавшей за напитки для Его Величества.

- И трубку! – снова распорядился монарх.

Слуга повесил мантию в гардероб, достал курительный прибор и принялся набивать трубку ароматным вайссландским табаком.

Стефан задумчиво стоял у окна, то отхлёбывая кофе, то потягивая трубку. Глазами он больше блуждал по вершинам деревьев, хотя время от времени обращался к висевшему на стене портрету Розалии, тайно написанному неизвестным мастером. Изящный августейший профиль Стефана чётко оттенялся на противоположной стене благодаря свету роскошного канделябра. Орлиный нос придавал мужества и решительности взору Его Величества.

Вскоре Стефан отвлёкся от мыслей о военных манёврах соседей, и его взгляд остановился на прелестях Розалии. Не испытывая недостатка в фаворитках, Стефан никак не мог смириться с мыслью, что единственная, настоящая любовь оставалась ему недоступной. Он уж перестал обращать внимание на ревнивые упрёки Иридии, давно ему опостылевшей, ворчливой и потому ещё более презираемой. И не только им, но и всем двором. Насмешки, шаржи, анекдоты на тему королевского любовного треугольника в бомонде давно стали хорошим тоном. Но Стефана не интересовали светские сплетни. Он влюбился и не хотел ничего слышать ни о порочности, ни о семейном долге. Он грезил Розалией…

- Ваше Величество! Ваше Величество! – прервал размышления Стефана вбежавший и запыхавшийся куратор дипломатического корпуса Кеннет Штайн.

- Что случилось? - Король перевёл отсутствующий взгляд на взмыленного чиновника.

- Посол Вайссланда … исчез! - толстый, розовощёкий Штайн никак не мог восстановить дыхание после вынужденной пробежки.

- То есть, как исчез?! КУДА исчез? – Стефан не понимал происходящего, но пока держал себя в руках.

- Не могу знать, Ваше Величество! – от волнения Штайн обеими руками схватился за грудки камзола.

- А кто должен знать?! – раздражённо рявкнул монарх.

- Виноват, Ваше Величество! Посол завтракал у себя в резиденции. Коридорный и горничная видели, как он уходил к себе, переодеваться на службу, а потом… - куратор замялся, потупил взгляд.

- Ну, чего потом? – нетерпеливо допытывался Стефан.

- А потом его никто не видел, - кисло выдавил из себя куратор дипкорпуса, чуть не плача от нависшей расправы.

- Найти и немедленно мне доложить! – приказал, как отрезал, Стефан.

- Слушаюсь, Ваше Величество! – с чувстом облегчения Штайн поспешил ретироваться и уже в приёмной начал выкрикивать распоряжения подчинённым.

"Ну, дела..." - Стефан уж не знал, что и думать: столько странностей - и все в один день!

Поиски результатов не дали. Посол вайссландский действительно исчез. На голубиные телеграммы не отвечал. Кроме того, возникли странные обстоятельства, повлекшие сбои в дипломатической связи, так что достучаться до соседней столицы тоже оказалось невозможным.

«Ничего не понимаю!» – в отчаянии всплескивал руками Стефан, больше всего не любивший пребывать в неведении. На всякий случай он приказал направить подкрепление народным формированиям, уже расквартированным в приграничных территориях.

*******************

Ответ Григория не заставил себя ждать:

2. ...d7-d6

«Защита Филидора? Кстати, он ведь ученик Легаля», вспомнил Николай. И снова в мыслях нарисовался Остап Бендер. В знаменитом васюкинском сеансе против него в двенадцати партиях из тридцати «чёрные применили хотя и устаревшую, но довольно верную защиту Филидора». («Ты глянь! Я ещё и помню» - похвалил себя Николай, когда в очередной раз в уме процитировал Ильфа и Петрова.)

Правда, Остапу пришлось намного сложнее: ведь он играл в шахматы «второй раз в жизни», да ещё и против трёх десятков любителей, подглядывавших в дебютные справочники. Против Николая сидел только один любитель, скорее всего, даже не разрядник. Да и Николай играл намного больше, чем второй раз в жизни. В общем, ситуация не обещала ему неприятных сюрпризов.

