29 сентября 1795 года родился Кондратий Фёдорович Рылеев
«Во блаженном успении вечный покой подаждь, Господи, усопшим рабом Твоим Кондратию, Павлу, Сергию, Михаилу, Петру, и сотвори им вечную память…» Вечная память. 13 июля 1826 года протоирей Казанского собора Санкт-Петербурга о. Пётр Мысловский служил панихиду. Как положено. В черных ризах. Торжественно. Победно. Во прославление достойных дел. Вечная память. Только что казненным пятерым декабристам. И первому - Кондратию…
Кондратий Фёдорович Рылеев. Вечная память… А в это время на Елагином острове взрывали фейерверки. Огни, шампанское, смех. Это салютовали предатели из Кавалергардского полка, где служили многие декабристы. В честь своего шефа – российской императрицы Анны Федоровны. Немки по национальности, как и положено в России. Праздник недалеко от эшафота. А Николай I, трусливо оглядываясь, играет с собачкой: ну–ка принеси палочку! Всё хорошо! Не четвертовал же, как было изначально задумано. Всего лишь повесил. И не пять сотен, а только пять. Добрый царь. И перед Европой лица не уронил. Ну разве что руки кровью испачкал. Так умыть руки – и делов-то. Ведь это он сказал жене Рылеева на просьбу о помиловании: «Никто не будет обижен». И ведь сдержал своё слово.
Вечная память… И первый среди них Кондратий Рылеев. Да, пожалуй, в одном он согласился с законом. С каким черту законом? Суда, по сути, и не было. Много подсудимых, судьи и ни одного адвоката! И всё же именно Рылеев в одном согласился с этим судебным балаганом. Заявив громогласно, что он, только он – главная причина восстания на Сенатской площади. Правда ли это? Какое это теперь имеет значение?
Видит Бог, как он хотел защитить товарищей! Как он желал всю вину взять на себя: «Если нужна казнь во блага России – то я один её заслуживаю!» Когда его в белом балахоне, в тяжелых кандалах вели на казнь, как на сцену, он закричал на весь коридор: «Простите, братья!» Он просил прощение не за то, что повёл за собой в бессмертие. А за то, что не смог защитить от смерти…
Ведь это он возглавил «Северное общество». Это на его квартире был изложен «Манифест к русскому народу» - ликвидация самодержавия, крепостного права, рекрутчины, введение свободы печати, занятий, вероисповедания, гласного суда… Он ни о чем не жалел. «Простите, братья»! Видит Бог, он так хотел облегчить участь других. И Бог это видел. Как и гражданскую казнь его товарищей, когда над ними скрестили шпаги. Когда ни один мускул не дрогнул на их лицах. Заплакал лишь только один. И только потому, что свое наказание счел слишком мягким. Жалея, что не сможет разделить каторжную участь товарищей. А кто-то крикнул: «И в Сибири есть солнце!..». Есть. А Рылеев солнце 13 июля увидит в последний раз. В последний раз он увидет рассвет.
Как же преступно умирать в 30 лет. Так же как преступно называть их преступниками. И на груди вывешивать клеймо. Еще более преступно – казнить летом. Летом нельзя умирать. Такой пункт ему следовали бы внести в Манифест. Не умирать летом. Когда так много Солнца. Света. Земли. И цветов…
В детстве его называли Кондраша. Впрочем, было ли у него детство? Сколько себя помнил – вечный бунт. Бунт и детство – совместимы ли? Он единственный из детей, кто выжил в семье Рылеевых. По поверью, в крёстные таким ребятишкам берут первых встречных. У него, сына дворянина, в крёстных – нищенка и солдат Кондратий. (В его честь и назвали младенца.) Больше они никогда не встретятся. Но Рылеев поймёт, что нищенка и солдат-рекрут – это и есть его Россия. Крёстные его Родины. И сделает всё, чтобы облегчить их участь. И участь Родины.
