27 января 1826 года в семье потомственного дворянина Евграфа Салтыкова появился на свет шестой ребенок — Михаил. Спустя тридцать лет, наиболее влиятельный журнал второй половины XIX века "Русский вестник" опубликует "Губернские очерки" этого мальчика под псевдонимом Николай Щедрин, а в историю мировой литературы он войдет в образе непримиримого обличителя творящегося в стране беззакония под именем Михаил Евграфович Салтыков-Щедрин.

Тень мрачного лицеиста

Первые литературные опыты Салтыкова были крайне бездарны. Однако умение правильно вести себя в кругу сверстников, страстность суждений, граничащая с безапелляционностью и хамством, вкупе с юношеской любовью к поэзии сделали свое дело. Будучи учеником Царскосельского лицея, он снискал себе славу первого поэта курса, а в кругу близких родственников получил прозвище "Мрачный лицеист".

В те годы призрак Александра Сергеевича Пушкина бродил по коридорам Царскосельского, не давая ни секунды покоя молодым лицеистам. Силясь превзойти именитого предшественника или, на худой конец, овладеть хотя бы малой толикой его поэтического дара, они, будто соревнуясь друг с другом, пописывали стихи сомнительного (период полового созревания, сами понимаете) содержания. Подражание Пушкину не ограничивалось пробой пера. Бытовало мнение, что Александр Сергеевич был неуважителен к окружающим, много выпивал, небрежно одевался. Молодежь старалась не уступать ему даже в этом. Лучшим среди прочих был Михаил Салтыков.

За период учебы в лицее и первые два года после его окончания (1841-1845 гг.) Михаил Салтыков опубликовал одиннадцать стихотворений в журналах "Библиотека для чтения" и "Современник". Публикации прошли незамеченными. Стихи ничем не отличались от псевдоромантических изысков всей пишущей братии. П. А. Плетнёв, возглавлявший тогда "Современник" и принявший к публикации стихи серьезно настроенного молодого литератора, как бы оправдывая свой поступок, писал известному поэту и переводчику того времени Дмитрию Коптеву, что разместил стихи Салтыкова в журнале по удобству, поскольку они прекрасно заполняют праздные полосы. А поскольку опубликованные тексты чересчур беспросветного толка, становится понятным, что Плетнёв воспринимал их, скорее, как пародию на тогдашние поэтические пристрастия, ставящие во главу угла злую печаль, уныние и осознание бессмысленности бытия. Проявление искренних чувств мрачного юноши там не читалось.

Тень Противоречия

По окончанию Царскосельского лицея Михаила Салтыкова направляют на службу в канцелярию военного министерства, где он буквально через пару лет получает штатную должность помощника секретаря. Тот период, когда Россию то и дело сотрясает великий дух французской революции. Политическая активность враждебных по отношению к существующему монаршему трону привилегированных сословий грозит вылиться в повторение исторических событий, произошедших во Франции в конце XVIII века.

Михаил Салтыков по началу поддается модным веяниям, общается с видными литераторами, участвует в кружке петрушевцев, вошедших в историю во многом благодаря описанной Ф. М. Достоевским и потрясшей современников инсценировке смертной казни. Но постепенно Михаил Салтыков теряет интерес к петрушевцам. В нем пока еще борются два начала: исполнительность, обязательность чиновника — первое и второе — мягкотелость, безразличие не нашедшего себя молодого человека, выражающееся в подавленном состоянии духа. С одной стороны, у него хорошо получается делать то, к чему душа совсем не лежит, а с другой — он как бы не считает нужным сопротивляться сложившимся обстоятельствам.

Это состояние хорошо передано в первой повести Салтыкова-Щедрина (опубликована в "Отечественных записках" под псевдонимом М. Непанов, 1847 г.) "Противоречие". Один из персонажей повести — Нагибин, не в силах противиться влиянию окружающей среды, уныло плывет по течению жизни.

1848 год. Европа содрогнулась от Февральской революции во Франции.

Не въезжая в поднимаемую неким Непановым проблематику, Белинский назовет "Противоречия" чем-то вроде непроходимой глупости отягченного куриными мозгами молодого человека. Пытаясь более внятно изложить начатую в первой повести тему, Салтыков-Щедрин напишет и опубликует (1848 г.) вторую — "Запутанное дело", которая не принесет ему литературной славы, но подарит несколько лет ссылки за вольнодумие. Задетое самолюбие не позволит браться за перо целых восемь лет, а когда обида поуляжется и Салтыков-Щедрин вернется к литературной работе, написанное им будет, подобно непробиваемому панцирю, защищено аллегориями, острой сатирой, порой доходящей в своей изощренности до абсолютного цинизма.

