Елена Сазанович
Давным-давно я перевернула последнюю страницу Гончарова. А Обломов перевернул мою жизнь. Жить вопреки, жить с точностью до наоборот! Долой обломовщину! Штольцы меня не волновали – или я их не замечала, или они сидели в подполье, ожидая своего часа. Главный вопрос романа был мне ясен. Что лучше: делать добро или не совершать зла? Конечно, я двумя руками за добро! А как же иначе? Я жила в стране, которая рождала героев. В стране, которая рождала героев книг в том числе. В большой стране. С большой верой в светлое будущее. С большой литературой. Где были и романтизм, и критический реализм, и модернизм (который когда-то выбрала я), и уникальный соцреализм (выброшенный в «эпоху свободы» на свалку вместе с осколками большой страны). Я жила полной жизнью, в которую вмещалось все, кроме дивана, персидского халата и слуги Захара. Но вдруг страна стала сужаться. Все быстрее, быстрее. Еще быстрее сужались литература и искусство. Сужались мечты. Сужались подвиги. И конечно, светлое будущее. Сузился и вопрос. Он стал однозначным. Что лучше: не делать добра или не совершать зла? Я дошла до точки, после которой однажды убежала в настоящую жизнь и… влюбилась в Обломова. Он просто казался честнее. Чем больше суетились креативные штольцы (только более сытые, наглые и жадные), тем больше мне нравился этот лентяй в персидском халате с его мягким диваном. С его жужжащей мухой и паутиной в углу. С его пустыми мечтами. С его милыми воспоминаниями о детстве, самоваре и маменьке. «Захар!..» Не это ли истинная свобода? От страха, нищеты, бесправия, войн. И конечно, от дешевенького, продажненького, но единственного на сегодня «искусства». Не только литература ставит диагноз обществу. Общество, выбирающее для себя литературу, тоже диагностируется. Даже более точно. «Захар!..»
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.