Анатолий ТРОФИМОВ (г.НОВОПОЛОЦК)
Родился в 1947 году в Бресте. Закончил Витебский станко-инструментальный техникум (1966), Новополоцкий политехнический институт им. ЛКСМБ (1977). Живёт в Новополоцке. В области истории имеются публикации в сборниках МГУ, в журналах «Гербовед» Русской геральдической коллегии, «Полоцкий летописец» и др., а также в газетах «Полоцкие епархиальные ведомости», «Вестник культуры».


Предки А. С. Пушкина и полоцкие Рюриковичи

Послушай, Зин, не трогай шурина,
Какой ни есть, он всё-таки родня.
В.Высоцкий
Вступление

Как известно, Александр Сергеевич Пушкин, отправленный в 1824 году в очередную ссылку в Михайловское, проездом из Кишинёва наряду с десятком других белорусских городов посетил и древний Полоцк (см., напр., [1,с.162-163]). Правда, этот скромный эпизод в биографии славного поэта практически неизвестен не только рядовым полочанам и местным краеведам, но и белорусским литературоведам и пушкинистам. Вместе с тем, судьбы предков знаменитого Рюриковича (по женским линиям восходящим к смоленским Мономашичам) и полоцких князей и знати неоднократно пересекались порой столь причудливо, что достойны всестороннего изучения.
Данное сообщение, не подменяя монументальное исследование А.А.Черкашина (1921-1993) [2], которому, в частности, посвящены публикации [3-7], отражает лишь некоторые эпизоды многовековых контактов предков Пушкина и полоцких Рюриковичей, прямых потомков равноапостольного крестителя Руси князя Владимира-Василия Святославича.

Этюд первый. От Радши до Олексы.

Родоначальником Пушкиных считается выходец из Пруссии (точнее, Хорватского королевства Рамы в составе Прусского воеводства [8,с.72]) муж честен, именем Радша [9,с.303], который был, согласно устным семейным преданиям, современником князя Александра Невского [10,с.52]. Последнее, правда, некоторыми потомками поэта подвергается обоснованным сомнениям [там же]. Вместе с тем, на личности мужа Радши следует остановиться подробнее, так как он является недостаточно изученной, но весьма примечательной фигурой отечественной истории. Так, А.Б. Лакиер считал, что от Радши начинаются, кроме Пушкиных, родословные ещё шестнадцати знатных родов России [9,с.304-305]. Упомянув роды Каменских, Кологривовых и Поводовых, В.С.Драчук ещё больше расширил круг знатных Радшичей [11,с.60]. Характерно что семь из них внесены в первые два тома Общего Гербовника (ОГ), составленные в конце 18 века: графы Мусин-Пушкины (ОГ, I, 17) и Бутурлины (ОГ,I,22), а также дворяне Муравьёвы (ОГ,I,59), Бутурлины (ОГ,II,29), Полуектовы (ОГ,II,30), Щербинины (ОГ,II,37) и Пущины (ОГ,II,65). Анализ этих генеалогических сведений позволяет уточнить как происхождение самого Радши, так и время его прихода на Русь. Однако предварительно необходимо отметить, что согласно ОГ род Щербининых выводится не от мужа Радши, а от выехавшего из немцев Онуфрия Щербинина, бывшего при Великом Князе Всеволоде Тверском боярином. Упомянутым Великим Князем Тверским был один из многочисленных потомков Всеволода Большое Гнездо холмский князь XIV века Всеволод Александрович (п.1320-1364) [12,с.155]. Что касается Муравьёвых и Пущиных, то в ОГ их родоначальниками названы братья Муравей Васильевич и Пуща Васильевич, переведённые в 1500 году из Рязани на службу в Новгород. Упоминания же о каком-либо родстве их с Радшей или Пушкиным в Гербовнике отсутствует, чего нельзя сказать о других вышеназванных родах. Так в гербовой грамоте дворян Полуехтовых родоначальником рода назван «муж честна именем Радша, от которого пошли также роды Пушкиных и Бутурлиных» (ОГ, II,30). В гербовой грамоте дворян Бутурлиных отмечено, что праправнук Радши Иван Андреевич был прозван Бутурлёй (ОГ, II,29), а в такой же грамоте графов Бутурлиных особо подчёркнуто, что от Радши пошёл и род Пушкиных и что правнук Радши Акинфий в 1337 (6845) году при Великом Князе Михаиле Тверском был в боярах (ОГ, I,22). В ней же и грамоте графов Мусиных-Пушкиных указано, что муж Радша выехал в Россию в 1198 (6705) году. (ОГ, I,17), в княжение в ней Великого Князя Александра Ярославича Невского. Вторая часть сообщения является очевидной несообразностью, так как Невским родившийся в 1221 году зять полоцкого князя Брячислава был прозван лишь после Невской битвы 1240 года, а великим князем, причём не Российским, а Владимирским, стал и того позже – в 1252 году. Казалось бы, что это биографическое приукрашивание ставит под сомнение не только существование в конце 12 века Михаила по прозвищу Муса, но и самого мужа Радши. Однако достоверность данных о муже Радши подтверждается известными событиями 1146 года в Киеве по смерти Великого Князя Всеволода II Ольговича. Во время вспыхнувшего мятежа горожане вновь потребовали от нового князя Игоря Ольговича отстранить от власти соратников (!!!) его старшего брата – тиунов Радшу и Тудора [13,с.106-107]. Важное предположение В.