Тень чиновника особых поручений

Как ни странно, ссылка, куда был отправлен Салтыков-Щедрин в апреле 1848 года, вместо того, чтобы породить новый приступ уныния, дала старт его небывало быстрой карьере чиновника. По прибытии в Вятку он определяется канцелярским чиновником, по сути, курьером, переписчиком бумаг — человеком "принеси-подай", "что вам будет угодно". Однако осенью этого же года исполнительного Салтыкова назначают уже главным чиновником по особым поручениям в аппарате губернатора Вятки, а затем заведующим губернаторской канцелярией. Спустя полтора года, его повышают до должности советника губернского правления. Согласитесь, такой рост по служебной лестнице высланного из Петербурга за вольнодумие заставляет усомниться в порядочности Салтыкова, особенно если переложить произошедшее на современные реалии, когда понимаешь, что многие мелкие провинциальные чиновники, находясь далеко за пределами столичного общественного контроля, выполняют функции удельных князей, берут взятки, бесчинствуют, творят что хотят, не боясь при этом ни народного гнева, ни, фигурально выражаясь, божьего суда.

Странность усугубляется тем, что по приезду из ссылки (1855 год) "вольнодумец" Салтыков назначается чиновником по особым поручениям при Министре внутренних дел, а потом командируется с проверкой делопроизводства комитетов ополчения в Тверскую и Владимирскую губернии, что, заметьте, происходит в период Крымской войны, когда любое мало-мальское вольнодумие несло в себе смуту, нарушение дисциплины и могло дорого обойтись всей Российской империи.

Пребывание в ссылке и командировки по российским глубинкам легли в основу целого цикла прозаических произведений "Губернские очерки", который Михаил Салтыков опубликовал под псевдонимом Николай Щедрин в 1856 году. В этом цикле высмеивается чиновничий быт, где взятки, бюрократия и всевозможное злоупотребление властью являются такой же рутиной, обыденностью, как любая предписанная официальными положениями, однообразная и ежедневная, доведенная до автоматизма работа чиновника.

Опять же, если переложить случившееся на сегодняшние реалии, то можно представить, что произойдет с чиновником, который попытается где-либо высказаться о том, что творится в его же собственной среде, в мире таких же, как он, людей. Фактически, Салтыков-Щедрин пошел против сформировавшейся к тому времени системы, подорвал царившие устои, придал огласке процветающие пороки, негласные законы и правила, призванные блюсти покой типичного русского чиновника, не обремененного нравственностью и моралью.

И снова: опять же, в назидание сегодняшним реалиям, Салтыкова-Щедрина никто не предал анафеме, его не закрыли в местах не столь и столь отдаленных, не состряпали в отместку против него никакого уголовного дела, не публиковали в печати никакой компрометирующей его информации, наоборот, повысили в должности до вице-губернатора Рязани (1858), а через два года перевели в Тверскую губернию.

Дух французской революции по-прежнему витал над Россией. В народе вице-губернатора Салтыкова называли вице-Робеспьером.

Апогей чиновничьей карьеры Салтыкова-Щедрина. Четырнадцать лет на государственной службе, половину из которых он значился как политический ссыльный. Каково?

Тень политика

Попробуйте определить политические предпочтения Салтыкова-Щедрина. Не удастся. Его в равной степени любили и ненавидели демократы и либералы, черносотенцы и социалисты. От него доставалось и погрязшему в природной лености простому люду, и помещикам, сколотившим свое состояние на рабском труде крепостных. Берущий взятки был равен дающему их.

В 1914 году в архивах Михаила Евграфовича Салтыкова-Щедрина была найдена пьеса "Тени", до тех пор неизвестная, никем не читаная, нигде, даже самим автором в автобиографических записках, ни разу не упомянутая. Пьеса датирована 1857 годом. Руководству Литературного фонда удалось добиться разрешения на ее постановку в Мариинском театре к 25-летней годовщине со дня смерти писателя.

Пьеса провалилась. Имела шквал негативных рецензий от политизированных (представителей разных политических партий) театральных критиков той предвоенной эпохи. В Салтыкове-Щедрине, к сожалению, по уже сложившейся традиции видели только обличителя безнравственности, не замечая в нем тонкого мыслителя. В пьесе "Тени" на банальном сюжете о взятках он сталкивает либералов и демократов, но не наблюдает за растущим между ними конфликтом, скорее, делает упор на идентичности мировоззрения обеих сторон.

