Случайно попала на передачу Первого канала. Какое-то ток-шоу. О молодой семье. Он и она, с неподвижными лицами, сидят в центре круга. В роли обсуждаемых? подсудимых? И куча вразумляющих крикливых женщин, наставляющих неразумную молодежь, как жить, как любить, как «сохранять семью». «Любовь пройдет, а семья должна остаться», «Любовь и влюбленность – разные вещи. Семья держится не на влюбленности», «Нужно не лениться мыть посуду, убирать квартиру и ухаживать за мужем».

Господи боже мой, кто смотрит такие передачи! Кому нужны эти поучения, повторяемые из века в век, но не отражающие Главного. Представила себе тех же самых поучающих женщин, сидящих у телеэкранов. Сами себя вразумляют и поучают.  Молодые, не слушайте этих «дам»! Хотите знать, что такое любовь?

Откройте самую главную книгу на земле, ей несколько тысяч лет, но то, что вы прочтете в одной из ее частей, называемой Песнь Песней, поразит вас юным пылом, божественным вдохновением, удивительной красотой языка и точным обозначение этого чувтва:

Дщери Иерусалимские! Черна я, но красива, как шатры Кидарские, как завесы Соломоновы.

Не смотрите на меня, что я смугла, ибо солнце опалило меня: сыновья матери моей разгневались на меня, поставили меня стеречь виноградники – моего собственного виноградника я не уберегла.

Скажи мне, ты, которого любит душа моя,: где пасешь ты? где отдыхаешь в полдень? К чему мне быть скиталицей возле стад товарищей твоих?

 Кобылице моей в колеснице фараоновой, я уподобил тебя, возлюбленная моя.

О, ты прекрасна, возлюбленная моя, ты прекрасна! Глаза твои голубиные.

О, ты прекрасен, возлюбленный мой, и любезен! Ложе у нас – зелень, кровли домов наших- кедры, потолки наши – кипарисы.

Здесь, что ни строчка, то благоуханный перл. Если за тысячи лет до нас существовало на земле такое – огромное, всепоглощающее, дарующее радость и свет, - то почему сейчас мы должны довольствоваться маленьким, обсиженным мухами и пахнущим обедом?

Но, скажут мне, может, сейчас и нет такого в природе? Прошли времена рыжеволосой смуглянки Суламифи, воспетой царем Соломоном. Давно отзвучал голос Данте в честь Беатриче. А Петрарка отпел свою Мадонну Лауру, посвящая ей канцоны в течение 26 лет после ее смерти.

Нет уже и гиганта Владимира Маяковского, молившего в прощальной записке разлюбившую любимую: «Лиля, люби меня!»

Но и в наше время есть она, любовь, та самая, о которой в Песне Песней царя Соломона говорится: «крепка как смерть». В июне на канале КУЛЬТУРА в цикле «Больше, чем любовь» (неудачное название – что может быть больше любви?) показали документальный фильм «Алексей Каплер и Юлия Друнина».

Поразительные две судьбы, две уникальных личности, нашедшие друг друга.

 Юлия Друнина, поэтесса, совсем юной прошедшая через войну, фронтовые будни медсестры, дважды раненная. Красивая, смелая, очень независимая, бывшая замужем за поэтом Николаем Старшиновым и имевшая с ним ребенка. В 1954 году, тридцати лет отроду, она пришла на Высшие сценарные курсы - и встретила там блестящего,  не слишком молодого преподавателя, сценариста, лагерника с 10-летним стажем, Алексея Каплера. Двадцать лет разницы. Женат. Целый хвост сплетен о прошлом и настоящем.

В прошлом – «роман» с юной, 16-летней, Светланой Сталиной, за который он поплатился дважды. Освободившись после первой пятилетней отсидки, прямо с вокзала, он позвонил Светлане – и последовало возмездие в виде личного охранника Сталина, снявшего его с поезда и закатавшего еще на 5 лет в воркутинские каменоломни. Вернулся без зубов - цинга вечная спутница лагерей. Был реабилитирован, и в "оттепельные годы" стал одной из заметных фигур в советской кинематографической среде.

 И не удивительно. Когда-то вместе с Михаилом Роммом, в качестве сценариста, Каплер сделал две яркие картины о пролетарском вожде - «Ленин в Октябре» (1937) и «Ленин в восемнадцатом году» (1939). Тогда оба получили Сталинскую премию 1-й степени. Стоит сказать, что Ромм поступил благородно, отдав вернувшемуся из лагерей другу большую сумму из полученных денег.

Люся, как звали Каплера друзья и близкие, был человеком неунывающим, веселым, любил, общество, рестораны, считался «ходоком». Одна из его жен говорила о нем: «Люся – человек неверный».

И вот – встреча. Наверное, это был тот самый «солнечный удар», о котором писал Бунин. Но порвать все прежние связи было нелегко, требовалось время.

Через 6 лет после встречи, в 1960 году, они соединились. Каплеру – 56 лет, ей 36. Для него начинается фантастически счастливый период. Дочка Друниной и Старшинова Елена в фильме говорит, что в новой семье ей жилось намного веселее, чем в прежней. Каплер стал для нее отцом в полном смысле слова.