С.Драчука о загадочности, каким образом Радша стал тиуном Великого князя [11,с.62] удовлетворительно объясняется биографическими данными Всеволода Ольговича, на которые почему-то не обращают внимания исследователи. Князь, как известно, был сыном византийской аристократки Феофано Музалон, и, как подмечено Е.В.Пчёловым, внуком некоей Киликии (Цецилии) [13,с.92]. Весьма любопытно, что шведским исследователем Руно Эдбергом жена Святослава Ярославича в родословной таблице Ингигерды названа немецкой принцессой(!!) [8,с.4]. Если это так, то тогда загадочная Цецилия-Киликия оказывается не только либо младшей сестрой, либо дочерью немецкого короля(!) Генриха III из угасшей в 1125 году Франконской династии, но и матерью княжны Романовой, принявшей постриг у юной Предславы – Евфросинии Полоцкой.. На этом фоне сведения о Радше как о выходце из Семиградской области средневековой Пруссии приобретает вполне здоровую основу, тем более что и сам Всеволод Ольгович, если судить по возможно замалчиваемой дате рождения, родился вне Руси.
Что касается вопроса, каким образом часть праправнуков Радши оказалась в первой половине 13 века во Владимирской Руси, то он легко объясняется причудливо-естественными перипетиями судеб потомков князя Всеволода II. Так его сын Святослав, женившийся в 1143 году на Марии Васильковне, княжне Полоцкой, после 1146 года был, в частности, и князем Турово-Пинским. [15,с.173, IX 15.(21)], и Новгородским (зима 1180/81-зима 1181/82), сменив в Новгороде своего старшего сына Владимира (17.08.1180 – зима 1180/81) [16,с.48]. А Владимир Святославич, княживший, кроме Новгорода, в Переяславле (южном) и Чернигове, как известно, в 1178 году женился на Елене Михайловне, дочери Великого князя Владимирского Михаила Юрьевича [12,с.153] и внучке Юрия Владимировича Долгорукого [там же, с.219], с которого, по сути, и началось неуклонное возвышение Владимирской Руси [13,с.125-126]. Так что героическое участие Гаврилы Олексича (?-1241) в Невской битве бок о бок с князем Александром Ярославичем и его ловчим Яковом Полочаниным вполне убедительно говорит как о достоверности упомянутых отрывочных сведений о прибытии его ближайших потомков на Русь (Владимирскую) уже в 12 веке, так и о длительной их верности детям и внукам Всеволода Ольговича.
На этом данный этюд можно было бы и завершить, однако уже в 12 веке имелись и другие, внутридинастические, и поэтому заслуживающие внимания контакты предков поэта с полоцкими Рюриковичами.
Хорошо известно происхождение Пушкина по женской линии от смоленских Мономашичей, дворян Всеволожских и Ржевских, восходящих к Давиду Ростиславичу (1140-1197), внуку Мстислава Владимировича Великого и Христины Шведской. Менее известно то, что сам Давид Ростиславич в 1165-1167 годах княжил в Витебске [12,с.166] и в 1167 году не только передал Витебский стол Всеславу Васильковичу [17,с.100], но и полоцкий [18,с.15] . Интересно также, что его младшая дочь (к сожалению, её имя остаётся неустановленным) была женой Василька Брячиславича, князя Витебского, а их дочь Любовь Васильковна в 1209 году стала женой Великого князя Владимирского Всеволода Юрьевича Большое Гнездо. И практически не упоминается эпизод, что отец Всеволода Юрий Долгорукий в 1132 году безуспешно попытался стать князем Полоцким [13,с.114]. Так что, приведённое позволяет утверждать, что гениальный поэт был дальним родственником и Всеслава Вещего (Чародея), и Преподобной Евфросинии Полоцкой. При этом особо следует подчеркнуть, что данное обстоятельство не должно вызывать удивления, так как полоцкие Рюриковичи во все времена находились в гуще генеалого-матримониальных отношений необъятного общеевропейского дома, практически семь с половиной веков вполне достойно правивших Русью. Да и родоначальник новой царствовавшей династии Романовых Михаил Фёдорович был невдале от царствовавших до них Рюриковичей – доводился, как известно, двоюродным племянником царю (1584-1598) Фёдору Иоанновичу.

