Юрий Петраков


***
Хмурым январским утром в кабинет начальника одного из оборонных НИИ вошел его первый заместитель.
- Беда Дмитрий Викентьевич! – сразу с порога начал он, – Беда вселенского масштаба! Скончался «дедушка светской авиации».
- Господи ты, боже мой! Адольф Иванович скончался! Где? Когда? – искренне огорчился Дмитрий Викентьевич.
- Да только что. Скорая еще не приехала. Ждем с минуту на минуту, - продолжил заместитель.
Для всех институтских не было секретом, кто и за что назвал «дедушкой светской авиации» Адольфа Ивановича Ч…е. Все знали, что когда-то он работал в туполевской «шарашке». Сразу же после войны перешел работать сюда, в здешний НИИ, поближе к дому. Именно тогда, молодым инженером Дмитрий Викентьевич начал работать здесь же, под его руководством, защитил кандидатскую, затем докторскую. Да что там – Дмитрий Викентьевич? Многие министры, не говоря уже об их замах, были обязаны Адольфу Ивановичу своим положением в науке. А что, уж, до детей этих самых министров, то их «остепенилось» под его мудрым руководством тьма тьмущая. Именно за это с легкой руки одного из бывших министров авиапромышленности и стали называть Адольфа Ивановича «дедушкой светской авиации». И вот теперь этого «дедушки» не стало.
- Ну что ж, - вздохнул директор, - пожил Адольф Иванович, дай Бог каждому – без малого восемьдесят четыре. Пора и честь знать. Собирай комиссию. Деньги выделим. Проводим честь по чести.
Однако беда, как правило, не приходит одна. К концу дня выяснилось, что накануне кончины Адольф Иванович взял в особом отделе папку с совершенно секретными документами по изделию № 1600. Теперь эта папка – алюминиевый портфель со вскрытой сургучной печатью есть, а самих документов, которые по описи должны были находиться внутри нее, - нет.
Узнав об этом, директор огорчился всерьез. Дело в том, что на ближайшем заседании Академии наук СССР его должны были избирать в состав Академии. Все уже было проговорено и договорено. На установление понимания с действующими академиками ушло немало времени, сил и энергии, и вот теперь на тебе, такая гадость, и со стороны кого бы вы думали, Адольфа Ивановича, человека, который можно сказать двинул тебя в науку. В этом, помимо всего прочего, директор видел особый потаенный знак свыше.
На этот раз директор сам вызвал своего первого зама.
- Ну, как там, дорогой? Что с документами? – встретил он его вопросами.
- Да ищем, ищем Дмитрий Викентьевич! Все перерыли, нет нигде. Как сквозь землю провалились.
- Кто ищет? Кто знает о пропаже? – перебил его директор.
- Я, да начальник отделения. Вы же понимаете, Дмитрий Викентьевич. Ситуация! Но мы не выпускаем ее из-под контроля.
- Так не годится, - сказал директор, выслушав сообщение зама.
- Надо кому-то поручить персонально, и заняться делом всерьез. Проводить мы Адольфа Ивановича, проводим, честь по чести. Но главное не подать виду, что что-то случилось. Пресечь всякую утечку информации об утрате документов. Главное, чтобы она не дошла до этих… из «конторы».
- Да нечто мы не понимаем, - обиделся первый зам, - все делаем как надо.
- Ну ладно, ладно, не обижайся, - смягчившись, сказал директор. – Но, я тебя прошу, подыщи человека, чтобы все перерыл втихую.
- Может быть, поручить это дело Аркадию? Он человек надежный! – начал, было, зам.
- Вот, вот, именно Аркадию! – встрепенулся директор. - Скажи ему сам. Но только чтобы ни-ни!
На том и порешили.