Единственная политическая партия, которой удалось всецело присвоить себе Салтыкова-Щедрина — коммунистическая партия Советского Союза. Гипертрофированный реализм писателя преподносился как документальная проза периода единовластия — монархии, что, согласитесь, работало на имидж новой страны, очерняло царский режим. Однако советские литературоведы старались не упоминать о резком осуждении Салтыковым убийства Александра Второго.

Тень дурака

Начиная с 60-х годов, Михаил Салтыков становится постоянным автором "Современника", а в 63-м входит в состав редакторов журнала. Оставляет государственную службу и планирует посвятить себя большой литературе. Он широко известен в узких писательских кругах, его любят и уважают, он рука об руку работает с по-настоящему литературной звездой того времени Николаем Некрасовым.

Кажется, вот оно счастье, да не тут-то было. Некрасов заваливает Салтыкова окололитературной поденкой, тот пишет пустые рецензии на пустые книги, делает ни к чему не обязывающие обзоры ни к чему не обязывающих мероприятий, тратит свой дар на преодоление нравственных и материальных терний журнального мира. Жизнь повторилась. Из-за финансовых трудностей Салтыков был вынужден хорошо делать то, к чему душа не лежала и не считал нужным менять... Нет, на этот раз ему достало сил. После того, как цензор в очередной раз не пропустил к публикации один из его рассказов, Салтыков заявился в редакцию журнала в ужасном раздражении и начал поносить русскую литературу, высказываясь о том, что чиновничья служба имеет огромные преимущества в сравнении с писательской, о том, что скоро околеет с голоду и о том, что только истинные дураки могут посвятить свою жизнь литературному труду.

После учиненного в редакции скандала, Салтыков-Щедрин уходит из журнала, надеясь больше никогда не возвращаться к литературе, и поступает на государственную службу в должности управляющего пензенской казенной палаты. Три года молчания.

Тень редактора

Новое молчание вылилось в воистину мощное литературное наследие.

"Современник" по высочайшему указу закрывают, а Николая Некрасова назначают главным редактором "Отечественных записок", куда тот, в свою очередь, приглашает работать Салтыкова-Щедрина. Михаила Евграфовича долго уговаривать не пришлось: в 1868 году он возвращается к литературе в качестве руководителя отдела (беллетристика) обновленного журнала. По смерти Некрасова "Отечественные записки" возглавит Салтыков.

За годы работы в этом журнале Салтыковым будут написаны лучшие литературные произведения, вошедшие в золотой фонд русской словесности. Хочется уделить особое внимание его редакторской работе. Ходили слухи, что львиная доля всего того, что было напечатано в "Отечественных записках" подвергалось Салтыковым жесткой правке, чуть ли не переделке. Читатели недоумевали, когда замечали, что уровень авторов публикующихся у Салтыкова разительно отличается (в лучшую сторону) от публикаций тех же авторов, но в других изданиях.

Как ответственный редактор, помимо чисто корректорской работы, Салтыков-Щедрин вытравливал лишних персонажей, поправлял слог, менял местами абзацы, переписывал финалы, ставил иные акценты в сюжетных линиях, перестраивал композицию. Здесь даже представить невозможно, какой титанический труд приходилось проделывать. И, что самое главное, авторы оставались довольны тем, как были переработаны их произведения. Хотя, как знать, как знать... Весной 1884 года бывший автор "Отечественных записок", ставший главным цензором России — Евгений Феоклистов, подпишет распоряжение о закрытии журнала.

Тень Великого обличителя

С кончиной "Отечественных записок", лишенный возможности посредством журнала напрямую разговаривать с людьми, будто онемевший, Салтыков-Щедрин — Великий обличитель потихонечку угасает. В шестидесятитрехлетнем возрасте (1889 год) его похоронят на Волковом кладбище.

Но, как писал пробудивший в Салтыкове-Щедрине бесконечную любовь к литературе Александр Сергеевич, "весь я не умру". Тень Великого обличителя и по сей день бродит не только по страницам литературных и окололитературных журналов, но и по ныне популярным социальным сетям. Куда ни глянешь, везде обнаружишь ее следы. В Живом Журнале она зависает над постингами блогеров, борющихся с коррупцией, мздоимством и "роспилом" бюджетных денег, на Фейсбуке по-стариковски брюзжит голосами новой русской интеллигенции, в Вконтакте веселит молодежь цитатами из собственных произведений. Дело его живет, и Россия живет все теми же проблемами, которыми жила полтора века назад. Да и с русской литературой все без изменений. Чиновничья служба много прибыльней.

Дмитрий Артис