Этюд второй. Штрихи времени

Весьма интересный эпизод со ссылкой на исследования академика С.Б.Веселовского привёл упомянутый потомок поэта Г.А.Галин в своей статье: «Уже внуки Гаврилы Олексича выехали в Москву «всем родом», с чадами и домочадцами, с многочисленными слугами, послужильцами и челядью, и заняли в среде московского боярства высокое положение» [10,с.52]. К сожалению, в нём не приведено, когда и вследствие чего произошло столь радикальное событие в жизни предков Пушкина. Однако, учитывая, что в 1280-90-х годах на Руси полыхала усобица между сыновьями Александра Невского, а значит, и внуками полоцких князей, Дмитрием Переяславским и Андреем Городенским с привлечением в борьбу и ордынских ратей, преимущественно князем Андреем, выезд внуков Радши в Москву, то есть к младшему их брату Даниилу, произошёл после 1293 года, когда ордынская Дюденева рать сожгла Владимир, Москву и другие города Руси, а князь Андрей победителем вошёл в Новгород [13,с.272]. В пользу этого говорит и то, что в 1304 году, уже при правнуке полоцких Рюриковичей московском князе Юрии Даниловиче, в одной из стычек московского войска с тверским, погиб поддерживавший тверского князя Михаила Ярославича боярин Акиндр Великий, один из предков Пушкиных, и непосредственный предок дворянского рода Бутурлиных [там же, с.285]. Несколько позже, в 1314 году, воевода московского князя Юрия Даниловича Фёдор Фёдорович, сын князя небольшого фомино-березуйского удела Смоленской земли Фёдора Константиновича Меньшого, праправнук упомянутого смоленского князя Давида Ростиславича, фигурирует уже как князь Ржевский [там же]. Правда, в следующем 1315 году Фёдор Фёдорович был лишён княжения Тверским князем Михаилом Ярославичем, которому ржевского князя выдали новгородцы [12,с.72].
Род Всеволожских образовался от праправнука Давида Ростиславича Александра-Всеволода Глебовича [13,с.210] (ок.1270(?)-1313) [12,с.114], и в первой половине 15 века, благодаря боярину Ивану Дмитриевичу, мимолётно занял видное положение при московском князе Василии II, а в 1647 году и вовсе едва ни породнился с царствовавшими Романовыми [13,с.210]. Здесь больше повезло роду Ржевских, так как царь Алексей Михайлович женился на Марии Ильиничне Милославской, дальней родственнице жены Ивана Ивановича Ржевского [там же, с.220]. Заметный успех в матримониальных связях с царствовавшим домом имели и сами Пушкины. Известно, что Гаврила Григорьевич Пушкин (9-е колено от Радши) был женат на Марии Мелентьевой, дочери шестой жены царя Ивана Васильевича Грозного, то есть на его падчерице [10,с.52]. Это обстоятельство имеет определённое отношение и к Полоцку. Хорошо известно, что матерью Ивана Грозного была Елена Васильевна Глинская (ок.1505-1538), однако во внимание не принимается то, что её прадед Борис Иванович Глинский в 1432-36 гг. в Полоцке выполнял функции подканцлера Великого княжества Русского при князе Свидригайле Ольгердовиче (1370?-1452) [19, 277]. Попутно следует отметить, что этот кратковременный период нашей истории не афишируется, так как Великое княжество Литовское, Русское и Жемойтское в эти годы временно распалось на два государства, существенно девальвируя тем самым официальную версию истории Беларуси.

Этюд третий. Забытый сподвижник юного Петра

Выделение рассматриваемого эпизода в отдельный этюд обусловлено тем, что он, во-первых, затрагивает очень многие известные имена нашей истории, во-вторых, заметно меняет сложившееся представление о стрелецких бунтах 1682-1698 годов и, в-третьих, позволяет уточнить размах гонений на род Пушкиных за причастность некоторых из них к известному заговору 1697 года И.Е.Цыклера и А.П.Соковнина. Суть эпизода следующая. В Пушкиниане не оспаривается мнение академика С.Б.Веселовского (1876-1952), автора филигранной монографии с нелёгкой судьбой «Род и предки А.С.Пушкина в истории» [20], что 1697 год стал «катастрофой» для рода Пушкиных [2,с.89. 6,с.41]. Однако это верно лишь отчасти, так как известно, что, во-первых, опала не коснулась младшей ветви рода Пушкиных [2, с.81,83], к которой, собственно, и относится Поэт, а, во-вторых, не всё так трагично сложилось и для представителей средней ветви рода (старшая ветвь угасла в 1681 году). Так, дядя казнённого в 1697 году Фёдора Матвеевича Яков Степанович Пушкин (?-1699) отделался лишь ссылкой в свою деревню [10,с.52]. Здесь уместно привести любопытный семейный штрих – третьей женой Якова Степановича была Евдокия Ивановна Ленина [21,с.65], а третьим мужем его младшей дочери Ирины Яковлевны с 1716 года был сын упомянутого И.Е.Цыклера стольник Иван Иванович Цыклер [там же, с.66]. Но более существенно то, что данная ветвь рода [2,с.81] нуждается в небольшом уточнении – в ней, видимо по объективным причинам, отсутствует Василий Фёдорович Пушкин, также оказавшийся причастным к событиям упомянутого заговора, что отмечено ещё Н.И.Костомаровым [22,с.112, левая колонка]. Правда им не указано, был ли казнён Василий Пушкин вместе с отцом или понёс более мягкое наказание. А ремарка историка, что окольничий Соковнин оговорил своего зятя Фёдора Матвеевича и его сына Василия и вовсе позволяет предполагать, что Василий избежал преследований, так как ранее, в период третьего бунта стрельцов 1682 года, был в доверии у юного Петра.