*******************

Вскоре все СМИ Вайссланда запестрели заголовками о «шварцландской угрозе», о концентрации военизированных формирований на границе. Военные советники намекнули Йозефу, что не худо бы десантировать гвардейский офицерский корпус. Туда же, поближе к границе.

*******************

Развивая фигуры, Николай бросил на передовую слона или, по-народному, «офицера»:

3. Cf1-c4

*******************

По-прежнему полагаясь на якобы верный ему народ, король Шварцланда отдал приказ ещё одному подразделению ополченцев выступить с целью упреждения кавалерийского наскока на область g5.

*******************

3. …h7-h6

Гриша решил предотвратить атаку на чёрного короля, для чего сделал ход, относящийся к «профилактическим».

*******************

«Для подготовки эффективной атаки нужна серьёзная мобилизация сил», - подумал вайссландский монарх, после чего издал приказ о выступлении 2-го кавалерийского полка.

*******************

4. Kb1-c3

*******************

Оценив опасность маневров противника, Стефан решил, что настала пора для нанесения превентивного удара силами офицерской гвардии.

*******************

4. …Cc8-g4?!

«Наконец-то!» - мысленно ликовал Николай. Та самая комбинация, которую он неоднократно разыгрывал сам с собой, теперь стала возможной в реальной игре! («Урррааа!!!»)

*******************

Генштабовцы Йозефа радовались, что задуманная провокация удалась: враг вторгся на чужую территорию. Это давало более чем достаточные основания для начала военной кампании. Но прежде следует принять меры по ликвидации вражеского корпуса, так беспардонно захватившего область g4. Ведь оттуда шварцландцы получали прямой выход к замку Её Величества (d1), а чуть левее – и к Королевскому Престолу (е1)!

На срочно созванном совещании Генштаба командующие передвижными бронированными корпусами (Ла1 и Лh1) предлагали немедленно задействовать пехоту (5. h2-h3), чтобы, как минимум, сбить атакующий темп противника. Однако Йозеф придерживался иного мнения.

- Выпустив пехоту против гвардейцев, – начал он, – мы рискуем надолго ввязаться в тактические дебри и тем затормозить наступление на остальных фронтах. Лучшее, что нам удастся, это отбросить противника за пределы границы (5. … Сg4-h5, 6. g2-g4 Ch5-g6), но это не даст нам стратегических преимуществ.

- А если они не отступят, а начнут атаковать кавалерию на f3?

- Тогда, – вмешался командующий вторым драгунским полком, – они потеряют половину гвардейцев, но и мы лишимся половины кавалерии. Кроме того, нельзя подвергать риску Её Величество. (5. …Сg4xf3 6. Фd1xf3)

- И все-таки, что делать? Как противостоять атаке с поля g4? – настойчиво допытывался Йозеф.

Генштаб погрузился в глубокие раздумья. Первым заговорил Легаль де Карден:

- Да никак не противостоять!

- То есть? – одновременно прозвучало несколько голосов.

- Надо им открыть путь к замку Её Величества. Приманка хорошая. Они, наверняка, клюнут. Разве Стефан откажется от такой лакомой добычи, как Её Величество Королева Розалия? – ни на кого не глядя, Легаль, похотливо усмехнулся.

Всех будто подбросило на месте от неожиданного предложения известного гуманитария. Всех – да не всех. По королевству давно ходили слухи о воздыхателе-философе, который спал и видел королеву вайссландскую в своих объятиях. Поговаривали также, что Розалия отказала домогательствам Легаля, сославшись на верность Его Величеству, порядочность, любовь и прочую «лирико-моральную чушь». Именно так назвал всё это Легаль в одном из неотправленных писем Королеве.

После бурного и продолжительного потока одобрений и возмущений прозвучал голос монарха:

- Легаль прав! Мы так и поступим! – твёрдо и бесстрастно заявил Йозеф.

Тут вмешалась Розалия. До сей минуты Королева хранила молчание, с ужасом ожидая, чем закончатся дебаты. Но когда прозвучало столь губительное для неё решение, ужас Её Величества перерос в кошмар.

- Ты с ума сошёл?! Они же меня убьют!

- Розалия, успокойся! – сквозь зубы процедил монарх, стараясь не повышать голос.