Алексей Яковлевич писал Юлии: «А ведь я, правда, никогда не думал, что могу так мучительно, до дна, любить. Жил дурак дураком». Мы, зрители, видели Каплера - ведущего Кинопанорамы – в этот наиболее гармоничный и счастливый его период (с 1966 по 1972). После него вести передачу было трудно даже такому народному любимцу, как Эльдар Рязанов, не говоря уже о других кинодеятелях, бесславно сменявших один другого на опустевшем каплеровском месте.

У Каплера было все – талант и харизма человека с достойной удивления биографией, слава мастера и интересного мужчины, знакомство с кинозакулисьем и с актерами по обе стороны границы, умение вести беседу и слушать. Это был идеальный ведущий, привлекший к передаче множество людских сердец. Свидетельствую: в день, когда по телевизору шла Кинопанорама, улицы Москвы пустели.

Фильмы о Ленине были и для Ромма, и для Каплера спасительной охранной грамотой. Оба прекрасно понимали, в каком мире они живут, обоим приходилось приспосабливаться к этому миру.

Но в "оттепель" Ромм снимает замечательную, полную воздуха и веры в будущее картину «Девять дней одного года». А сценарист Каплер участвует в создании фильма по повести Александра Беляева «Человек-амфибия» (1962), прозвучавшего как-то удивительно свежо, вызывающе нарушившего строгие каноны советского кино.

А что же Юлия? Каплер освободил любимую жену от всех забот, оставив ей ее писательство. Юлия Друнина писала стихи. И среди них есть ярчайшие. Все мы знали наизусть ее «Знаешь, Юлька, я против грусти, но сегодня она не в счет». Так по-женски задушевно о войне до нее не писали, да и фронтовики–поэты были сплошь мужчины. А вот ее строчки, посвященные ему, любимому человеку, мужу:

 Твоя любовь – моя ограда,

Моя защитная броня...

Или вот такое стихотворение с посвящением А.К.:

Как мы чисто,

Как весело жили с тобой!

Страсть стучала в виски,

Словнот вечный прибой.

И была ты, любовь,

Полыхающим летом,

Пьяным маком

И огненнвм горицветом...

А еще мы с тобой

Были в стане одном

В дни, когда все, казалось,

Летело вверх дном.

Вместе падали в пропасть,

Взлетали вдвоем.

Нас пытала эпоха

Мечом и огнем.

У каждой эпохи есть свои пропасти, свой меч и свой огонь. Алексей Яковлевич ушел в 1979 году, в так называемое время «брежневского застоя». Внутри этого воемени было много всего – глоток свободы и подавление «Пражской весны», борьба «новомирцев» с охранителями из журнала «Октябрь», появление нового «оттепельного кино» и последующий зажим свободы, рождение «Современника» и «Таганки», и их бесконечная борьба с советской цензурой, процессы над диссидентами, высылка Александра Солженицына...

Не об этих ли событиях эпохи думает Юлия Друнина, когда пишет «мы с тобой были в стане одном»? Легко догадаться, что это за стан.

Но есть и другие, менее значимые события в жизни людей: болезни, смерти близких, печали и радости. Нет у меня сомнения, что Юлия и Алексей делили их на двоих, что удваивало радость и утишало боль.

Не эта ли привычка к сочувствию, сильной мужской руке, на которую можно опереться, сделала бывшую бесстрашную фронтовичку такой уязвимой после ухода Каплера?!

12 лет после него она, как кажется, не жила, - вспоминала, сравнивала, билась – душа ее не находила пристанища.

 В 1991 году на минуту она вдруг почувствовала прилив новых сил. Была с восставшими против мракобесов москвичами среди защитников Белого дома.

Но потом... потом, как многие из нас, поняла, что народ был для власти только орудием. Отстояв новый порядок от посягательств реакционеров-коммунистов,  холопы вернулись на свое место. Мы с мужем и двумя детьми, осознав эту горькую истину, уехали из России. Юлия Друнина – покончила с собой.

Вот ее прощальная записка: «Оставаться в этом ужасном, передравшемся, созданном для дельцов с железными локтями мире, такому несовершенному существу, как я, можно только имея крепкий личный тыл...». Тыла не было. Любимый человек был похоронен на кладбище в Старом Крыму. Она захотела к нему. Приняла снотворное, включила газ...

Алексей Яковлевич писал ей о себе: «Толстый, противный человек, для которого ты была жизнью». Получилось, что и он, этот «толстый, противный человек» был жизнью для нее. Без него жизнь ее оборвалась. Листаю стихи Юлии Друниной – и натыкаюсь на строчки, проясняющие, почему эта 67-летняя женщина не стала оттягивать конец:

Я не люблю

Распутывать узлы.

Я их рублю –

Ведь боль мгновенье длится.

Терпения покорные волы –

Не создана быть вашею возницей.

Старокрымское кладбище приняло могилы обоих. Им повезло: они покоятся вместе.

Ибо крепка как смерть любовь.

 ***