Выявленное практически забытое имя Василия Фёдоровича Пушкина, с одной стороны, свидетельствует как о слабой изученности заговора Цыклера-Соковнина, так и неполной ясности в отношении стрелецких бунтов, распадающихся на три группы: бунты апреля-ноября 1682 года, бунт 1689 года и попытка бунта 1698 года [23,с.161; 22, с.112-115]. С другой стороны, фигура Василия Пушкина связывает воедино столь много известных исторических особ, имеющих прямое отношение к теме сообщения, что обязывает хотя бы пунктирно обозначить эти взаимосвязи. И если о И.Е.Цыклере, принимавшем участие как в первом, причём на стороне царевны Софьи (мать из Милославских) [23,с.137], так и в четвёртом, теперь уже на стороне Петра I (мать из Нарышкиных) [22,с.112, левая колонка], генеалогические данные достаточно скудные, то о дворянском роде Соковниных (знаменитые раскольницы боярыни Федосья Морозова и Евдокия Урусова, урождённые Соковнины [20,с.321]) известно предание, возводящее их к барону Иоаганну фон Икскюль, выехавшего из Ливонии к царю Ивану IV [15,с.128]. Само название рода Икскюлей произошло от наименования селения ливов Икскола в устье Двины [24,с.52], которые, как известно, до начала XIII века были данниками полоцких князей.
Что касается Василия Фёдоровича Пушкина, то о нём есть краткое, но важное сообщение у М.В.Ломоносова в связи с событиями третьего стрелецкого бунта (конец августа - начало ноября 1682 года): ему в числе других пяти дворян государями (Иваном и Петром Алексеевичами) было приказано остаться в Москве и наблюдать за действиями бунтующих стрельцов [23,с.152]. В эпицентре бунта оказались сторонники царевны Софьи князья Хованские – боярин Иван Андреевич Тараруй (? – 1682) и его третий сын Андрей Иванович (до 1650 – 1682), предательски захваченные и казнённые 17 сентября 1682 года, став жертвой придворных интриг и политических расчётов правительства царевны Софьи Алексеевны [25,с.67]. Княжеский род Хованских восходит к Василию Фёдоровичу Хаваке, потомку в 6-м колене Великого князя Литовского Гедемина [там же, с.65-66]. При этом Василий Фёдорович Ховака являлся праправнуком второго сына Гедимина Наримонта-Глеба, князя Пинского и Полоцкого [там же, с.28, табл.4]. Примечательно и то, что потомок Гедимина в 21-м колене Аскольд Георгиевич Хованский (р.1947), доктор физико-математических наук, имеет двух дочерей – Рогнеду и Ирину [там же, с.69,66-67,табл.16]. Что касается самого Великого князя Гедимина, то, согласно выше упомянутого «Общего Гербовника» (т.I,1), он считается потомком полоцких князей. От названного князя Пинского и Полоцкого Наримунта-Глеба происходят и такие известные княжеские роды как Голицыных и Куракиных, бывшие в родственных связях как с Великими князьями Московскими из династии Рюриковичей, так и с Домом Романовых [там же, с.28,табл.4;с.34,35,табл.6;с.59].