***
Аркадий Трифонович Галушко принадлежал к числу людей, которые в основу своей карьеры закладывают не успехи и достижения в науке, а связи и знакомства, накопленные за долгий период службы. Не имея ни научных званий, ни громких должностей, он, тем не менее, славился в институте тем, что открывал двери ногой во многие большие кабинеты, более того, ходили слухи, что и в самые, что ни на есть рассамые министерские. Числясь ведущим конструктором, он всегда был при деньгах, хотя ничего серьезного не делал и ни за что по-настоящему не отвечал. Но каждый раз он оказывался в составе той или иной группы, созданной во исполнение Постановлений самого Политбюро, Совета Министров и ВЦСПС, за что регулярно получал пятидесятипроцентные надбавки к окладу и всякие разные там премии и поощрения. Вот и сейчас он трудился в составе рабочей группы по испытанию того самого изделия, документы по которому исчезли со смертью Адольфа Ивановича.
Поручение первого зама Аркадий Трифонович принял с интересом.
- Документы найду! Из-под земли достану! Но что мне от того? - начал выторговывать свой интерес Аркадий Трифонович.
Зная характер Аркадия, первый зам был к этому готов:
- Ну ладно тебе, Аркадий, ты и так хорошо живешь. Ты же знаешь, на сей раз речь идет о судьбе генерального.
- Вот-вот, именно об этом я и говорю, - подхватил эту мысль Аркадий.
- Ну что ты хочешь? – вскипятился первый зам – начальника лаборатории, зама отделения «по пыли»? Ты же сам не захочешь этим заниматься.
- Да я этого и не прошу. Но сам понимаешь – дело к пенсии. Надо бы уйти с почетом, начал Аркадий издалека.
- С каким почетом? - не понял зам.
- Ну, со знаком «Почета».
Только теперь первый зам понял, о чем просит Аркадий. Речь шла об ордене.
- Да ты вначале найди, - вспылил зам, - а потом проси.
- Найти то я найду. Но я же не «Ленина» прошу, - продолжил Аркадий, не обращая внимание на реакцию первого зама.
- Ну, ты и плут! – подытожил зам. – Ладно, черт с тобой, обещаю при первой же возможности!
***
Аркадий взялся за дело круто. Он тут же направился в коллектив, где до самой кончины в должности скромного ведущего конструктора трудился Адольф Иванович. Там он громогласно объявил, что покойный хранил у себя в сейфе его коллекцию редких экслибрисов, которую он передал ему на хранение, на период дележа имущества при разводе со своей, третьей по счету женой. Поэтому ему надо срочно разобраться со всеми бумагами Адольфа Ивановича, в противном случае коллекция может исчезнуть, а ей цены нет. При этом Аркадий предъявил всем подозрительного вида бумагу с закорючкой, похожей на роспись Адольфа Ивановича.
Зная склочный характер Аркадия и его особую близость к руководству института, коллектив лаборатории спорить, не стал. К тому же, начальник отделения, знавший о пропаже документа, догадался о миссии Аркадия и не препятствовал миссии Аркадия по поискам «коллекции».
Перебрав документы листик за листиком, Аркадий не нашел ни малейшего намека на секретные документы. Тогда он стал донимать коллектив своими подозрениями о том, что Адольф Иванович по рассеянности мог положить коллекцию кому-нибудь из них. К концу дня поисками пропавшей коллекции были заняты уже все сотрудники лаборатории. Однако результат их дружных усилий был нулевой. Разбор документов по второму и третьему кругу ничего нового не принес. Однако Аркадий не унимался.
Следующий день он посвятил опросу сотрудников о последних днях жизни Адольфа Ивановича. Что делал? С кем встречался? Кто из посторонних приходил?
Выяснилось, что в последние дни Адольф Иванович трудился над докторской диссертацией сына одного из особо важных министерских начальников. И никто в эти дни к нему в лабораторию не заходил. Включая того самого отпрыска высокого министерского начальника. Сам же Адольф Иванович, наученный горьким опытом работы в «шарашке», никакие бумаги на дом никогда не брал и из помещения не выносил. Да и к чужим бумагам относился трепетно и уж коли, есть расписка, то значит, и документы должны быть где-то здесь, неподалеку.
На третий день тотальных поисков сотрудники лаборатории смотрели на Аркадия, мягко говоря, по-волчьи. За глаза говорили о нем все что думали и знали.
После полудня все отправились на гражданскую панихиду, провожать в последний путь незабвенного Адольфа Ивановича, которого, как выяснилось, кроме них и провожать-то было некому.
