Роман КАРЦЕВ: «Если верить телевизору, страна живет одним Киркоровым и его ребенком»

Анна ШЕСТАК


Знаменитый юморист готовится отметить 50-летие творческой деятельности

— У меня в этом году юбилей будет — 50 лет с тех пор, как впервые вышел на сцену. Ну, приличная такая дата — полвека работаю! Казалось, за это время можно уже и да... Но, видите, еще трепыхаюсь, играю сольную программу. Сейчас читаю много своего: общаясь со Жванецким, как-то сам стал писать, и ничего, получается. В прошлом году две книги презентовал — «Малой, Сухой и Писатель» (это автобиографическая вещь) и «Приснился мне Чаплин...», где рассказы всякие, зарисовки. Как веселые, так и серьезные, грустные, но на концертах я свою публику к этому специально готовлю, и она одинаково тепло принимает и мажор, и минор. Выступаю, конечно, не в таких больших залах, как ваша «Украина», а в клубах, но, вы знаете, клуб клубу рознь. Люблю «Альма-матер» на Таганке, так что хотите увидеться — приезжайте!

Последнее время меня часто спрашивают, читаю ли я в концертах новые вещи Жванецкого. Нет, не читаю, и не потому, что дорого стоят, просто он их сам исполняет, и я не хочу из-под него забирать. У нас всю жизнь так было: я не читаю того, что вошло в его программу, а он — того, что беру я. Потом Миша некоторые вещи повторял (и имел на это полное право как автор), но, в принципе, у нас было разделение труда, и сейчас есть. Я могу читать его миниатюры, но, честно говоря, не хочу: уже вошел в тот возраст, когда интереснее излагать свои мысли и видеть, что в зале есть те, кто сопереживает тебе, его волнуют те же проблемы, ему хочется получить ответы на те же вопросы. Это приятно, это греет.

Но со Жванецким мы по-прежнему дружим, и 6 марта на дне рождения у Миши я, конечно же, был. Даже поздравление ему посвятил — правда, не в стихах, в прозе... Взял за основу его автопортреты, которых он пишет очень много: с юмором, с иронией. Вот он говорит: «Я никогда не буду высоким, красивым...». — «Миша, ты что, сдурел? — отвечаю я. — Ты настолько высокий и красивый, что тебя цитируют в Госдуме, на радио, на телевидении — везде! Помнишь, к нам подошел Миша Галустян из «Нашей Раши» и сказал: «Я на вас вырос!»? А ты спросил: «Что ж ты, сука, дальше не растешь?». Вы не подумайте: против Галустяна я ничего не имею. К сожалению, мои дети тоже смотрят «Нашу Рашу»...

А мне нравится ваш «Вечерний квартал»: сильные авторы, актеры-самородки, актуально, злободневно — в России такого нет. Была единственная острая программа, «Гражданин поэт», но ее сначала с телевидения сняли, отправив в интернет, а потом вообще свернули. Конечно, как не свернуть? Будущего у политической сатиры в России нет. Был Салтыков-Щедрин, были Ильф и Петров, Зощенко, но в наше время они невозможны: такие вещи сразу выметает цензура, предоставляя людям то, что не заставляет их думать, а, наоборот, оглупляет.

Да, можно сказать: «Не нравится — не смотри». Но что смотреть, если практически все не может нормальному человеку нравиться? Надо же получать информацию о том, как живут мир и страна... А если верить телевизору, страна живет одним Киркоровым и его ребенком, а также Басковым, который свахой подрабатывает. От Баскова в таком количестве меня тошнит уже! Зачем человеку так часто показывать себя на экране? Может, он петь перестал и за популярность цепляется? Но молодой же... Я не завидую, нет. Скорее, мне как человеку, которого на телевидении почти не осталось, жаль тех, кого там слишком много.

И публику жаль, потому что ее несправедливо обвиняют в отсутствии вкуса. Да, она испортилась, но не по своей воле. Журналисты качают головами: «Зритель любит шутки ниже пояса...». Да не любит, его к ним приучили! И к «Раше», и к «Камеди Клабу». Попробуйте каждый день показывать с экрана одно и то же место — люди привыкнут к нему обязательно. Всему виной телевидение, не публика и даже не артисты: часто они не виноваты, что их тиражируют. Выходит Задорнов, читает пять часов, у него борода вырастает за время выступления... Но это не его вина — телевизионщиков. Алла Пугачева каждые пятницу, субботу и воскресенье врывается в нашу жизнь: нам рассказывают, где ее внуки, как там дочка, мужья... Я не знаю, зачем она это разрешает, мне кажется, есть в жизни вещи, которые нужно держать при себе. А эта жуткая реклама не способствует росту популярности, она такая навязчивая, что аж противно!

Уже и центральные каналы показывают «желтые» подборки о том, кто с кем спит, а с кем живет, кто куда едет, насколько и за сколько... И самое страшное, что многих это притягивает, и если в Киев приедет «Камеди Клаб», вы побежите, а над тем, послушать ли Нетребко или еще кого-нибудь из оперных звезд, хорошенько подумаете.

На кого я хожу? Да ни на кого — в качестве зрителя на концерте давно не был. В Ленинграде, когда я и Витя Ильченко работали у Аркадия Райкина, мы на театре росли: Товстоногов, Акимов... Позже, уже в Москве, были «Современник», Таганка. Театр мы всегда любили и считали себя драматическими артистами, выступающими на эстраде. Но теперь, к сожалению, и Вити нет (20 лет уже), и постановок, которые хотелось бы посмотреть с друзьями, все меньше и меньше... Остается лишь вспоминать, где бывали, как выступали — хотя бы в Киеве: приезжаем — и месяц сидим, каждый день концерты! Днем весь город облазили, вечером отработали. Два часа, когда полностью отдаешься, это, знаете ли, как с хорошей женщиной!

20 мая у меня день рождения — 73 года. Как праздновать буду? С хорошей женщиной — женой. Миша придет Жванецкий, Саша Ворошило — пострясающий оперный певец и мой большой друг, еще пару человек — те, кто мне приятен. Когда-то по 30 человек гостей собиралось, но, к сожалению, одни умерли, другие уехали... С теми, кто здесь и выжил, посидим и выпьем: я, как Миша, пью мало, но много. (Смеется). Хотя, если честно, возраст уже не тот: тут хоть бы проснуться, а не проспаться!

Жду из Англии внучку Нику: отучится, приедет — надо будет шубку ей искать, очень просила. Внук Ленчик вообще непривередливый: ничем ему не набьешься! Удивительный мальчик: все время молчит. Но красивый невозможно, девочки за ним умирают! А ему только футбол подавай — хочет стать профессиональным спортсменом.