И совсем неожиданной является весьма возможная родственная связь с Полоцкой землёй сопровительницы-регентши в 1682-1689 годах «при обоих царях» (Иване V и Петре I) [26,с.583,примеч.2] их сестры царицы Софьи Алексеевны (1657-1704), по матери, как и Иван V, из Милославских. Про опальный в отечественной историографии дворянский род Милославских сообщается довольно кратко: род из литовских выходцев (конец XIV в.) (!!), возвысившийся в середине XVII века [15,с.97]. Проясняет ситуацию уточнение А.А.Черкашина: «Милославский Терентий Фёдорович. Внук Вячеслава Сигизмундовича. Родоначальник Милославских» [21,с.47]. Им же приведены данные и о Вячеславе Сигизмундовиче: «Вячеслав Сигизмундович (? – 1425). Сын Сигизмунда Корсака. Выехал из Польши в Россию в январе 1390 года в свите княжны Софии Витовтовны, супруги Великого князя Московского Василия I Дмитриевича, сына Дмитрия Донского. Дед Терентия Фёдоровича – родоначальника Милославских» [там же, с.24]. В свою очередь о роде Корсаков у А.Б.Лакиера отмечено: «Род Корсаков очень древен в Литве» [9,с.274, знамя (герб)114]. В «Общем Гербовнике» имеются родословные сведения о дворянских родах Корсаковых (т.I,83) и Римских-Корсаковых (т.II.52) и их общем предке Венцеславе Жигмунтовиче (т.е.Вячеславе Сигизмундовиче) Корсаке. При этом родословие Римских-Корсаковых представлено более подробно: «Род Римских-Корсаковых происходит от выехавшего в 6898/1390 году к Великому Князю Василию Дмитриевичу из Литвы Венцеслава Жигмунтовича Корсака. В родословной находящейся в разрядном Архиве представленной от потомков Венцеслава Жигмунтовича, Григория, Фёдора и Воина Семёновых детей Корсаковых показано, что честь рода их начало своё восприняла из пределов Римских Село рода Вячеслав и Фридрих Корсаки оставя города и землю свою, от Римских пределов переселились в Польшу; от куда Венцеслав Жигмунтович Корсак выехал в Россию. В 7185/1677 году по указу блаженныя и великодостойныя памяти Государя Царя и Великого Князя Фёдора Алексеевича повелено помянутися потомков Венцеслава Корсака Григорью, Фёдору и Воину Корсаковых с братьями и потомством по прошению их писаться Римскими-Корсаковыми». Таким образом, согласно выше приведённому, старший сын Сигизмунда Корсака выехал в Московскую Русь, сопровождая Софью Витовтовну, тогда как его младший сын Фридрих остался в Польше. Вместе с тем, многочисленные представители Корсаков были и в Литве, в частности, в Полоцке [27,с.46]. Правда, следует заметить, что степень их родства как с самим Вячеславом (Венцеславом) Сигизмундовичем, так и его ближайшей роднёй остаётся невыясненной. Как следствие, невыясненной остаётся и родственная связь полоцких Корсаков с потомками Венцеслава – Милославскими. Тем не менее, в заключение этюда заслуживает внимание следующий эпизод, касающийся младшей ветви полоцких Корсаков.
В 1998 году С.В.Тарасовым была опубликована наиболее точная выписка из Полоцкой Ревизии 1552 года, относящаяся к монастырю «Егорья Страстотерпца», «Георгия Святого», «Егорья Великого» (и так далее): «Монастырь Святого Юря в поли за местом, наданье панов Зеновьевичей Корсаков» [28,с.176. пункт 10, табл.7], которая, с одной стороны, подчёркивает достоверность анализа Д.М.Володихина по данному вопросу [29,с.95-97], а с другой, свидетельствует о том, что название Спасского монастыря «Спас-Юровичи» более позднее, чем представляется исследователям. Что касается более ранних названий монастыря, то подобное исследование, интересное само по себе, слишком обширно и явно выходит за рамки данного сообщения.

Этюд четвёртый. Литературные заметки

В жизни Пушкина было, как минимум, два эпохальных события, напрямую связанных с темой сообщения. Это, как ни парадоксально, восстание Декабристов и первичное осмысление «Слова о полку Игореве». Первое из них касается поэта и Полотчины не столько тем, что программный документ Северного общества «Зелёная лампа» частично составлялся в местечке Бельмонт близ Полоцка, точнее близ легендарного Браслава, сыгравшего исключительную роль в жизни и Брячислава Изяславича, и его сына Всеслава Чародея, сколько ответом «Струн вещих пламенные звуки…» поэта и декабриста, князя Александра Ивановича Одоевского (1802-1839гг.), корнета лейб-гвардии Конного полка на послание в Сибирь А.