Валерий Снегирёв

В журнале «Смена» (№ 12, 1979 г.) была опубликована фотография неизвестного лейтенанта-пограничника и материал Григория Аксельрода «Кто ты, товарищ лейтенант?» Заканчивалась статья словами: «Отдавая материал в редакцию, я хочу верить, что найдутся люди, которые помогут установить имя героя и продолжат рассказ о нем».
Через год, в сентябре 1980-го, имя лейтенанта было установлено — Антон Антонович Богун, выпускник Ворошиловградского педагогического института, начальник погранзаставы, герой…
В 1979 году в редакцию «Смены» из Ростова-на-Дону пришло письмо от М. И. Ревякиной. Она писала, что в конце войны, будучи военным врачом, по пути в Магдебург подобрала на дороге две фотографии. Долго хранила их у себя среди фронтовых реликвий, но теперь решила с ними расстаться. Фотографии любительские, маленькие, с зубчиками по краям. На одной из фотографий среди развороченных глыб, на дне окопа или воронки от авиабомбы уткнулся в землю лейтенант с залитым кровью лицом, за его спиной, запрокинув голову, лежит убитый молодой боец. На обороте были еле заметны следы карандашных надписей на немецком языке.
По просьбе редакции надписи прочитали во всесоюзном научно-исследователь-ском институте судебных экспертиз, и вот что выяснилось.
В первый день войны некий унтер-офицер Франкхауз сфотографировал где-то на западной границе начальника погранзаставы, который мужественно отстреливался от наседавших фашистских солдат, а последнюю пулю послал себе в висок. Германский унтер-офицер воздал должное советскому командиру, написав на обороте снимка: «Он не сдался живым и застрелился на наших глазах».
Кто же он, этот лейтенант, который предпочел смерть плену? Как его звали? Где тот дом, где, может быть, еще ждут вестей о нем?
«Кто ты, товарищ лейтенант?» — с таким вопросом редакция «Смены» обратилась к своим читателям в надежде, что найдутся люди, которые помогут установить имя
героя и продолжат рассказ о нем.
И случилось чудо.
Журнал с очерком и снимком попал на глаза человеку, единственному из живых, способных сразу опознать и лейтенанта, и лежащего за ним убитого бойца — минчанину Николаю Григорьевичу Рослякову.
Шестидесятилетний фронтовик Николай Росляков лежал в больнице на обследовании. Медицинская сестра внесла в палату пачку свежих газет и журналов. Николай Григорьевич потянулся за «Сменой», полистал…
Через минуту испуганная сестра вызвала врача. Когда Росляков пришел в себя, то обещал лежать спокойно, попросил только чистой бумаги для письма и, не вставая с постели, писал чуть ли не до утра…
Николай Росляков написал в «Смену»:
«…Я их сразу узнал! Это начальник четвертой погранзаставы Богун, а за ним убитым лег заместитель политрука, комсорг первой комендатуры. Звали его Паша. Фамилию, к сожалению, не помню, выбило из памяти (Раков Павел Павлович, заместитель политрука.—«НГ»). Но это он! Я был на заставе секретарем комсомольской организации и часто с ним имел дело. Он прибыл к нам дня за два до начала войны вместе с другими пограничниками из комендатуры и штаба отряда. Я тогда еще удивился, почему на нем гимнастерка без знаков различия в петлицах, без треугольничков.
В этой гимнастерке он и лежит.
Теперь о Богуне. Он раньше служил где-то на Украине. Все мы, пограничники этого погранотряда, собрались из разных частей. Меня самого по комсомольскому набору призвали в погранвойска в 1938 году, считался я тогда шибко грамотным: работал до призыва бухгалтером в колхозе. Принимал участие в освобождении Западной Белоруссии, а в 1940 году был переведен в погранотряд, штаб которого стоял в литовском городе Таураге, недалеко от границы с Восточной Пруссией. Сначала служил при штабе, но после Нового года отправили меня на четвертую заставу, к Богуну. Ему тогда было лет тридцать. Строгий был командир, требовательный, не терпел ни малейшего беспорядка, но умел расположить к себе бойцов-пограничников, за что мы все его любили. Сам был всегда подтянутый, аккуратный, форма на нем сидела, как влитая. По всему видать — кадровый военный. Обожал лошадей, верховую езду, носил всегда шпоры. Незадолго до войны привез на заставу свою жену, кажется, она была учительницей, и годовалого ребеночка. Красивые они были — Богун и его жена, высокие, стройные, оба черноволосые. Любо было на них глядеть, и всякому было ясно, что уважают они друг друга очень. Даже имена у них были похожие, вот только не могу вспомнить, какие… (Антон и Антонина.—«НГ».)
А время было тревожное. Дня не про ходило без нарушений границы. То ломилась через рубеж какая-то нечисть с оружием, то летали над головой самолеты с черными крестами. Застава располагалась в двух деревянных домах хутора, покинутого жителями. С трех сторон к ней подступал лес, и только с правого, открытого, фланга в 500 — 700 метрах проходило шоссе Тильзит —Таураге. Примерно за неделю до начала войны приняли дополнительные меры по обороне заставы, отрыли окопы полного профиля, в лесу устроили завалы, а на правом фланге вкопали противотанковые надолбы из сосновых бревен.
Вечером 21 июня на заставе прозвучал сигнал боевой тревоги. Лейтенант Богун сообщил перед строем, что ночью или утром возможно нападение фашистов. Приказ — немедленно занять круговую оборону и, если начнется бой, стоять насмерть, но до подхода регулярных частей не пропустить противника вглубь нашей территории.
Рассвет мы встречали в окопах. Ровно в 4.00 по заставе дважды выстрелили из орудия. И началось!
Мгновенно все пришло в движение. В сплошной гул слились рев моторов, выстрелы, лязг танковых гусениц. По шоссе ринулись танкетки и мотоциклы. Это пошла немецкая разведка. За ней плотными колоннами двинулась мотопехота. Несмотря на значительное расстояние, наши станковые пулеметы сразу же ударили по шоссе, и мы все видели, как полетели в кювет первые подбитые мотоциклы. А между тем из леса по всей ширине фронта против заставы выдвинулись цепи пехоты. Фашисты шли, не пригибаясь, как на учениях, с автоматами, в касках, с закатанными выше локтя рукавами мундиров. По окопам передали команду Богуна: «Не стрелять! Подпустить ближе!» И вот когда цепи подошли метров на сто, раздалось: «Огонь!» Несколько раз подымались в атаку немцы и всякий раз, оставляя убитых и раненых, откатывались в лес под плотным винтовочно-пулеметным огнем пограничников. Среди нас царило огромное воодушевление, азарт. Мы били врага и били крепко!
От шоссе к надолбам подошли три немецких танка, открыли огонь из пушек и пулеметов. По команде Богуна к танкам, заходя с тыла, поползли со связками гранат трое пограничников. Среди них был наш общий любимец Ваня Клочков. Самый молодой на заставе, белокурый крепыш, он был родом откуда-то из-под Иванова и служил по первому году. Помню, он еще рассказывал, что его старший брат был политруком во время финской кампании. Пограничники скрылись в некошеной траве, и через некоторое время раздались взрывы. Два танка вспыхнули факелами, а третий, окутанный черным дымом, стал уползать. Пограничники не вернулись, остался лежать у надолбов и Ваня Клочков.
Застава все время находилась под огнем орудий и минометов. У нас уже были потери, убитые и раненые. Одним из первых на левом фланге погиб политрук. А тут налетели два самолета, стали поливать из пулеметов и бомбить. Жарко запылали бревенчатые здания заставы. Из горящего дома выбежала с ребенком жена Богуна. Она бежала и падала, бежала и падала, а ребеночек был, наверное, ранен: на белой рубашонке ярко алело пятно. Богун, высунувшись из окопа, что-то кричал жене, показывал рукой, и она спрыгнула в ближайший окоп. Опять в атаку поднялись немецкие цепи. Но у нас кончались патроны и горел дом, в погребе которого хранились
боеприпасы. Богун послал за ними меня и еще двух пограничников. В дыму, сквозь пламя нам удалось вытащить несколько ящиков с патронами и гранатами. Мы катались по земле, гася горящее обмундирование, и едва успели спрыгнуть в окоп, как погреб с боеприпасами взлетел на воздух. Несмотря на наш огонь, неся потери, немцы спиливали деревья, делая в лесу проходы для танков. И вот двинулись две бронированные громады с открытыми люками, из которых нас стали забрасывать гранатами. И тут я увидел такое, о чем не забуду до конца своей жизни. Немцы на правом фланге ворвались в окопы. Вытащили раненых и жену Богуна с ребенком, повели их, подталкивая автоматами. Богун стоял от меня метрах в двадцати, стоял с пистолетом в руке. Он все это видел, и лицо его, залитое кровью, было страшным…

