Из книги Бойченко П.К. «Непонятная война», Луганск, 2016:
22 июня 1941 года, когда началась война, Любе было 20. Ей, студентке 3-го курса Днепропетровского медицинского института, этот день запомнился на всю жизнь.
Студентов в этот день ещё с самого раннего утра по распоряжению коменданта не выпускали из общежития на улицу. Он ничего внятно объяснить не мог и ссылался на какой-то приказ сверху. Но молодость есть молодость. И люба вместе с подругами кое-как спустились из окон по простыням и пошли в город. А там весь город бурлит – война…
На следующий день Любин курс собрали в актовом зале и сказали, что учёба теперь будет проходить по ускоренной программе, а по окончании их направят военврачами на фронт. Но фронт стремительно приближался. Днепропетровск стал прифронтовым городом, и их институт очень долгими фронтовыми дорогами эвакуируют в г.Орджоникидзе(теперь Владикавказ).
И там начались тяжёлые, беспросветные, похожие один на другой дни: днём - учёба, ночью – работа в эвакогоспитале.
Через её руки проходят сотни раненых бойцов. Здесь она приобретает опыт, который впоследствии ей пригодился в жизни. Это не только лечение и выхаживание раненых, но и диагностика и лечение тех инфекций, которые являются неизменными спутниками войны – брюшной и сыпной тиф, дизентерия, холера, туберкулёз. Как позже оказалось, эти заболевания – неизменные и безмолвные спутники упада и распада страны. И хотя её судьба складывалась вроде бы успешно – она уважаемый в госпитале молодой специалист, почти врач, но сердце её неспокойно, ведь где-то на оккупированной территории остались её мать и две младшие сестрички нет никаких сведений об отце.
По ночам, когда все спали и у Любы случался перерыв в работе, она думала о родных и украдкой плакала, потому что молиться она не умела, была хорошей комсомолкой и в Бога в то время не верила.
Однажды Люба была дежурной по госпиталю и вместе с другими врачами на железнодорожной станции принимала большую партию раненых – тогда шли тяжёлые бои за Кавказ. «Помню, - вспоминала Люба, - я не спала двое суток и очень устала. И вдруг какая-то сила заставила поднять взгляд и посмотреть в сторону. Вижу вдалеке солдата, очень похожего на папу. Думала, схожу с ума или сказывается усталость. Но я бросилась к нему навстречу. Я понимала, что здесь его быть не может, но закричала что есть силы: «Папа!». Самое страшное, что я боялась услышать в ответ, - это холодное недоумение. Но солдат ко мне повернулся, и из груди у него со стоном вырвалось: «Люба! Доченька!». Так Люба встретилась с отцом.
Он рассказал свою историю. Оказалось, что у него как директора школы была бронь – он эвакуировал детей из Запорожья. В этом посёлке вместе с детьми находился уже несколько месяцев. Но сейчас бронь снята и его отправляют на фронт. О судьбе Любиной мамы и сестричек ничего не знает: состав, в котором они эвакуировались на восток, отрезали наступающие фашисты…
Вдруг прозвучала команда: «По вагонам!» и Люба долго, как завороженная, смотрела вслед эшелону, увозившему её отца на фронт. Всё было как в тумане. Она стояла и не могла сдвинуться с места, пока не услышала голос старшего: «Пойдём, работать надо!»
И снова потянулись тяжёлые серые будни эвакогоспиталя. Но теперь появилась надежда: есть родной и, самое главное, живой родной человек – папа. Но только бы он остался живым!
Для Любы её первое письмо стало роковым. Сейчас мало кто знает, что письма, особенно на фронт, внимательно перечитывались в свецотделах. За одну только фразу в письме: «Папочка! Я знаю твой боевой характер. Ты уж там не высовывайся. Мы хотим видеть тебя живым», её вызвали в отдел, которого боялись даже герои-фронтовики. Тот, кто допрашивал Любу, не мог понять: почему она отца учит быть трусом?
Наказание, как и само то время, было жестоким – тюрьма!
Сейчас я понимаю, почему было выбрано такое жестокое наказание для Любы. Она, как говорят, за словом в карман не лезла, была остра на язык и к тому же всегда, что думала, то и говорила, и никогда ни перед кем не унижалась.
И так она из комсомолки-отличницы, без пяти минут военврача становится зэком…
Поначалу она работает со всеми заключёнными, а потом Любе делают послабление в режиме – тут спасёт её врачебный талант, и она фактически становится лечащим врачом руководства колонии.