С. Пушкина «Во глубине сибирских руд...». Оказывается, что член Северного общества и участник восстания на Сенатской площади принадлежал к знатному роду князей Одоевских из Рюриковичей, причём, к одной из самых значительных их ветвей – к князьям Черниговского княжеского дома. При этом их род восходит не просто к черниговским князьям, а к внуку святого Михаила Всеволодовича Черниговского, замученного в Орде в 1246 году, Роману Семёновичу, удельному князю Новосильскому и Одоевскому. Сам же князь Михаил Всеволодович был внуком ранее упомянутых Святослава Всеволодовича и Марии Васильковны. Следовательно, князь Роман Семёнович Одоевский по женской линии – один из потомков и полоцких князей. Здесь, видимо, уместно отметить и то, что дядя Романа, князь Новгородский, а позднее бан сербской Мачвы Ростислав Михайлович (ок.1219-ок.1264) был женат (ок.1243г.) на дочери венгерского короля Белы IV Анне [12,с.233-234], их старший сын Михаил Ростиславич (п.1243-1269) бан сербской Мачвы и бан бонзайский (с 1259г.) был женат на дочери болгарского царя Ивана Асеня Марии [там же, с.219], сын которых Иван Михайлович Асень (п.1259-п.1289), царь болгарский (1280-1289гг.) был женат на дочери Византийского императора Михаила Палеолога Марии, что может говорить о возможности отдалённого родства второй жены Великого князя Московского Ивана III Васильевича (1440-1505) Зои-Софьи Фоминичны Палеолог (до 1460-1503) [там же, с.245-246] с полоцкими Рюриковичами. Кстати, их дочь Елена Ивановна (1476-1513), выданная в 1495 году замуж за Великого князя Литовского Александра Казимировича Ягеллона, остаток своих вдовьих лет провела в упомянутом Браславе под присмотром расторопных отцов-бернардинов, для которых в 1505(?) году и монастырь построили, и дали ряд привилегий и льгот. А родная тётушка ранее упомянутого Романа Семёновича Мария Михайловна (до 1215-1271) не только мужественно перенесла смерть в Орде и мужа Василько Константиновича (1209-1238), внука Всеволода III Большое Гнездо, и отца Михаила Всеволодовича Святого (ум.1246г.), но и совершила духовный подвиг – установила их церковное почитание в Ростове (Великом) и основала Спасский монастырь, где занялась летописанием (предположительно её записи сохранились в составе Лаврентьевской летописи). Потомок Всеслава Чародея в седьмом колене, княжна Мария отличалась высокой образованностью, любила книжность и почитается одной из выдающихся женщин Средневековой Руси [13,с.244].
Подготовительные материалы к переводу впервые опубликованного в 1800 году «Слова о полку Игореве» А.С.Пушкина «Песнь о полку Игореве» относятся, как известно к 1836 году. Таким образом, приобретённый в 90-х годах 18 века одним из потомков Радши князем А.И.Мусин-Пушкиным выдающийся памятник отечественной литературы 12 века, сопровождал другого, гениального, Радшича буквально от колыбели до последнего приюта. При этом общеизвестно, что во многих местах «Слова…» упоминаются как полоцкие князья 11-12 вв., так и многие их родственники, включая одного из ближайших – Святослава Всеволодовича Грозного Киевского. Тем не менее, всесторонне исследованный шедевр позволяет отметить следующие новые моменты. Первый из них касается героини «Слова» – Ярославны, и, в частности, её имени. Имя дочери князя Галицкого Ярослава Осмомысла (1030-е – 1187) и жены Игоря Святославича (1152-1202) – Евфросиния, во-первых, явно крестильное, а не светское и, видимо, поэтому отсутствует в сохранившихся летописях, во-вторых, оно почему-то ставится под сомнение, не смотря на приведение его в «Поколенной росписи», приложенной к первому изданию «Слова», в «Родословии князей великих и удельных рода Рюрика» Екатерины II Великой 1793 года издания и в Любечском синодике [30,с.477, комментарий к строке 377], и, в-третьих, достаточно прозрачно знаменует уважение и прославление деяний современницы Ярославны – Преподобной Евфросинии Полоцкой. Однако более захватывающим является сюжет, касающийся матери Ярославны. В.М. Коганом скромно отмечено, что Ярославна – дочь Ольги Юрьевны, княжны Суздальской [12,с.267]. Всё верно, правда, есть недомолвка: Ольга Юрьевна, княжна Суздальская – дочь Юрия Долгорукого [13,с.146; 12,с.227] и, как следствие, и родная сестра и Андрея Боголюбского, и Всеволода III Большое Гнездо. Таким образом, оказывается, что Евфросиния Ярославна являлась племянницей Великих князей Владимирских. Однако более любопытно то, что первой женой Юрия Долгорукого, то есть бабкой Ярославны по матери, была дочь половецкого хана Аепы Осенева [13,с.113], следовательно, Ярославна – его правнучка.
Ещё больше оживляет ситуацию и сообщение Ипатьевской летописи (столбец 659) о том, что её сын Владимир-Антоний Игоревич-Георгиевич не только был женат на дочери хана Кончака [30,с.480-481; комментарий 358-365], но и попал в плен вместе с отцом (столбец 644) [там же, с.458, комментарий133-134]. Всё вместе, а последнее особенно, свидетельствует как о загадочности знаменитого плача Ярославны – она горюет лишь по мужу, забыв всплакнуть о сыне (правда, причитает она в Путивле, стольном граде сына, видимо, поджидая его из плена с невесткой-половчанкой и внучонком Изяславом, занявшим в 1234 году ненадолго киевский стол [9,с.73]), так и о высоком его трагизме, превосходящим и предвосхищающим на несколько веков любовный трагизм Джульетты и Ромео.