- Да что «успокойся»?! Я жена тебе или кто?! – истерично завопила монархиня. – И потом, – она осеклась и перешла на спокойный тон, – ты думаешь, Стефан не догадается, что это ловушка??!

- Если только ты сама ему не скажешь. Но ты же не скажешь? – не то с надеждой, не то с угрозой в голосе спросил Йозеф. – И вообще, лучше бы ты не упоминала своего любовника! Особенно сейчас!

- Не любовника, а поклонника! Или для тебя разницы нет?

- Так, хватит!!

- Не хватит!!! Ты знаешь, что они со мной сделают, если…?!!

- Я тебя прошу: пре-кра-ти!! – настаивал Йозеф, не давая ей закончить фразу.

- А я не позволю тебе со мной так поступить! Я сама дам знать Стефану, что ты…

- Я сказал – прекрати!!!!! – монарх рявкнул так, что на разнёсшееся по дворцу эхо начали сбегаться слуги и даже охрана с контрольно-пропускного поста. Взяв себя в руки, Йозеф заговорил гневным полурычащим подобием голоса. – Ничего ты ему знать не дашь. И сама отсюда не выберешься. А что с тобой сделают… Даже если они тебя сначала изнасилуют, а потом убьют, или наоборот, меня это не волнует! Запомни, глупая женщина: ВАЙССЛАНД – ПРЕВЫШЕ ВСЕГО!!

В ту же секунду члены Генштаба вскочили с мест, каждый вскинул правую руку в виде характерного приветствия, и по дворцу единым хором прокатилось: «Вайссланд убер аллес! Зик хайль***! Зик хайль!! Зик хайль!!!» Во время речёвки Йозеф украдкой взглянул на Лиона Драйдена, первого поверенного Его Величества в вопросах королевской безопасности. Едва Лион поймал его взгляд, Йозеф движением глаз указал на Розалию. Лион понимающе кивнул в ответ. Немой диалог означал:

- Надо хорошенько проследить за всеми действиями объекта и, если потребуется...

- Понял, Ваше Величество.

Розалия не заметила диалога взглядов, тем более не могла знать, что «объект» - это она. На выходе из Тронного Зала Розалия вдруг поняла, что в этом королевстве её личная судьба никого больше не интересует. Она не обратила внимания на первого поверенного, украдкой вышедшего следом…

*******************

5. Kf3xe5!!!

От неожиданности густые Гришины брови медленно поползли вверх.

- Ты чё, Колян? … Это… Ты ж королеву отдаёшь!

- Возможно.

- Шо значит – «возможно»? Переходи!

- Нет, Гриша, я не перехаживаю. Играй дальше. – Николай сгорал от нетерпения.

- Ну, как знаешь, – недовольно пробурчал Гриша.

*******************

Розалия чувствовала себя более уязвимой, чем черепаха без панциря. Последняя надежда – Стефан. Она-то знала, что ему пообещать. Но как передать, чтобы он отказался от атаки на d1? Голубиная связь со Шварцландом заблокирована с начала боевых действий, а другой связи нет.

«Йозеф – сволочь! Будь он проклят!» - мелькнуло в голове у Розалии. Однако зачем проклинать дурковатого мужа, когда надо спасать Своё Величество?

«Как же сообщить Стефану, что этот негодяй заготовил для него ловушку?» Ничего не придумав лучшего, Розалия решила отправить к Стефану самую преданную служанку – Анну-Элеонору Монтескье – с посланием.

Приняв от королевы записку, Анна-Элеонора немедленно направилась к Герберту Блюменгофу, директору конно-каретного парка. Герберт не отказал бы в помощи подруге детства и, в этом она не сомневалась, сам провёл бы её через границу, притом только ему, Герберту, известной тропинкой.

Увы! Не знала Розалия, что неспроста Лион Драйден так внезапно покинул Тронный Зал. Не ведала и Анна-Элеонора, что на выходе из дворца её стерегла засада. Едва выйдя за ворота дворца Её Величества, мадемуазель Монтескье услышала за спиной быстрые шаги. Секунды спустя её шею обхватила чья-то сильная рука. Не успев и вскрикнуть, верная служанка Её Величества вздрогнула от резкой боли в области сердца… Кинжал не оставил ей шансов…

Открыв гвардейцам противника путь к замку Её Величества, воины Кавалерийского Полка в то же время вторглись на вражескую территорию и заодно легко разделались с одним из батальонов народного ополчения.