Он всю жизнь готовил себя к подвигу. Когда в кадетском училище его до полусмерти секли за бунтарство. Когда офицером русской армии сражался в Европе с наполеоновской армадой. Когда заседателем Петербургской палаты уголовного суда пытался облегчить судьбы простых людей. Когда именно он «вызвал» на свой суд главу Имперской канцелярии А.А. Аракчеева и вынес ему приговор – стихотворение «К временщику». Тогда весь Петербург замер в восхищении к поэту и страхе за него. А поэт предается «Думам» о Ермаке, о Стеньке Разине, о Державине… Новаторство. Стихи и эпос. Романтика и революционность. Только то поколение достойно своего государства, кто знает героическую историю своего государства, и готово сражаться за лучшее будущее народа. И это Рылеев – идейный вдохновитель «Полярной звезды», где публикуется Пушкин, Дельвиг, Жуковский. И это его «Войнаровского» так высоко оценил Пушкин. И его «Наливайко» мог стать вершиной творчества, если бы Рылеев успел закончить его.
«Известно мне, погибель ждет того, кто первый восстает на притеснителей народа.» Но пламенным гимном декабристов незаконченная поэма стать успела… А потом он иголкой нацарапает на кленовых листах свои предсмертные стихи… И всё-таки: «Я не поэт, а гражданин!»
Да, они все сделали правильно. Рылеев изначально знал, что декабристы погибнут. Так когда-то знал о своей гибели и Христос. Они знали все о его смерти. Они сознательно принесли себя в жертву. Для примера истории. Они проиграли, чтобы выиграть в будущем. Значит они – победили. Кто борется за Родину и народ – проигравшими не бывают. «Но где, скажи, когда была Без жертв искуплена свобода?..»
Солнце! Как же хочется еще раз почувствовать на лице тепло лучей. Обнять и поцеловать дочку… Проклятое самодержавие! Даже толком казнить не умеют! Опоздали с эшафотом. И им пришлось ждать. Словно в зрительном зале. Наблюдать, словно на сцене, как собирают для них висельницу. Роют яму. Ждать, прислушиваясь к стихам панихиды. По ним, еще живым. Вон, даже один из палачей не выдержал и упал в обморок. Как театрально, и как жаль, что это не театр. Цвет страны был приговорен к смерти. Не страной. И всё-таки они ни о чём не жалели.
«Положите мне руку на сердце, - попросил Рылеев священника Мысловского. - Бьётся ли оно сильнее?» Нет. Сердце билось ровно. Они всё сделали правильно. Они по-русски поцеловались, по-русски перекрестились и по-русски взошли на эшафот. Когда скамейку выбили из-под ног, трое из декабристов сорвались. «Бедная Россия! И повесить-то порядочно не умеют!..» История не конкретизирует, кто из них это выкрикнул. Но, разбивший голову, окровавленный Рылеев сам снова взошел на эшафот. И сказал: «Передайте своему государю, что его мечты сбылись – мы умираем в мучениях… Но за Родину можно умереть и дважды». Что это было? Издевательство? Или милость Божья? Или сочувственный саботаж даже (!) палачей. Нельзя казнить дважды! Как оказывается, можно. Как и дважды умереть за Родину…
Они были первыми. Умные, образованные, красивые. Благородные. Настоящие военные и поэты. Цвет нации. Тех, кто имея всё, готов был всё потерять ради страны. Ради её народа. А ведь им было что терять, кроме цепей. Цепи были потом, добровольные. Их подвиг был необыкновенным. Умевшие любить. Сражаться на войне. Идти на муки. И на смерть. За Родину. За нас. Не зная, достойны ли мы этого?.. А цветы декабристы, названные в их честь (ранее это были всего лишь заморские кактусы-шлюмбергеры) вызывающе зацветали каждый год на наших подоконниках. Самые советские цветы. Которые распускались в преддверии Нового года. С его метелями, снегирями и ёлками. Вдруг с нового года всё будет как надо? И всё будет хорошо. И напоминали колокольчики. Колокола, в которые до сих пор бьёт Рылеев вместе с товарищами–декабристами. «Имеющий уши – да услышит, имеющий глаза – да увидит, имеющий разум – да осознает…» Услышим?
ЦИТАТА= «Мы не страшимся смерти на поле битвы,
но слово боимся сказать в пользу справедливости…»
Кондратий Фёдорович Рылеев
Посетители, находящиеся в группе Гости, не могут оставлять комментарии к данной публикации.