Лицей (с большой буквы)

*
Для наших просвещённых соотечественников всегда было два написания для учебных заведений, начало которым положил у нас император Александр I основанием в Царском Селе, под Санкт-Петербургом, необычной, высокого уровня школы для мальчиков, уже умеющих читать и писать, сведущих в мировой истории и сносно изъяснявшихся по-французски и по-немецки. Это элитное заведение, торжественно открытое 19 октября 1811 года в присутствии государя, членов царской семьи, министра просвещения, высших сановников и «прочих первенствующих лиц», получило название Императорский Царскосельский лицей.

**
Но после 1843 года, когда заведение, переименованное в Александровский лицей, перевели в столицу, где он просуществовал до мая 1918 года, всё чаще в разговорах и частной переписке стало звучать название «Пушкинский». Но только когда речь заходила именно о той, ставшей легендарной школе, чья фантомная тень навсегда осталась в умолкнувшем флигеле, откуда летом 1817 года был выпущен для служения Отечеству Александр Пушкин, со товарищи. Именно тот, с 32-летней историей, и при этом вечный Пушкинский лицей, получил и укороченное до одного слова название Лицей. Да, с прописной буквы, в отличие от других «старорежимных» лицеев, например, от Одесского. Тем более лицеи, произросшие из захудалых десятилеток один за другим после перестройки и отличные от последних лишь вывеской, вряд ли смогут претендовать и через 100 лет на прописную «Л». Такую честь надо заслужить. Возражающий мне может сослаться на то, что Пушкины не каждое столетие рождаются. Согласен, только не в одном выдающемся выпускнике причина такой чести. Есть другие причины. Об этом и поговорим.


Мнение электронного ума

*
Помнится, несколько лет назад попалось мне на глаза любопытное сообщение в неком печатном издании. К досаде своей, не удосужился сделать выписку из прочитанного, отметить дату публикации и само издание. Теперь просто пересказываю, по памяти. Сообщалось, что в один «электронный мозг» (из самых «умных» на то время) некие энтузиасты от образования заложили, сколько могли собрать, сведения о высших учебных заведениях мира от Академии Платона и Ликея Аристотеля до нынешних прославленных университетов развитых стран. А потом спросили, какой из вузов оказался за эти почти 24 века наиболее совершенным по основным показателям, характеризующим уровень учебного заведения. Вопрошаемое творение человека последних лет ХХ века, как положено, подумало и уверенно ответило: Лицей в Царском Селе. Притом, помнится, такой вывод был сделан для начального периода этого учебного заведения. Такая вот для нас честь, соотечественники. Жаль, что касается она прошлого. Я запомнил сам факт, но цепочка рассуждений и доказательств в моей памяти, разумеется, распалась.


**
Давайте вместе с вами, читатели, пороемся в ворохе доступной нам информации. Может быть, и найдём если не то самое-самое, что позволило «умной машине» сделать такой вывод, то обнаружатся какие-нибудь особенности, позволяющее Пушкинскому (именно Пушкинскому!) лицею (или просто Лицею) занять выдающееся место в ряду учебных заведений всех времён. В чём секрет совершенства Лицея, если не абсолютного, то относительного по сравнению с известными учебными заведения университетского уровня? Возможно, приблизиться к удовлетворительному ответу на этот вопрос нам поможет знакомство с сохранившимися документами, с воспоминаниями лиц, причастных к Лицею.


Царская задумка

*
На самом деле автором проекта был сын сельского священника М.М. Сперанский, который, получив должность Государственного секретаря в 1810 году, стал вторым властным лицом в империи. Но второй – не первый. Так и вижу его, входящим к первому (Александру) с идеей. Изложение её свежий сановник, предполагаю, начал таким вступлением: «Как вы изволили пожелать, ваше императорское величество, я кое-что добавил Вашему проекту…» Разумеется, «своего проекта» царь вспомнить не мог, поэтому ободряюще улыбнулся глазами (знаменитая александровская «улыбка глаз»), мол, продолжайте, Михаил Михайлович. Тот вдохновенно зачастил:


«Учреждение Лицея имеет целью образование юношества, особенно предназначенного к важным частям службы государственной"» (эта фраза войдёт в первый пункт лицейского устава). По замыслу реформатора, ставшего «замыслом» самодержца, доигрывающего юношескую роль республиканца, создавалась высшая дворянская школа для всесторонней подготовки как чиновников высокого ранга, так и высокообразованных военных, дабы русская «наука побеждать» превратилась действительно в науку.


**
Втайне попович-реформатор мечтал о воспитании государственников, способных преобразовать самодержавную, крепостническую Россию в государство равных перед законом сословий, с лично свободными гражданами, с просвещённым монархом во главе. А просвещать наследников престола и других детей августейшего семейства хозяева Зимнего дворца решили сначала в том же лицее. Но эту затею сорвала мать-императрица, когда доведалась, что, по капризу её царствующего сына, в учебных классах, рядом с отпрысками старинных аристократических родов, будут сидеть чуть ли не «подлые».


Намечалось строго требовать с будущих выпускников основательных знаний энциклопедического характера. Упор делался на гуманитарные и юридические науки. Первые тогда назывались «нравственными». Под ними подразумевались «…все те познания, которые относятся к нравственному положению человека в обществе и следовательно - понятия об устройстве гражданских обществ, и о правах и обязанностях, отсюда возникающих» (из устава Лицея). Лицеист виделся не просто копилкой знаний. От него требовалось научиться мыслить и воспитать в себе, с помощью наставников, потребность трудиться для блага Отечества.


Начало – заявка на успех

*
Отбор в Лицей прошёл один из десяти соперников. Экзаменовали с пристрастием, поскольку зачисленным подросткам, в основном, 10-12 лет, предстояло за первые три года пройти курс старших классов гимназии, а за последующие три – университетские курсы словесного, нравственно-политического и физико-математического факультетов. Обширная программа гармонично соединяла гуманитарные и точные науки. Лицейское образование приравнивалось к университетскому, даже больше, ибо новая в России школа – это особое, единственное в своём роде учебное заведение. Оно – Лицей! И этим всё сказано.


При одинаковых знаниях двух конкурентов предпочтение отдавалось тому, кто, по социальному положению семьи, более нуждался в обучении на казённый счёт. Таким образом, в первом лицейском наборе оказались княжич из Рюрикова рода и сын нетитулованного гусара из Полтавы, несостоятельного однодворца, владельца одной «души». Это делалось гласно. Это было первым уроком справедливости, добра и сострадания. Спустя шесть лет, при выпуске из Лицея, один из двух претендентов на большую золотую медаль, самолюбивый, настроенный на карьеру юноша, со связями, из богатой семьи, добровольно уступит вожделённое золото равноценному претенденту, более в нём заинтересованному, мужественно удовлетворится второй по значению медалью. Вот «святое братство» (по А.Пушкину) на деле.

**
Ещё один важный урок получили лицеисты на торжественном открытии Лицея. Его преподал адъюнкт-профессор нравственных и политических наук Александр Петрович Куницын, подведший итог программной речи словами: «Любовь к славе и отечеству должны быть вашими руководителями». Присутствующие, в том числе подростки, обратили внимание на то, что в присутствии Александра I оратор ни разу не упомянул государя, что было случаем небывалым, так как лесть в адрес власть имущих везде и всегда считалась и считается уместной. И ещё стало известно воспитанникам: приятно удивлённый император на следующий день прислал Куницыну Владимирский крест. Выходило, такой поступок поощряется, как доблесть, как поступок чести. Это запомнилось лицеистам на всю жизнь.


Устройство Лицея – повод для размышления

*
Для прирождённых добытчиков знаний ломоносовского типа состояние, внешний вид школьного здания имеет второстепенное значение. Было бы где учиться. А холод в тесных классах, протекающая крыша, мышиный писк под гнилым полом, оконца с мутными стёклами, за которыми серая стена соседнего строения; тем более, архитектурная эстетика не столь важны, когда цель благородна. Но, согласитесь, грызть науки легче, веселей в тепле и сухости под высоким потолком просторного помещения, у большого окна с видом на солнечную даль.


Устроители Лицея, в поисках подходящего помещения, остановились на пристройке Екатерининского дворца. Место на границе обширного парка и уютного царского городка, наречённого под пасторальное настроение селом. Знаменитый архитектор Стасов, изменив интерьер устройством просторных, светлых зал, приспособил четырёхэтажный флигель под школу. Самая маленькая классная комната воспринимались как зальце. Внизу разместились хозяйственники, наставники и гувернёры. Бельэтаж отвели под канцелярию, столовую и больницу; здесь находился конференц-зал, в котором прославленный «старик Державин» «заметит и благословит» на поэтическое служение кудрявого лицеиста. Третий этаж учебный – классы, кабинеты, библиотека, читальня, зал для отдыха и забав. На самом верху, под чердаком, устроили общежитие с отдельными «нумерами» для пансионеров: железная кровать, комод, конторка, зеркало, стул, стол для умывания. Моя студенческая келья, - окрестил свой «нумер» 14 его жилец с острым язычком.


Даже те ученики, которые привыкли к домашней роскоши, переступив порог Лицея, были поражены убранством помещений: редкий в те годы паркет на средних этажах, обилие зеркал во всю стену, мебель, обитая узорчатым шёлком.


Подъезжающие к флигелю впечатлялись видом живописного парка, в котором эстетические образы античности соседствовали с памятниками русской славы екатерининской эпохи. Всё вокруг – фундаментальные учебные пособия. Над прудом возвышалась Чесменская колонна, воздвигнутая в память одноименной победы русского флота над турецким в Средиземном море 41 год тому назад. Дольше других не спускал с неё глаз один из новоиспечённых студентов; он знал: среди героев сражения значится дядя его маменьки, Иван Ганнибал.


**
Может ли теперешний школяр или студент, избалованный двух (а то и трёх)–месячными летними каникулами, да ещё осенними, зимними и весенними, наслаждающийся бездельем двух выходных в неделю, представить себе учебный год длиной в 11 месяцев на протяжении шести, без малого, лет? Единственные каникулы – в июле (домой не отпускали; посещение родственниками – по особому распоряжению, в праздничные и воскресные дни. Но летом Царское Село становилось маленьким Петербургом, было людно и весело). Без классов (но не без учёбы) только воскресенье, в праздники. Уроки – семь часов в день (правда, с продолжительными перерывами), ещё повторение, закрепление пройденного. С первого взгляда кажется, что такая нагрузка на юный организм непомерна, что, в лучшем случае, она может вызвать лишь отвращение учащегося от наук. Однако ни один лицеист этим не отличился. Почему? Эффект лёгкого восприятия отнюдь не лёгкого ученья достигался его распределением во времени, чередованием с продолжительными прогулками и занятиями спортом. Наконец, возможностью отдохнуть от обязательных предметов, занимаясь любимыми искусствами, чтением, играми. Чтобы не быть голословным, обращаю внимание читателей на распорядок дня лицеистов.


Поднимали их в шесть утра. Один час на туалет и молитву. От 7 до 9 часов – классы. Потом чай с булкой и первая прогулка, в любую погоду. С 10 до 12 опять классы, за ними следует вторая прогулка до первого часу пополудни. Возвращаются к обеду из трёх блюд. С 14 до 15 часов отдых сменой занятий: чистописанье или рисованье. И вновь уроки до 17 часов, чай, третья прогулка. После нё садились за повторение уроков; отстающие шли в вспомогательный класс. Успешные читали, делали журналы, занимались художественным творчеством, состязались по иностранным языкам. В половине девятого шли ужинать (два блюда). Потом отдых и развлечения. По словам Ивана Пущина, «мячик и беготня». Вообще, увлекались тогда купанием и коньками, верховой ездой, фехтованием и «танцеванием», гимнастическими упражнениями. К ночи так приятно перетруждались, что в 22 часа валились на койки замертво под мерные шаги дежурного дядьки в коридоре. Физическому здоровью способствовала строгая гигиена. Лицеисты по субботам ходили в баню. Неопрятные в классы, к общему столу не допускались, обслуга поддерживала чистоту платья и личных комнат. За провинности тягчайшим наказанием была изоляция в «нумере» с приставленным у дверей дядькой. О розгах и речи не велось, что отличало Лицей даже от Благородных пансионов. Словом, ничего в Лицее не было в тягость для питомцев. Во всём царила гармония.


«Науки», которые «юношей питали»

В гармонии между собой находились и отобранные для изучения науки. За два трёхгодичных курса первые 29 лицеистов изучали нравственные дисциплины (Закон Божий, этику, логику, правоведение, политическую экономию); словесные – риторику, российскую, латинскую, французскую, немецкую словесность и языки; предметы исторические, куда кроме российской и всеобщей истории, входила физическая география; математические дисциплины (собственно математику, начала физики и космографии, математическую географию и статистику); наконец изящные искусства (здесь главное чистописание, рисование и танцы, музыка), к которым относились и гимнастические упражнения, включавшие фехтование, верховую езду и плавание. Преподавались военные науки для отдельной группы учеников. Что-то сильно напоминает античные школы эллинистической эпохи с их гимнасиями. Роднит с ними и метод усвоения уроков – «метод Афинской школы».


«Мы мало учились в классах, но много в чтении и в беседе при беспрестанном трении умов», - вспоминал Модест Корф. «Основное правило доброй методы или способа учения, - записано в лицейском уставе - состоит в том, чтобы не затемнять ума детей пространными изъяснениями, а возбуждать собственное его действие».