В шварцландском Генштабе царило недоумение. С одной стороны, ни для кого не было секретом, что, хотя Йозеф и обладал достоинствами политика, но вместе с тем страдал психическими расстройствами. Об извращениях вайссландского монарха давно ходили легенды. К самым безобидным из них относилось пристрастие к «золотому дождю», коим будто бы его окропляли специально нанятые красотки «не весьма тяжёлого поведения». В общем, от Йозефа можно ожидать чего угодно. Но, с другой стороны, вот так, ни с того ни с сего взять и пустить врага в самое сердце королевства??!! Немыслимо!!!

Мрачные сомнения скребли душу Стефану. Неторопливым шагом он дефилировал туда-сюда по Тронному Залу, чуть наклонясь вперед и сложив руки за спину, приговаривая: «Этого не может быть! Тут что-то не так! Этого просто не может быть!»

С тысячеголосым ликованием «Шварцланд – вперёд!!!» гвардейцы бросились к замку Её Величества.

*******************

Гриша, как мог, оценил позицию, но, так и не поняв замысла соперника, пожал плечами и взял слоном белого ферзя:

5. …Cg4xd1

- Зря ты не переходил! – С досадой в голосе заметил Гриша, откладывая в сторону только что убитую королеву.

Николай промолчал, скрывая под маской равнодушия прям-таки телячий восторг, оттого что комбинация удалась.

*******************

Розалия не знала об участи, постигшей Анну-Элеонору Монтескье. В ней жила уверенность, что записка доставлена Стефану. Когда же её дворец подвергся нападению шварцландских гвардейцев, королева решила, что Стефан принёс её в жертву ради общей победы. «Чем же он лучше Йозефа?», думала королева, доставая из тайника несколько флаконов с разноцветными жидкостями.

Гвардейцам, согласно приказу, надлежало доставить целую и невредимую Розалию в покои Стефана Брауниса. Однако, захватив дворец, вояки обнаружили бездыханное тело Её Величества в её же спальне, в руке – зажатый флакон с остатками жидкости. Надпись на сосуде не оставляла сомнений о причине смерти. Подавляя досаду из-за невыполнимости приказа, гвардейцы решили пока не докладывать Стефану о смерти Розалии. Тем более им предстояло выполнить не менее важный приказ: захватить дворец короля Йозефа! Впрочем, до вражеского трона теперь уж рукой подать. (е1)

В Шварцланде готовились праздновать победу. Ликование охватило все воинские части и гражданские организации. Группа креативщиков собралась для разработки сценария государственных праздничных мероприятий в честь победы.

Стефана очень беспокоило отсутствие вестей о Розалии, но даже он поддался всеобщему ажиотажу.

Да не тут-то было!

*******************

6. Cc4xf7+

- Оба-на! И шо? – Гриша всё ещё не замечал нависшей угрозы.

*******************

«Что это?!» - подумало Его Величество король шварцландский. А вслух оно (Величество) спросило у членов Генштаба:

- Мне снится, или у ворот дворца драгуны Йозефа? Кажется, они расстреляли всю охрану.

- Нет, Ваше Величество.

- Что – «нет»? Не расстреляли? Или не всю?

- Не снится, Ваше Величество. Часть доблестных воинов на самом деле погибла, защищая Ваше Величество.

- И что теперь?

- Ваше Величество, у вас есть путь к отступлению на e7.

- Какое к чёрту отступление?! Объяснит мне кто-нибудь, что здесь происходит?!!

- Мы над этим работаем.

- Что??!! Работаете???!!!

Генштабовцы лишь потупили головы, не зная, что ещё предложить, кроме бегства. Командир 2-го Гвардейского корпуса настойчиво советовал Его Величеству без промедления покинуть дворец.

*******************

6. …Kpe8-e7

Уводя короля от шаха, Гриша пожимал плечами: зачем ему отдали белого ферзя? Николай цвёл от счастья: «Получилось! Получилось!»

*******************

Король готов был послушаться совета, однако нутром чувствовал, что бегством ему не спастись и конец близок, даже очень близок. Пали все оборонительные рубежи. Приближённая королевская охрана уничтожена. Остальные войска либо отсиживались в резерве (и передать им команду к выступлению уже невозможно), либо завязли в неравных боях на передовой.