Второй момент касается главного героя «Слова» – Игоря-Георгия Святославича-Николаевича. Общепринятой характеристикой князя является именование его внуком Олега «Гориславича» и удельным князем Новгород-Северским. Всё верно. Но, вместе с тем, он был и двоюродным братом Святослава Всеволодовича Великого Грозного Киевского, зятя полоцких князей. Так что, в 1185 году в половецкий плен попал дальний родственник полоцких Рюриковичей, причём, не столько князь Новгород-Северский, сколько двоюродный брат Великого князя Киевского, к тому же не только женатый, как отмечено выше, на правнучке половецкого хана Аепы, но и к моменту своего пленения Чилбуком из Тарголовцев сват хана Кончака(!): «Тогда же на поле битвы Кончак поручился за свата своего Игоря, ибо тот был ранен» [31,с.418]. А примыкающий к нему генеалогический эпизод, касающийся и женских предков поэта, и полоцких князей столь неожиданен, что наличие знатной половчанки среди предков Пушкина требует соответствующего обоснования, так как об упомянутом ранее Давиде Ростиславиче Смоленском исследователи приводят разнообразные сведения, без частных тонкостей. Так, В.М.Коган отметил нейтрально – смоленский князь был женат на неизвестной [12,с.166], И.П.Ермолаев указал, что князь участвовал в походах на половцев и в 1184, и в 1185 годах [15,с.54]. Однако комментаторы в пояснениях к тексту «Слова» профессионально и с литературной прямотой, вызывающей восхищение, предвосхитили выше приведённые суждения: «Давид Ростиславович, женатый на знатной половчанке, дочери хана Билюка, предпочитал не воевать с ними и в 1184 году, во время совместного похода русских князей на половцев, он, не вступая в бой, увёл свою дружину назад в Смоленск» [30,с.470; комментарий к строке 230]. А в походе 1185 года «буй Давыде» вообще не принял участия, что и зафиксировано в строках 230-234 «Слова» [там же, с.30]. Таким образом, можно утверждать, что и род Всеволожских, и род Ржевских по женской линии восходят к половецкому хану Билюку. Это же можно сказать и о потомках вышеупомянутого полоцкого князя Василько Брячиславича Витебского. Уместно отметить, что двоюродная сестра Василько, дочь Всеслава Васильковича в 1170-х годах вышла замуж за внука Юрия Долгорукого и правнука хана Аепы князя Ярополка Ростиславича, княжившего в Суздале, Новгороде и Торжке. Да и «Буй-Тур Всеволод», родной брат Игоря, при внимательном рассмотрении генеалогии его жены Ольги Глебовны [13,с.152], оказывается, был женат на правнучке хана Аепы [12,с.163]. Так, кто они, половцы? Закадычные враги или заклятые родственники?.. О, Русская земля! Причудливо загадочны твои сюжеты.
Третий момент касается самого главного вопроса, кстати, рассмотренного и упомянутого в статье Пушкина – вопроса об авторе «Слова». Бесконечную полемику относительно имени автора оживляют, на наш взгляд, две версии. Одну из них привёл в региональной газетной статье украинский литературовед Евгений Павленко. По его мнению «Слово» составлено правнуком Всеслава Полоцкого (Чародея) Изяславом Васильковичем при участии его братьев Брячислава и Всеволода [32]. Однако упоминание предполагаемого автора Изяслава в тексте «Слова» в третьем лице и лишь предположительная принадлежность полоцкого князя Всеволода Васильковича к линии Глебовичей [18] свидетельствует о некоторой слабости данной версии. Однако самого серьёзного внимания заслуживает утверждение исследователя о том, что «Слово» – это, по существу, письмо, у которого были три предшествующих. Тем самым поставлен простой, как грабли, вопрос о любопытной странности литературного памятника в целом, причём, с утраченным началом. Не менее интересна ремарка Е.В.Пчёлова о второй версии, согласно которой автором «Слова о полку Игореве» был родной брат Ярославны Владимир Ярославич Галицкий, женатый непродолжительное время на княжне Болеславе Святославне [15,с.147,148], дочери Святослава Всеволодовича и Марии Васильковны Полоцкой [12,с.132]. По данной ремарке трудно судить о добротности версии, однако интересен сам факт о возможном авторстве «Слова» родственника полоцких князей.
Далее можно было бы показать, что судьбы полоцких княгинь и князей в той или иной степени нашли отражение и в таких литературных памятниках 12-13 веков как «Витязь в тигровой шкуре» Шота Руставели, «Шах наме» Низами Гянджеви, «Моление Данилы Заточеника» и особенно «Повесть о житии Преподобной Евфросинии Полоцкой». Но это, с одной стороны, выходит далеко за рамки данного сообщения, а с другой, – несмотря на очевидную вероятность захватывающих результатов и в этом направлении, требует дополнительных кропотливых изысканий.