Аркадий настоял на том, чтобы на это время его оставили в лаборатории для продолжения поисков. Ему в помощь выделили весьма флегматичного инженера Гришу Никифорова. Другой, по мнению коллектива, вынести кипучую энергию Аркадия не смог бы и кто его знает, что бы с ним сотворил.
После того, как лаборатория опустела, Гриша уселся за рабочий стол и стал читать толстый потрепанный номер журнала «Иностранная литература».
Перевернув все, верх дном по несколько раз, Аркадий стал донимать Гришу прежними расспросами – Кто? Где? Когда? Но Гриша отвечал немногословно – Не видел! Не знаю! Не замечал!
К концу дня изрядно выдохнувшийся Аркадий все же допек своими вопросами Григория. Когда он в очередной и, похоже, не в последний раз спросил у Гриши, не выносил ли Иван Павлович какие-нибудь бумаги из лаборатории, тот не выдержал и заорал на него:
- Выносил – не выносил! Тебе же русским языком говорят, что никуда не выносил! Только в туалет и обратно! Ну, как ты не понимаешь. Он ведь за утрату документов когда-то срок мотал. Хорошо еще, что жив остался.
- В туалет и обратно! - встрепенулся Аркадий - Где у вас туалет? Говори, паршивец!
- Где-где? В подвале! – заорал ему в ответ Григорий, и стал что-то рассказывать про то, что Адольф Иванович привык работать, не тратя времени даже на посещение туалета, но Аркадий уже этого не слышал. Сломя голову он помчался в подвал. Здесь в полутьме и в сырости построенного после войны немецкими военнопленными строения, находился такой же неказистый, как и само здание, туалет.
Оглядев три кабинки, оборудованные старыми в бурых пятнах от ржавчины унитазами с такими же древними чугунными бачками, Аркадий к своей огромной радости обнаружил на одном из бачков тоненькую папку с грифом «Совершенно секретно». Это и были те самые, злополучные документы особой секретности, которые он должен был отыскать.
***
В кабинет директора Аркадий ворвался без стука. Опешившая секретарша попыталась - было преградить ему дорогу, но остановить его было невозможно.
- Нашел! Дмитрий Викентьевич! Нашел! - радостно завопил Аркадий с самого порога.
- Ну, молодец! - обрадовался директор и, схватив папку, начал ее внимательно перелистывать.
По мере изучения, радостное выражение лица его сменилось гримасой недовольства:
- Ты что принес, сукин сын! Тут же половина листов выдрана! Где ты это нашел! Отвечай!
- В туалете, на бачке, - залепетал Аркадий, явно не ожидавший такого поворота событий.
- В каком - таком туалете? На каком - таком бачке я тебя спрашиваю? – продолжал орать директор.
- На ней, - при этом он нервно застучал указательным пальцем по папке, - теперь твои и мои следы. Ты это понимаешь?
Опешивший Аркадий растеряно молчал, не зная, что и ответить. Наконец гнев директора поутих.
- Ладно, сделаем так: ты хорошо протрешь эту папку и каждый листик в ней, а затем положишь на то место, где нашел. А утром объявим поиск официально и сделаем все, как надо: соберем комиссию, составим акт об их случайном использовании не по назначению и спишем их к чертовой матери. Адольфу Ивановичу теперь все равно. Деньги, выделенные на погребение, назад не заберут. Выговор не вкатят. С работы он и так уже уволен. В общем, давай - действуй!
***
На следующий день все произошло, как и было задумано, по директорскому сценарию. Комиссия, в которую помимо первого зама вошли представители секретного отдела от той самой «конторы», «случайно» нашла в туалете папку с использованными не по назначению секретными документами. В Акте комиссии было сказано, что Адольф Иванович, в силу своего возраста страдающий частыми запорами и рассеянностью, перепутал папку с секретными документами с туалетной бумагой. На том недостающие документы и списали. Все были довольны результатом.
Вскоре директор НИИ был избран действительным членом Академии наук, получил звание Героя Социалистического Труда. На приеме среди награжденных за успешную работу по изделию №1600 был и Аркадий. На груди его сиял орден «Знак Почета». По поводу «Ленина» он особо не переживал