Стефан понял, что защиты ждать неоткуда, а бежать – некуда. В смежном с Тронным Залом кабинете находился секретный коридор с выходом на пальмовую аллею, однако им вряд ли воспользуешься – дворец окружён плотным кольцом вражеских драгун.

Членов Генштаба охватила паника от осознания беспомощности, и они как по команде рванули прочь из Тронного Зала через окна. Надо ли говорить, что там их поджидали вражеские клинки?

И только Стефан не тронулся с места, наблюдая массовое бегство приближенных. «Кому я верил?» - грустно-риторически обратился он к стенам. Те равнодушно промолчали.

Стефан направился в кабинет, достал меч, висевший в ножнах на стене, украшенной дорогим ковром ручной работы. Подходя к двери, ведущей в секретный коридор, Король надеялся занять выгодную позицию на выходе. Увы! С противной стороны Стефан услышал топот вбегающих драгун. «Значит, - подумал он, - вычислили. Или, скорее всего, кто-то сдал.»

Драгуны приблизились к двери и в несколько попыток взломали её массой могучих тел. Ворвавшись в кабинет, вояки немало удивились, застав монарха в полном одиночестве с мечом в руке. С минуту стороны рассматривали друг друга.

Немую сцену нарушил один из драгун, судя по эполетам – капитан:

- Ну что, Ваше Величество? Сами сдадитесь или прикажете брать вас силой?

- Сгори ты в преисподней! – жёстко, но без крика, ответил Стефан.

- Ах, как мы злы! – драгун взял иронический тон. Среди вояк прокатился всплеск лошадиного гогота, тут же кнопочно оборванный по мановению руки капитана. – А может, всё-таки, сдадимся по-мирному? А?

Стефан не ответил и только сильнее сжал пальцы на рукоятке меча. Осознав, что сквозь кольцо драгун ему никогда не прорваться, Стефан решил принять последний бой, потому что сдаться – значило бы подвергнуть себя унизительной казни. Пусть вешают или сжигают, вертелось у Стефана в голове, но мёртвого.

Драгуны сужали кольцо, надеясь, всё же, взять монарха живым. Ведь Йозеф пообещал за пленённого Стефана денежную награду в десять раз большую, чем за убитого. Такой куш! За него можно и поднапрячься!

Стефан держал в правой руке короткий меч, в левой – кинжал, подарок отца. Он атаковал первым. Со страшным рыком загнанного зверя король Шварланда набросился на ближайших из драгун.

Удар мечом!

Взмах кинжалом!

Ещё удар мечом!

Поворот назад, серия ударов по тем, кто находился у него за спиной!

Драгуны с трудом отбили неожиданную атаку отчаяния. Кажется, пятерым не удалось увернуться от холодной стали. Они отошли на второй план, пуская вперёд тех, кто ещё не имел чести скрестить клинки с самим Стефаном.

Монарху тоже досталось: с подбородка и левого плеча сочилась кровь. Чёрный камзол покрылся багровыми пятнами. Но Стефану не до того. Ловко поворачиваясь в разные стороны, он старался не допустить прямого удара. Драгуны поняли, что так запросто им короля не взять и атаковать не спешили. Выжидали.

Левая рука перестала слушаться, хотя кисть ещё удерживала кинжал. Слегка согнув ноги в коленях, Стефан совершил головокружительный поворот по всему кругу, стараясь резануть соперников по ногам. Драгуны снова отступили. И, опять-таки, не бескровно: пострадали ещё трое.

Тем временем комнату заполняли новые драгуны, уплотняя людскую цепь, бескомпромиссно окружавшую Стефана.

Молодой лейтенант Жезус Кантильо, левой рукой прижимая платок к окровавленному лбу, вдруг разразился криком, больше напоминавшим поросячий визг:

- Да что мы с ним цацкаемся! Пристрелим – и чёрт с ней, с наградой! Иначе он всех нас перережет!

Никто в ответ не успел и рта раскрыть, но призыв лейтенанта отвлек внимание драгун. Пользуясь замешательством, Стефан зажал меч подмышкой левой руки, в правую переложил кинжал и метнул его в лейтенанта, требовавшего немедленной над ним расправы.

