«Де поділось козацтво, червоні жупани,

                           

                                          Среди легенд и мифов.
     Почему-то ликвидация Запорожской Сечи особенно болезненна для нац.-свидомого самочувствия. Хотя казалось бы мнение о реформировании казачьих войск России, в том числе и Запорожского (которое после того как Крым был присоединен к России, утратило свое значение в охране пограничья) лучше спросить у потомков запорожцев - кубанских казаков. Или у донских, с которыми Запорожье поддерживало самые тесные отношения. А «свидомые» здесь при чем? Никаким украинским гетманам Запорожье не подчинялось, имело свое устройство, документацию вело на русском языке, запорожцы называли себя русскими, нынешнюю мову официального Киева они просто бы не поняли. Мало того, в Гетманщине постоянно косились на Запорожье. Например, Мазепа неоднократно предлагал царю Петру уничтожить Сечь, мечтая прибрать к рукам ее земли.  
     О Запорожской Сечи сложено немало легенд. Уже в конце XVI века в Варшаве выходят сочинения панов Горецкого, Фредро и Ласицкого (там все запорожцы носят польские фамилии - тогда Сечь была заполнена польским этническим элементом), где впервые появляются романтические фигуры запорожцев - эдаких отверженных героев-шляхтичей, ушедших в казаки.
      О Запорожье и сегодня пишут немало как об уникальном явлении в украинской и мировой истории. Между тем, по мнению автора, стоит только сменить привычный исторический взгляд (с севера) и посмотреть на Сечь с юга, то есть из Стамбула, как вся “уникальность” сразу начнет размываться. Оттоманская империя была буквально опоясана всевозможными пиратскими и разбойничьими “республиками”. Сходство в обычаях, а также разбой, пиратство, поставка рабов на невольничьи рынки Блистательной Порты – все, чем занимались подобные образования, было присуще и Запорожью. Случались времена, когда рейды ватаг запорожцев за “живым товаром” (самостоятельные или совместно с крымскими татарами) достигали даже земель Литвы и Белоруссии. Например, одна польская летопись повествует о похождениях казаков под начальством некоего Ивана Куцки в 1603г. в Боркулкабовской и Шупенской волостях, где они обложили население данью в деньгах и натуре: «все люди плакали, Богу Создателю молились, чтобы таких своевольников истребил навеки. А когда казаки назад на Низ поехали, то убытки селам и городам делали, женщин, девиц, детей и лошадей с собой брали; один казак вел лошадей 8, 10, 12, детей 3,4, женщин или девиц 4 или 3».
     Чем эта картина отличается от вида крымской орды, возвращающейся с ясырем после удачного набега? Разница, может быть, та, что татары своих единоверцев и единоплеменников не брали и не продавали в рабство, а для запорожских «лыцарей» подобных тонкостей не существовало. Так что школа воспитания Запорожья была не рыцарская и не трудовая, крестьянская, а степная ордынско-разбойничья. « Атаманы, молодцы, дорожные охотники, воры и разбойники!» - обращался к запорожцам, привлекая на свою сторону, Кондратий Булавин. 
     Меж тем о запорожцах, правда уже ближе к 18-19 векам, было сочинено, и самими запорожцами, и народом, много красочных легенд. Они ныне легли в основу исторической мифологии Украины. Их во многом подхватил и Т.Шевченко, влюбленный в казачьи мифы, как Дон Кихот в рыцарские легенды. Для него казак, особенно запорожский – как бы наивысший титул человека:
«А що то за люде
Були тії запорожці?
Не було й не буде
Таких людей».
     Прямо противоположные взгляды сложились, особенно в поздний период жизни о запорожцах у его сподвижника по Кирилло-Мефодиевскому братству Пантелеймона Кулиша:
«Не герої правди й волі,
В комиші ховались
Та з татарином дружили,
З турчином єднались.
………………………..
Павлюківці й Хмельничане,
Хижаки - п’яниці,
Дерли шкуру з України
Як жиди з телиці,
А зідравши шкуру м’ясом
З турчином ділились,
Поки всі поля кістками
Білими покрились».