___________________________
Литература:
1. Лиокумович Т.Б. Потомки Пушкина в Белоруссии. 2-е изд. Мн., Унiверсiтэцкае, 1999. С.168.
2. Черкашин А.А. Черкашина Л.А. Тысячелетнее древо А.С.Пушкина. Корни и крона. М., Либерия, 1998. С.200.
3. Михайлова О. Поэт и… вся история России. В мире книг, 1989, №4. С.12-14.
4. Черкашина Л.А. Планета «Черкашин». Берегиня дома твоего. 2004, №1. С.11-14.
5. Черкашина Л.А. Потомок Рюрика. Берегиня дома твоего. 2004, №1. С.15-28.
6. Черкашина Л.А. Мономашичи. Берегиня дома твоего. 2004, №1. С.29-45.
7. Черкашина Л.А. Святая купель поэта. Берегиня дома твоего. 2004, №1. С.46-65.
8. Ражнёв Т.В. Чья княжеская шапка в гербе А.С.Пушкина? Гербовед, №5(37), 1999. С.70-74.
9. Лакиер А.Б. Русская геральдика. М., Книга, 1990. С.432.
10. Галин Г.А. «Имя предков моих…». Семья и школа, № 4, 1988. С.52-53.
11. Драчук В.С. Рассказывает геральдика. М., Наука, 1977. С.256.
12. Коган В.М. История дома Рюриковичей. СПб., Издательский дом «Бельведер», «Астра-Люкс», 1994. С.287.
13. Пчёлов Е.В. Рюриковичи. История династии. М., ОЛМА-ПРЕСС, ОАО ПФ «Красный пролетарий», 2004. С.479.
14. Ingegerd. Olof Skotkonungs Dotter. Ett kinnoode fran vikingatiden. Fv Rune Edberg. 2001. (56 S).
15. Ермолаев И.П. Рюриковичи. Прошлое в лицах (9-16 вв.). Биографический словарь. Науч. ред. Данилевский И.Н. М., ОЛМА-ПРЕСС, 2002. С.192.
16.Ершевский Б.Д. Об атрибуции новгородских печатей и пломб 12-нач.13в. с изображением княжеских знаков. Вспомогательные исторические дисциплины. Наука, Ленингр.отд., т.X,1978. С.38-55.
17.Дворянские роды Российской империи. Том 1. Князья. СПб., ИПК «Вести», 1993. С.344.
18.Загорульский Э.М. Генеалогия полоцких князей Изяславичей. Мн., «ВУЗ-ЮНИТИ», 1994. С.30.
19.Трофимов А.И. Вислая печать с чалмой из Полоцка. Гiсторыя I археалогiя Полацка i Полацкай зямлi. Матэрыялы IV Мiжнароднай навуковай канферэнцыi. Полацк, НПГК МЗ, 2003. С.273-281.
20.Веселовский С.Б. Род и предки А.С.Пушкина в истории. М., Наука, 1990. С.336.
21.Черкашин А.А. Справочник-Указатель имён родословной А.С.Пушкина. В кн.: Черкашин А.А., Черкашина Л.А. Тысячелетнее древо А.С.Пушкина: корни и крона. М., Либерия, 1998.
22.Костомаров Н.И. Исторические монографии и исследования. М., Книга, 1989. С.239.
23. Ломоносов М.В. Труды по русской истории, общественно-экономическим вопросам и географии 1747-1765гг. М.-Л, 1952, Издательство АН СССР, ПСС, Т.6. С.691.
24.Курков К.Н. Дом барона «Икс». Гербовед, №10(48), 2000. С.50-58.
25.Дворянские роды Российской империи. Т.2. Князья. СПб, ИПК «Вести», 1995. С.264.
26.Ключевский В.О. Исторические портреты. Деятели исторической мысли. М., Правда, 1991. С.624.
27.Насевiч В.Л. Род Корсакоу – адзiн са старажытных баяркiх родау Полаччыны. Гiстрорыя i археалогiя Полацка i Полацкай зямлi (Навуковая канферэнцыя, прысвечаная 1130-годдзю Полацка). Полоцк, ПГКЗ, 1992. С.45-47.
28.Тарасау С.В. Полацк IX-XVII стст. Гiсторыя и тапаграфiя. Мн., Беларуская навука, 1998. С.183.
29.Александров Д.Н., Володихин Д.М. Борьба за Полоцк между Литвой и Русью в XII-XVI веках. М., РАЕН РФ, 1984. С.134.
30.Слово о полку Игореве. Сборник. БП. Большая серия. Л., Советский писатель, 1985. XXXVIII.C.498.
31.Летописная повесть о походе Игоря Святославича на половцев в 1185 году. Пер. О.В.Творогова. В кн.: Слово о полку Игореве. Сборник. Л., Советский писатель, 1985. С.415-422.
32. Павленко Е. Кто автор «Слова…». Газ. «Житомир», 26.05.1990.