Раздался взрыв. Меня засыпало землей. Сколько пролежал без сознания, не помню. Только когда очнулся, все было тихо. На опушке у леса кто-то стонал, вдали невнятно слышалась немецкая речь. Я был сильно контужен, все внутри выворачивало, да еще пуля попала в ногу, но, к счастью, ранение оказалось сквозным. Мне удалось выбраться из окопа, уползти в лес. Здесь на следующее утро меня подобрали двое наших пограничников. Они перевязали меня, взяли под руки, помогли подняться. Кроме них, я больше за все эти годы с четвертой заставы никого не встречал, ни живых, ни мертвых, пока не увидел в журнале снимок Богуна».
Николай Росляков был ранен и попал в плен. Прошел три концлагеря, трижды бежал, четвертый побег в марте 1942 года оказался удачным. Вместе с другими беглецами через Германию и Польшу пробрался в Беларусь, где стал партизаном. Войну закончил командиром партизанского отряда имени Фурманова. В послевоенные годы трудился, в начале 80-х годов — генеральный директор одного из производственных объединений Белоруссии.
Отозвались родственники героя — сестра Антона Богуна Мария Горбачева прислала фотографию брата и его жены Антонины. Стала известна биография пограничника.
Антон Антонович Богун, начальник 4-й погранзаставы 106-го Таурагенского пограничного отряда, родился в 1912 году в селе Протопоповка Александрийского района (ныне территория Кировоградской области). С 1929 года — студент факультета социального воспитания Донецкого института народного образования (ДИНО), так до 1934 года назывался Луганский государственный педагогический институт, располагавшийся в «доме Васнева», ныне Луганский национальный университет имени Т. Г. Шевченко. После окончания ДИНО в 1932 году работал учителем в фабрично-заводском училище Алчевского металлургического завода. Призван в РККА в 1934 году. В 1937 — 38 годах, после увольнения в запас, учился на курсах повышения квалификации учителей Ворошиловградского пединститута. Снова призван в армию и направлен в погранучилище НКВД. В звании лейтенант направлен на Западную границу. Погиб 23 июня (возможно, 22 июня) 1941 года близ местечка Шилини в Литве.
В 1980 году Григорий Аксельрод ничего не знал о жене и сыне Антона Богуна. Он писал: «Исчезла семья. После войны ее искали сестры Богуна, родители Антонины… Остались копии коротких ответов: «Все трое пропали без вести…» Но на бывшей границе и сегодня вам расскажут немало поразительных историй о том, как самым причудливым образом складывались судьбы людей, как в крестьянских избах, в польских и литовских семьях спасали малолетних детей погибших пограничников».