      Приведу характеристики запорожцев еще одного поэта, как бы с третьей стороны – Вольтера («История Карла XII»), где он называет запорожцев «самым странным народом на свете». «Это шайка русских, поляков и татар, - пишет Вольтер, - исповедывающих нечто вроде христианства и занимающихся разбойничеством; они похожи на флибустьеров. Они выбирают себе начальника, часто свергают и даже убивают его; они не терпят возле себя женщин, но крадут детей верст на сто кругом и воспитывают их в своих обычаях. Летом они всегда в походе, а зимой спят в обширных сараях, в которых помещается четыреста-пятьсот человек. Они ничего не боятся, идут на смерть из-за самой мелкой выгоды с неустрашимостью».
      Впрочем, Запорожье непрерывно трансформировалось. Было немало и славных дел.
     Однако история Запорожской Сечи, как и взгляды на нее – возвышенные (как у Т.Шевченко) или крайне отрицательные (как у его друга П.Кулиша) – не тема нашей статьи. К тому же можно добавить, что любое государство и народ плодят свои мифы, они становятся его частью, обретением лица, характера и судьбы. Хотя историческая мифология к фактам имеет слабое отношение, это всего лишь поэтика, обёрнутая в историкоподобную оболочку.
                                                        Ликвидация.
     Главные причины, исходя из которых было принято решение о ликвидации Запорожской Сечи, конечно, не в сотрудничестве запорожцев с Е.Пугачевым (они шли в его войско сотнями) или переговорах казачьей старшины с турецким султаном (хотя и в них тоже). И уж тем более не в происках злых москалей, вздумавших “зруйнувати фортецю української духовності і волелюбності”. Запорожье как “фортеця” чего-то маловразумительного, вышедшего из-под нац.-свидомого пера спустя многие десятилетия, меньше всего беспокоило российское правительство.
     Налицо были несколько тысяч здоровых мужиков с оружием, не связанных присягой и государственным долгом, как армия, ни хозяйством, ни даже семьями. Головная боль для любого государства! Хоть бы и независимой Украины, вздумай появиться сегодня подобная орава в ее пределах, - тут не до “фортець”.
     После победы над турками и заключения Кучук-Кайнарджийского мира крымский хан принял российское подданство. Сечь оказалась в глубине российских территорий, и надобность в казачьей защите от татарских набегов отпала.
  Тем более, к описываемому времени эта защита была совсем ненадежной. Вся - и героическая, и сомнительная слава Сечи осталась в прошлом. Сечь как военная организация изрядно деградировала и представляла из себя хорошенький сквалыжник, наподобие нынешнего украинского политикума. Казенные средства, высылаемые на содержание войска, систематически расхищались. Казачья старшина жирела, неумеренно обогащаясь (например, у писаря Глобы - далеко не первая должность Сечи - имелось 14 тыс. голов скота), грызлась и интриговала друг с другом. Воинское искусство казачества резко падало.       Недовольство простых казаков то и дело выливалось в восстания. Кошевому атаману Калнышевскому пришлось два раза спасаться бегством и приводить регулярные силы для их подавления. Зато ватаги запорожцев тут же устремились захватывать новые земли, приобретенные Россией по заключении мира с Турцией, подчинять и обкладывать данью новопоселенцев.  
     Требования правительства «воздержаться от всякого своевольства, и оставить спокойно все настоящие селения и жителей» для запорожских « лыцарей» были, что глас вопиющего в пустыне.
     Собственно, трудно отрешиться от мысли, что решение о ликвидации Сечи подоспело вовремя. Есть в жизни любых консорций или сообществ пассионариев, энергичных людей (а Запорожская Сечь была именно такой) одна неумолимая закономерность: как только утрачивается сфера внешнего выхода их энергии, она тут же устремляется вовнутрь. И когда внутреннее напряжение начинает бить через край, наступает процесс саморазрушения. Полным ходом идут мятежи и путчи, “революции пожирают своих детей”, разваливаются могучие государства, грязнут в склоках когда-то непобедимые армии, превращаются в труху крепкие партии и идеологии. Спасение в одном - своевременном преобразовании. Если его нет - не помогут никакие сверхусилия по сохранению прежних устоев. Застывшие сообщества без живительного обновления и движения вперед просто сгнивают. Так, перед кончиной, мучимый мыслями о необходимости нового идеологического прорыва, И.Сталин произнес пророческое: “Нам нужна теория, без теории нам смерть”.
     Поглядывая на процесс разложения Сечи, главнокомандующий русской армии П.Румянцев недоумевал: неизвестно кого выкармливаем - будущих разбойников или мамелюков турецких? В конце концов, российское правительство приняло решение, и далее события разворачивались следующим образом.