На мгновение всех шокировало жутчайшее зрелище: Жезус Кантильо, талантливый и перспективный офицер, муж и отец – с жалким ничего не понимающим лицом и глазами полными ужаса стоял с кинжалом, поразившим его чуть ниже подбородка. Лезвие вошло по самую рукоять, алая кровь не текла и не сочилась, а фонтанировала.

Не теряя драгоценных секунд, с леденящим душу криком Стефан бросился вправо, надеясь пробить блокаду и, если не убежать (он уже смирился с позорным бегством как вариантом спасения), то хотя бы держать всех нападавших одновременно в пределах видимости. Ему удалось подрезать ещё несколько драгун, некоторых даже насмерть – как вдруг!…

… Стефан, казалось, завис в воздухе с мечом в вытянутой руке. Драгуны замерли. Три клинка глубоко вонзились в тело Его Величества короля шварцландского. Два из них поразили живот, а третий глубоко проник между лопатками. О взятии Стефана живым речь больше не шла.

На последнем издыхании поверженный монарх сипло простонал: «Розалия…» Захлебнувшись хлынувшей горлом кровью, закатил глаза и … Драгуны осторожно вынули мечи из бездыханного тела, бережно уложили его на пол, накрыв лицо плащом. Отдавая дань мужеству так и не сдавшегося соперника, все как по команде сняли кивера. У нескольких бывалых офицеров, повидавших на своём пути и честь, и позор, на глаза навернулись слезы…

*******************

7. Kc3-d5X!

Немая сцена…

- Ни хре-на се-бе… – еле слышно по слогам вымолвил Григорий, вытаращившись на доску, в полном непонимании, каким образом его король умудрился получить мат.


*******************

Эпилог

Виват Король Йозеф! Памятник при жизни, поклонение современников и уважение потомков – чего ещё желать?

Воздана дань погибшим в боях за Родину. На могилу Розалии возложен огромный венок из эдельвейсов, кои она обожала при жизни.

Школьные учебники истории обновлены главой о «Блистательной и Великой Победе».

По новому уголовному кодексу несогласие с официальной точкой зрения об итогах и причинах войны преследовалось как преступление против государства.

В университетах появились огромные плакаты с образами короля и его новой супруги … Иридии (!). Под ними золотыми буквами с использованием древних ятей да умляутов красовались выдержки из очередного трактата-панегирика под редакцией придворного историка и философа Легаля де Кардена:

«Всё, что делает Его Величество, свершается во благо державы!»

а также:

«Всё, что произнесено или написано Его Величеством, является единственно верным!»

Йозеф никогда не вспоминал погибшую жену, зато полный раскаяния Легаль частенько приходил на могилу Розалии, возлагал эдельвейсы и безутешно плакал…

Двести пятьдесят тысяч инакомыслящих, несогласных и просто непонятливых власти отправили на принудительные работы на химических заводах и рудниках покорённой страны, давеча получившей статус Юго-Западных Территорий.

Повсюду на улицах торчали гигантские биг-борды с ликом Его Величества Йозефа Пресвятейшего Великого и августейшим призывом к нации:

«Строим новую страну!»

*******************

- Ты чё… ты … это… м-мастер?

- Нет, Гриша, я не мастер.

- Та не гони!

- Я не гоню... Просто Йозеф оказался хитрее Стефана.

- Шо??

Но Николай молча встал и направился в подъезд, подумав: «Наверное, Ирина уже проснулась».

Его шахматный партнёр ещё долго буравил очами матовую позицию на доске, не понимая, как такое могло случиться.

Он уже давно протрезвел.


Октябрь-Ноябрь, 2010 г.

_________________________________________________

Примечания:

* ЦК - так сокращённо назывался ЦК КПСС: Центральный комитет Коммунистической партии Советского Союза.

** "Вкатать строгача с занесением" - так по-народному звучало партийно-бюрократическое "объявить строгий выговор с занесением в учётную карточку". Для провинившегося это - "последний звонок", за которым следовало исключение из партии.

*** Нацистская речёвка Sieg heil на самом деле означает совершенно безобидное «Победе – слава!».

Новость отредактировал: Редактор - 16 сентября 2022
Причина: новая редакция произведения