22 августа 1921 года родился грандиозный поэт

Сергей Орлов.

СВОЕ обожжённое в бою лицо он «замаскировал» этакой «шкиперской» бородкой, которая придавала поэту слегка пижонистый вид. Иногда  заглядывал ко мне в редакцию; порой я, чтобы взять очередное интервью, приходил к нему, на Малую Посадскую (которая, впрочем, тогда носила странноватое имя улицы Братьев Васильевых), – и всякий раз непременно опять попадал под обаяние Сергея Сергеевича Орлова...

Ещё в самом начале нашего знакомства, которое случилась, помнится, накануне двадцатилетия Победы, я узнал, что свою первую книжку стихов он назвал «Третья скорость» потому, что третья – боевая скорость танка:

– Это не такая уж большая скорость (есть ещё четвёртая, пятая), но именно третья в бою, особенно – если местность труднопроходима, обеспечивает танку надёжность, а танкистам – уверенность, что мотор не заглохнет. Иными словами, это скорость, при которой можно надёжно двигаться к намеченной цели...

                                                       ***

В ТО ИЮНЬСКОЕ воскресенье он, учившийся в Петрозаводском университете на историка, готовился с приятелями к очередному экзамену. Услышав по радио Молотова, книжки отложили и пошли в военкомат... Вскоре их студенческий истребительный батальон получил задание уничтожить вражеских парашютистов. Орлова назначили в пулемётный расчёт. Однако в бою выяснилось, что ребятам противостоит не маленький диверсионный отряд, а целая дивизия. Силы оказались явно неравными, и им пришлось пробиваться из окружения. Тогда же Сергей получил  и  первое ранение...

Чуть подлечившись, встретился с уже знакомым военкомом снова. И услышал: «Направляю тебя в Ленинград, в танковую часть». Правда, как вскоре выяснилось, 12-й запасной танковый полк располагался не в самом Питере, а поблизости: Орлов попал туда с одним из последних поездов, пока железнодорожную ветку не перерезали окончательно...

Потом, закончив в Челябинске танковое училище, он – гвардеец, лейтенант, командир взвода тяжёлых танков – оказался на Волховском фронте...

«Ревут моторы на подъёмах,

Дрожит, покачиваясь, лес...

Идут машины, словно громы,

Сошедшие с крутых небес.

Колышется под ними лето,

От ветра клонятся кусты...

И молнии лежат в кассетах,

Из звонкой меди отлиты!..»

Порой Орлов часами не выходил из танка. Машины заправлялись прямо на поле боя, и, пока механик-водитель заливал в баки горючее, а башнёр укладывал боезапас, командир не отрывал глаз от смотровой щели. Он – истинный поэт – видел грязную ленту дороги, изрытое снарядами поле, новые солдатские могилы и еще очень важное:

«А щель узка, края черны,

Летят в неё песок и глина,

Но в эту щель от Мги видны 

Предместья Вены и Берлина...»

Да, их полк стоял в районе Мги, которая была превращена противником в мощный опорный пункт, замыкающий проклятое блокадное кольцо. Рядом – железнодорожная станция Карбусель: наши неоднократно пытались её взять, но несли большие потери... И вот после очередного боя, когда почти все экипажи полка сгорели, когда погибло очень много молодых, не обстрелянных ещё ребят, Орлов в толстую «общую» тетрадь записал:

«Мы ребят хоронили в вечерний час.

В небе мартовском звёзды зажглись...

Мы подняли лопатами белый наст,

Вскрыли чёрную грудь земли.

Из таёжной Сибири, из дальних земель

Их послал в этот край народ,

Чтобы взять у врага в боях Карбусель

Средь глухих ленинградских болот.

А была эта самая Карбусель –

Клок снарядами взбитой земли.

После бомб на ней ни сосна, ни ель,

Ни болотный мох не росли...»

И вот зарыли сибирских ребят, которым бы еще жить да жить, в ленинградскую землю...

«Прогремели орудия слово своё.

Иней белый на башни сел.

Триста метров они не дошли до неё. –

Завтра мы возьмём Карбусель!»

А назавтра, в новом бою за эту чёртову Карбусель, и Орлову крепко досталось... Наконец – взяли!.. А в начале января сорок  четвёртого  освободили  Мгу  и пошли вперёд – на Новгород, Псков... И вот после очередного утомительного марша, когда еще «броня от солнца горяча», и нет у солдат более сильного желания, чем «стянуть комбинезон с плеча и – в тень, в траву», поэт обращается к товарищу по походу:

«Проверь мотор и люк открой:

Пускай машина остывает.

Мы все перенесём с тобой –

Мы люди, а она стальная».

При поддержке пехоты танкисты захватили деревеньку Гору и намеревались оседлать железную дорогу. Орлов дал команду: атаковать противника в лоб. Его танк шёл впереди, не встречая серьёзных препятствий. И вдруг – прямое попадание снаряда, у командира – сразу три ранения: в руку, в ногу и в грудь. Последний осколок шёл прямо в сердце, однако помешала... медаль «За оборону Ленинграда»: комсомольский билет был пробит, медаль изуродована, но осколок потерял свою силу. В танке произошел взрыв, машина загорелась. Объятые пламенем, все трое через борт скатились в рыхлый снег. Обгорелая кожа свисала у него с лица клочьями, веки слиплись... Полз по следу гусеницы и мало что соображал. Слава богу, рядом оказалась девчушка из пехоты...

                                                   ***

И В МЕДСАНБАТЕ, когда только стал приходить в себя, и позже, в госпитале, Орлова всё будоражили и будоражили те самые, еще неясные ощущения, которые потом вылились в шестнадцать оглушительных строк:

«Его зарыли в шар земной,

А был он лишь солдат,

Всего, друзья, солдат простой,

Без званий и наград.

Ему как мавзолей земля –

На миллион веков,

И Млечные Пути пылят

Вокруг него с боков.

На рыжих скатах тучи спят,

Метелицы метут,

Грома тяжелые гремят,

Ветра разбег берут.

Давным-давно окончен бой...

Руками всех друзей

Положен парень в шар земной,

Как будто в мавзолей...»

В этом КОСМИЧЕСКОМ образе солдатского подвига такая силища, что, если бы даже Орлов не создал ничего другого, имя его всё равно вошло бы в нашу поэтическую летопись.

Пожалуй, на каждый памятник погибшим в Великую Отечественную необходимо отлить эти чеканные строки, где каждое слово – как патрон в обойме.

А потом он написал: 

«Когда это будет, не знаю,

В краю белоногих берёз

Победу Девятого мая

Отпразднуют люди без слёз.

Поднимут старинные марши

Армейские трубы страны,

И выедет к воинам маршал,

Не видевший этой войны…»

Уж не знаю, когда «Победу Девятого мая отпразднуют люди без слёз», но «маршал, ни видевший этой войны» – уже реальность. И это время пришло без поэта: война догнала дорогого мне Сергея Сергеевича Орлова в  1977-м…