О Константине Ваншенкине

Эмиль Сокольский

Сегодня – день рождения Константина Ваншенкина. Я уж написал о нём всё, что только мог: о встречах, о разговорах... Уже и писать нечего… Разве что вспомнить, как я пришёл к Ваншенкину впервые... Пост, вижу, будет длинный.
Дочь Галина Константиновна угощала лёгким и вкусным пирогом с малиной и клубникой. Мы с Константином Яковлевичем пили чай, а Галина Константиновна, заходя время от времени в комнату (она, считая, что нашей беседе не нужно мешать, занималась у себя в комнате своими художническими делами), подбадривала меня: берите, берите, вот ещё сколько! Я возьми и скажи:
– Спасибо, пирог замечательный! Но я так много не могу съесть. Я вообще к сладкому отношусь очень спокойно...
Галина Константиновна вздохнула, всплеснув руками:
– Ну вот, вы нарушаете все мои планы!..
Это было сказано в обычной для неё полушутливой манере, но меня тут же осенило: какая с моей стороны бестактность, ведь пирог был испечён специально к моему приходу!
К счастью, мои слова забылись: сладкое обязательно готовилось и потом.
И всё же я запомнил: нужно следить за своей речью, сдерживать проявления непосредственности.
В другой раз – на улице лупил дождь, я немного намок. «Сейчас согреем», – ободрила меня в прихожей Галина Константиновна.
Ну конечно: на столе появилась наполненная до половины ледяная бутылка. Я уже знал эту «ваншенкинскую» смородинную водку: чистая – опьянеть невозможно! Да ещё при щедром угощении.
«К сожалению, я сейчас принял лекарства, с которыми питьё не совмещается», – объяснил ситуацию Константин Ваншенкин.
Я спросил:
«А вообще, вы позволяете себе выпить рюмку-другую?»
«Особенно другую», – мгновенно уточнил Константин Яковлевич
Из письма от 2 мая 2011 года: «...У нас тяжёлая весна. Многие деревья (большинство благородных лип) стояло без единого листочка, – после прошлого лета и отвратной зимы вряд ли выберутся.
Я тоже время зря не терял – долго болел, сейчас отхожу от упорного бронхита. Однако что-то иногда сочиняю, – я говорю: дурная привычка».
И ещё – из последнего (начало июня 2012-го):
«У меня несколько раз возобновлялся вирусный грипп с высокой t (рекорд – 38,6). Врачи говорят: ослаб иммунитет.
В День Победы, как ни странно, было много звонков. Когда мне было 85, я тоже лежал в жару, и Галя их записывала. Так вот, их оказалось тогда примерно 60. А сейчас я сам беру трубку (t нормальная) и отметившихся оказалось значительно больше. Думаю, порядка 100. Практически беспрерывно. То есть я клал трубку на звонок.
О чём это говорит? Ведь не осталось ни одного личного однополчанина. И официальный Совет ветеранов нашего 38-го Гв.Венского в.д. корпуса давно по этой же причине распался.
Звонили разные люди, часто моложе меня на десяток лет, которым это было приятно, много женщин, редкие вдовы и трогательные (пожилые) дети моих однополчан. Или один незнакомый подполковник, который выразил желание приехать "посидеть-поговорить" и был искренне удивлён, когда ему мягко отказали».
В последний раз мы беседовали за два с половиной месяца до печального события... Галина Константиновна, по обычаю, всё время старалась нам не «мешать», чтобы мы хорошо «поговорили». Ведь никого принимать он не хотел (это неправда, что «Ваншенкина забыли», желающих навестить его было много). Впрочем, и вообще по жизни он не отличался особой контактностью...
В издательстве «Эксмо» в 2013 году готовилось избранное Ваншенкина «Я люблю тебя, жизнь». Ведающая классической литературы и поэзией Наталья Витальевна, обсуждавшая с Галиной Ваншенкиной состав книги, так выразила свои впечатления от стихов: «Поймите меня в хорошем смысле! Я хочу сказать, что Ваншенкин – совершенно не советский поэт! И как он нишу свою нашёл? А как он импрессионистичен! Сколько внутренней свободы, независимости!» «Твардовский хоть и печатал его с удовольствием, но – упрекал: "слишком личное!” – вспоминала Галина Ваншенкина. – А папа гнул своё, он всегда был далёк от властей, от всяких структур. Да, властью он был замечен и отмечен, – но всё это – из биографии власти. Папа никогда не гордился и себя не выпячивал».
Из последних миниатюрок: