Михаил ЖВАНЕЦКИЙ: «Власть — это люди, которым за наш счет положена охрана от нас же»

Любовь ХАЗАН

На концертах Жванецкого не нужны декорации. Вместе с ним на авансцену откуда-то из почти стертой другой жизнью памяти выдвигается истома пляжного безделья, морской горизонт, всего на какую-то восьмушку тона темнее или светлее лазури космоса.

Он лукав и вкрадчив, беззаботен и смешлив, остроумен и космичен. Друзья, правда, считают, что таков он только на сцене. А в жизни грустен и лиричен. Тоже, как море.

Когда бывшие одесситы звонят Михал Михалычу из Америки или Австралии, он думает о том, что в свое время никто не сказал им, как на перроне: «Может, останетесь?». Теперь Одесса размазана по всей земной поверхности. Правда, тонким слоем. Ее вкрапления ощущаются и на киевской территории. Жванецкий, по его определению, говорит на том акценте, на котором мы, киевляне, его слышим.


«ЗАВИСТЬ — ОЧЕНЬ МОЩНЫЙ ПАРОВОЗ, КОТОРЫЙ ТЯНЕТ ПУСТЫЕ ВАГОНЫ ТАЛАНТА»

Сам Жванецкий утверждает, что, вопреки общему мнению, застенчив и нерешителен. У него нет вот этого: «Закройте дверь! Выйдите вон!», чем грешат не только тупые начальники, но и эстрадные звезды. Лишь однажды, вспоминает Михал Михалыч, еще в бытность работником конструкторского бюро сцепился с каким-то пьяным наглецом, приставшим к женщинам, скрутил и покатился вместе с ним по лестнице.

В то же время Жванецкий производит впечатление человека, которого трудно поставить в тупик неожиданным вопросом. Как-то незаметно из писателя он превратился во всесоюзного гуру, на вопрос «почему?» всегда или почти всегда знающего продолжение «потому что».

И все-таки однажды в программе Владимира Познера писатель растерялся в поисках ответа на вопрос: «Как ты понимаешь власть?». «Она все время делает вид, что знает то, чего не знаешь ты, — ответил он тогда и добавил: — Сказать сегодня, что такое власть, не могу. Это часть бизнеса, видимо». Но вопрос торчал, как гвоздь в ботинке, и Жванецкий придумал, наконец, другой ответ. «Отвечаю сегодня, - торжественно объявил он на киевском концерте. — Власть — это люди, которым за наш счет положена охрана от нас же». Судя по овации премьера афоризма прошла успешно.

Трогательные взаимоотношения, можно сказать, смычку автора и зрителей, укрепило и то обстоятельство, что отнюдь не маленький зал Октябрьского дворца был полон, хотя во дворце «Украина» в те же часы давал концерт самый популярный в России певец прошлого года Стас Михайлов. Ценители острого слова не клюнули на зов хронически исходящего кровью «израненного сердца», как поется в одной из песен Стаса.

Михал Михалыч не удержался и съязвил, скорее, профилактически: как, мол, еще много у нас неустроенных женщин, которые никак не наладят свою жизнь и вынуждены весь вечер проливать там слезы в задних рядах. Что, конечно, было перехлестом, потому что у Жванецкого точно нет оснований опасаться не только Стаса Михайлова, но и каких бы то ни было соперников. Правда, недавно, прикалываясь на ту же тему, писатель заметил: «Это говорю не я, это говорит моя зависть. А зависть — очень мощный паровоз, который тянет за собой пустые вагоны таланта».

И как не вспомнить, что несколько лет назад радиостанция «Серебряный дождь» проводила среди слушательниц занимательный опрос: «От кого бы вы хотели иметь ребенка?». Михал Михалыч подозревает, что указавшие на него «видимо, такого же ребеночка хотели — маленького, лысенького, толстенького, пухленького, доброго, беззащитного, не-глу-по-го, в чем-то та-лант-ли-во-го». Узнав результат опроса, признается: сошел с ума. «Я даже не знал, возвращаться ли мне домой. Имея такие возможности! Огромнейший электорат! Хоть разбей палатку на площади и принимай, принимай... Бесконечно. От поздравлений до личных свиданий... После этого случая я стал совершенно другим человеком». Винится: «Я дома стал разговаривать нагло. До сих пор, я говорю, у меня есть куча телефонов, и поэтому не стоит меня спрашивать, почему я такой мрачный с утра».


«У ТЕБЯ ДИАБЕТ, ТЕБЕ НЕЛЬЗЯ СЛАДКОГО, ОСТАВЬ ЭТУ ЖЕНЩИНУ»

Иной писатель испишет десятки томов, пока выдаст запоминающийся афоризм. Жванецкий пишет только афоризмами. И тоже томами. Но сначала заносит вдруг забежавшую в гости мысль в записную книжечку. Таких книжечек у него уже около 200. «Я пишу только о том, что меня волнует. Думал, напишу — перестанет. Написал. А волноваться не перестал. Для чего же я это написал? Вот что меня волнует. Зачем же тем, что волнует меня, волновать людей? Вот что меня волнует. Если их это не волнует, зачем я пишу то, что меня волнует, если после того, как написал, волноваться не перестал? Я понятно выражаюсь?».

Удивляюсь: как он помнит, что чего-то еще не читал на публике? В этот раз осчастливил: «Он был таким бабником. Старые девочки его помнят».

Еще из прочитанных в Киеве афоризмов. «Мой совет: не переживать по поводу чепухи, а по более серьезному поводу — уже поздно». «Какая интересная жизнь у нас в стране. Сколько всего несделанного! Сколько еще предстоит не сделать. Успеть бы». «Телеграмма: «Я задерживаюсь, но выеду вовремя». «Тост: выпьем за то, чтоб подешевело то, что подорожало». «С возрастом скорость падает, а спешка возрастает». «У тебя диабет, тебе нельзя сладкого, оставь эту женщину». «Я всегда чувствовал себя здоровым и думал: умру, когда захочу. И вдруг показалось: меня могут и не спросить».


«КОГДА НЕТ СМЕХА, РАССТРАИВАЮСЬ»

Соседская девочка, увидев у меня билет на Жванецкого, почему-то спросила: «Вы идете на Райкина?». Каким-то образом оба эти имени слились для нее в одно. А ведь мы, видевшие и слышавшие обоих, счастливы вдвойне.

Сам Михал Михалыч говорит: «Я отравлен Райкиным. Я подсел на смех. Когда нет смеха, расстраиваюсь». В этот вечер киевляне смеялись много и Жванецкого точно не расстроили.

Вообще, кажется, что накатила новая волна интереса к нему, что бывает в нашей истории не впервые и означает накопление в интеллектуальных массах ядовитого компонента. Наверное, поэтому активизировались его недруги. Андрей Максимов сказал на днях тревожную вещь: стоит объявить концерт Жванецкого, как тут же расползаются слухи, что он болен и концерт отменяется. В Киеве Михал Михалыч предстал перед публикой в добром здравии и отменном настроении.

К слову, 6 марта ему исполнилось 78, и грустная, как ни крути, тема возраста прорывается в его сочинения все настойчивее. «Что такое старость? Это пиджак, заправленный в брюки. Когда я выйду в таком виде на сцену, прекращу выступать». Поделился планами на будущее: «Я думаю, что буду делать, когда совсем постарею? Пойду на Первый канал, буду объяснять содержание предыдущей серии». На бис добавил: «То, что нам предназначено, называется судьба. То, что получилось, — автобиография».