Казалось, вест мир перевернулся и у Любы нет будущего…
Но наступает 1943 год, Красная Армия освобождает Запорожье, где оккупацию пережили Любина мать и её сестрички. Первый вопрос мамы: «Где Люба?». И она узнаёт страшную правду. Мама понимает, что случилось что-то ужасное и непоправимое. Нет, она будет не она, не мамой Любы, если не сможет спасти её из тюрьмы.
Долгая поездка в Москву. После скитаний по Москве попадает на приём к Михаилу Ивановичу Калинину – «всесоюзному старосте», тогда фактически второму лицу в государстве.
Разбирательство, как и суд, были недолгими.
Не виновна. Полностью реабилитирована и восстановлена в правах….И это произошло не во время массовых реабилитаций, которые были в 80-90-е годы, а тогда, в разгар войны. Шёл только 1944-й…И теперь Люба снова комсомолка, отличница, молодой специалист, подающий большие надежды.
Так незаметно для всех и прежде всего для себя Люба превратилась в уважаемого врача – Любовь Георгиевну Юрову.
В её жизни было всё: и триумф блестящего врача – клинициста, учёного. Но были и зависть коллег, и предательство любимого человека. Она так и не смогла защитить докторскую диссертацию, которая даже сейчас современнее и актуальнее многих нынешних научных работ.
Любовь Георгиевна так и осталась вечным доцентом в моём родном Ворошиловградском медицинском институте, из которого в 1990 году ушла на пенсию.
До последних своих дней она была самым внимательным читателем научной медицинской библиотеки. Читала медицинскую литературу запоем, много конспектировала.
Когда я приходил её проведывать, она никогда не жаловалась на жизнь. Но живо интересовалась, что делается нового в медицине, какие новые исследования мы внедрили. И всегда очень сокрушалась, что нынешние врачи мало читают и лечат по старым схемам.
Последний раз я её видел 28 февраля 2007 года: на глазах у Любови Георгиевны были слёзы, и вела она себя очень растерянно. Я понял сразу, что случилось что-то серьёзное.
Мне показалось, что ей хочется что-то рассказать, но она не решалась сделать это. И мы вели разговор на какие-то общие темы. Потом она не выдержала и сказала:
- Павел, меня вчера ограбили…
- ? !
Она мне рассказала, что за сталинские лагеря не так давно получила большую сумму денег. А вчера днём её пришли проведать какие-то женщины, которые представились социальными работниками и попросили удостоверение участника войны.
Больше Любовь Георгиевна ничего не помнила. Когда она очнулась, то увидела, что лежит на диване. У неё сильно болела голова и поясница. Удостоверение ветерана лежало рядом, но все «сталинские деньги» пропали.
Были милиция. Началось следствие. И хотя для своих лет Любовь Георгиевна была ещё бойкой старушкой, вещество, которым воспользовались преступники, оказало катастрофическое воздействие на её организм. У неё начали отмирать почки, потом начались перебои в сердце и 7 марта 2007 года Любовь Георгиевна тихо умерла в больнице…
На поминках соседи и знакомые говорили, что действует банда, которая уничтожает одиноких стариков и захватывает их имущество. Да, говорили другие, такие банды есть не только в Луганске, но и в Запорожье, Днепре, Киеве и действуют по всей Украине. И при этом преступников, как правило, не находят, и у них развязаны руки. Эти преступники связаны с ЖЭКами, нотариусами, агентствами, спекулирующими недвижимостью, и даже с милицией.
Мы долго-долго сидели и думали о судьбе Любови Георгиевны. Кто-то сказал: «И зачем она написала о сталинской тюрьме? Не получила бы деньги – до сих пор была бы жива».
Я ничего не мог на это возразить. А ведь это правда, горькая правда!
Страшная судьба у этого поколения. Сталинский режим и войну они пережили, но наше вечно молодое украинское государство породило и создало условия для преступников, которые добивают этих людей.
Жизнь Любови Георгиевны была очень сложной и противоречивой, но главный урок для всех нас – никогда ни перед кем не унижаться и оставаться самим собой.
Сегодня люди, особенно во власти и политике, меняют свои взгляды и убеждения чуть ли не каждый день, чтобы сохранить своё подлое и мерзкое существование. Им главное надо знать, какому пню и какому новому божку надо молиться. А завтра- завтра будет новый пень и новый божок, а старого будут пинать ногами.
Умирают такие, как Любовь Георгиевна. Всё больший вес в Украине приобретают эти презренные люди, которых она называла «задолизами».
Незадолго до смерти я спросил у неё: «Верите ли Вы в Бога?». Она ответила: «Нет». Потом спохватилась и сказала: «Я верю в высшую справедливую силу».
Да будет так….
Комментарии 1
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.