В 1988 году в издательстве «Политиздат» вышла книга доктора исторических наук Юрия Кисловского «От первого дня до последнего», куда вошли воспоминания ветеранов о роли пограничников в отражении германского нашествия. В книгу вошел и рассказ о подвиге начальника погранзаставы лейтенанта Антона Богуна и его боевых товарищей. В заключение книги Юрий Кислов-ский рассказал о судьбах дозорных в 1941 году, кому суждено было дожить до Победы.
«Антонина Богун, — рассказывает Юрий Кисловский, — попала с малолетним сыном в концлагерь. Но она выжила, сберегла и сына, и дочь, родившуюся в ноябре 1941 года. Оказалась в плену и жена политрука той же заставы Раиса Левина. В фашистском лагере родила она дочку. Пройдя сквозь ад концлагерей, мужественные женщины дождались Победы и вернулись домой. Они вырастили и воспитали детей, имеют внуков. Жена Богуна, его сын Валерий и дочь Зинаида живут в городе Ворошиловграде. Раиса Захаровна Левина (ныне Давыдкина) — в Калуге, ее дочь Галина — в Калининграде».
Следовательно, в 1988 году жена Антона Богуна Антонина, дети героя Валерий и Зинаида еще жили в Ворошиловграде…

* * *
...В 1945 году женщина-военврач по дороге в Магдебург подобрала фотографию убитых советских пограничников, сделанную германским унтер-офицером. Через 34 года она передала снимок в редакцию журнала «Смена». Спустя год журналисты «Смены» установили имя офицера — Антон Богун. К поиску подключились следопыты Ворошиловградского дворца пионеров. Они выяснили, что герой окончил Ворошиловградский пединститут, работал в Алчевске. Историк Кисловский сообщил в 1988 году в своей книге, что жена и дети героя живут в Ворошиловграде. Последнее звено в этой истории — отрицательный ответ справочного бюро Луганска: Валерий Антонович Богун в списках абонентов не значится.
Когда-то и начальник погранотряда Антон Богун в списках не значился. Дело чести общественной организации ветеранов-пограничников «Союз-кордон-граница» разыскать семью героя, а его имя занести на мемориальную доску пограничников-луганчан, погибших при защите рубежей Отечества. Там оно пока отсутствует…

Валерий СНЕГИРЕВ