Наставники

Их сначала 11 на 29 учеников: директор учителя, гувернёры. И ещё в лицейском штате – помощник гувернёра, надзиратель, лекарь, четверо при хозяйстве и бухгалтерии. Первый директор, В.Ф. Малиновский, национальный просветитель и дипломат, патриот. Он подобрал профессоров, в большинстве своём молодых людей, окончивших Педагогический институт в Петербурге, завершивших образование в Европе. Об одном из них, Куницине сказано выше; добавим характеристику его питомца: «Он создал нас, он воспитал наш пламень…им чистая ломпада зажжена». Одни из наставников явные монархисты, другие в «либеральном» 1811 году не скрывают республиканских убеждений. Непонятно, каких взглядов придерживается де Будрис, родной брат якобинца Марата (брат якобинца в императорской высшей школе! Сталина бы на него!). В помощь штатным наставникам частые гости Лицея - знаменитые русские писатели Дмитриев, Державин, Жуковский, Батюшков, Карамзин…


Но образовывают лицеистов первого выпуска не только они. Учит само время, грозные и величавые события в Европе и Отечестве. Иван Пущин: «Жизнь наша лицейская сливается с политическою эпохою народной жизни русской: приготовлялась гроза 1812 года. Эти события сильно отразились на нашем детстве. Началось с того, что мы провожали все гвардейские полки, потому что они проходили мимо самого Лицея.; мы всегда были тут, при их появлении, выходили даже во время классов, напутствовали воинов сердечною молитвой, обнимались с родными и знакомыми; усатые гренадеры из рядов благословляли нас крестом. Не одна слеза тут пролита!». Ещё раньше написал жилец «нумера» 14: «Россия двинулась, и мимо нас волной// Шли тучи конные, брадатая пехота// И пушек медных светлый строй».


Учителя и события, внутренний голос самих лицеистов внушают им ценить больше всего на свете дружбу – больше любви, больше карьеры. В 1825 году выпускник, князь Горчаков, рискуя положением на службе в МИДе, встретится с опальным поэтом, позже будет пытаться устроить побег Пущину, уже разыскиваемому полицией за участие в выступлении декабристов. У лицеистов ускоренно развивалось чувство собственного достоинства и уважения к личности другого человека. Приходило понимание, что «все воспитанники равны ... а потому никто не может презирать других или гордиться перед прочими чем бы то ни было», что преподавателям и гувернерам нужно всегда говорить правду, «ибо лгать начальнику значит не уважать его». Всё реже барчуки кричали на дядек или бранили их. П.Бартенёв отметит особенность самого известного лицеиста: он «легко сходился с мужиками, дворниками и вообще с прислугою».

Самое главное, что вынесли воспитанники из стен этой школы - это убеждение, что они должны жить, трудиться "для Общей Пользы". Такую пользу увидит в незавидной должности московского надворного судьи Иван Пущин, сын сенатора, к тому времени гвардейский офицер. Простые люди нуждались в честном защитнике их интересов. Как кому, а мне видится в этом поступке наивысшая концентрация лицейского духа.

Выпускники

Пойдёт 14 с половиной лет со дня открытия Царскосельского лицея, и новый император, Николай I, после беседы с одним из лицеистов первого выпуска, скажет свитским: «Я только что разговаривал с умнейшим человеком России». Минует ещё несколько десятилетий, и Россия, после унижения Крымской войны, обретёт «Железного канцлера», способного вернуть ей былую славу, - из лицейских, того же выпуска. А в промежутке тех лет на карте мира появится мыс, названный в честь лицеиста, ставшего известным мореходом. И, кроме отмеченных здесь фигур российской и мировой истории, ещё шестеро выпускников Лицея первого набора, станут гордостью Отечества. 9 из 26, достигших гражданской зрелости – треть! Назовите мне другую школу с такой плотностью замечательных личностей одного только выпуска.

Стихотворное послесловие

В последнем стихотворении А. Пушкина к годовщине Лицея (окт. 1836 г.) есть такие строки: «Была пора: наш праздник молодой//Сиял, шумел и розами венчался,..// Прошли года чредою незаметной,// И как они переменили нас!..// Чему, чему свидетели мы были!// Игралища таинственной игры,// Металися смущённые народы//И высились и падали цари…»

На эти строки я откликаюсь стихотворением, написанным накануне 200-летия Лицея:

Пришла пора: 200-й год Лицей
Под Пушкинской звездою отмечает;
Тень светлая у лестницы встречает
В заветный день, в урочный час гостей.
Ведёт наверх, где золотою стала
Впервые лира русского певца.
Мятежных лет прекрасное начало
В чертогах дивных царского дворца.

Ходов кровавых мировой игры
За 200 лет свидетели мы были.
Святую Русь они разъединили,
Не кличет Дивъ, угасли алтари;
Сердца мертвеют, огрубели нравы,
Беднеет речь… Но есть в стране моей
Спасенья светоч, храм ума и славы –
Наш Царскосельский, Пушкинский Лицей.