     В начале июня 1775 г. части русской армии под командованием генерал-поручика Петра Текелли прибыли на Сечь. Казакам был зачитан манифест о ее ликвидации и упразднении войска Запорожского. Несколько дней шло общее застолье и обсуждение будущего устройства. А в это время посеялись слухи, что несколько сот запорожцев под предводительством полкового старшины Ляха (польского шляхтича по происхождению) тайком покинули Сечь и двинулись за Дунай к туркам.
     Текелли был взбешен подобным переходом к противнику. Переговоры были прерваны, а казаков просто разогнали. Все атрибуты запорожского войска: знамена, перначи, печати погрузили на телеги и увезли. Атаман Калнышевский, обвиненный в хищении казенных сумм и прочих злоупотреблениях, был сослан. В ссылку на Соловки за ним везли шесть возов с “коштовностями”, представлявшими собой значительное состояние. Кстати, у запорожцев оказалась богатая казна. 20 апреля 1776г. Потемкин докладывал Екатерине, что при уничтожении Сечи, было захвачено 120 тыс. рублей золотом (то есть огромная по тем временам сумма) и просил у императрицы употребить их на строительство новых городов. 
     Некоторые запорожцы, выпросив у Текелли «билет» (то есть разрешение отправиться ватагой на заработки) группами по 50 человек, на которые выдавался «билет» отправились в разные стороны. Но все они потихоньку добрались до турецких владений.
     Остальные казаки в огорчении рвали чубы и посылали к “матушке Екатерине” слезные депутации. Но императрица была непреклонна. Предстояла новая неизбежная война с турками, и здесь было не до сантиментов. Запорожцам, наделив казачью старшину офицерскими чинами и уравняв с российским дворянством, предложили послужить в гусарах и пикинерах. 
                                                    Из запорожцев в кубанцы.
     Служба в регулярной армии пошла казакам на пользу. И, когда спустя несколько лет, в 1784году началось возрождение запорожского войска, - его было не узнать. От прежней малопригодной к войне гультяйщины не осталось и следа. Войско, согласно указу императрицы обновлялось «на манер Донского». Кошевым атаманом избрали Сидора Белого, Генеральным судьей Антона Головатого. Скованное дисциплиной, с резко возросшей боеспособностью (ему была возвращена вся атрибутика), запорожское войско, переименованное в «Войско верных казаков (запорожских)», а затем в «Войско верных черноморских казаков», неплохо проявило себя во второй турецкой войне и быстро вернуло благосклонность императрицы.
     В 1792 г. Черноморскому войску именным указом Екатерины были пожалованы обширные и богатые земли на Кубани. Туда во главе с атаманом А.Головатым переселилось 25 тысяч человек. Прежние холостяцкие традиции запорожцев были оставлены. В новообразованных станицах на черноморской кордонной линии оседали прочно, с семьями. Для переселения выделялись тридцать тысяч рублей, провиант и «всевозможные вспоможения».
     Так началась новая страница жизни запорожцев, ставших кубанцами. На протяжении своей истории Кубанское казачье войско верой и правдой служило России. 
     А что было дальше с теми запорожцами, которые оказались у турок за Дунаем? Турки оселили их в устье Дуная на Георгиевском острове и его окрестностях, потом в урочище Сеймены и назвали буткальскими казаками. В ходе войны 1787 – 1792гг. «неверные» казаки храбро сражались в турецкой армии, затем решительно подавляли антитурецкие восстания в Османской империи. В 1822г. пятьсот бывших запорожцев под началом кошевого атамана Мороза устроили резню греков на острове Хиос, там кошевой и сложил свою буйную головушку.
     В 1828г. началась новая русско-турецкая война, и русская армия двинулась к Дунаю. Для «неверных» запорожцев настало время выбора. В тихую майскую ночь казаки во главе с кошевым атаманом Гладким помолились перед образом Николая Чудотворца и распростились с Буджаком. Лодочная флотилия, в которой разместилось свыше тысячи человек с разным добром, тронулась к Черному морю. Через три дня они прибыли в Измаил в ставку императора Николая I. Здесь кошевой атаман Осип Иванович Гладкий, имевший в Турции звание Двухбунчужного паши, подал царю булаву и все грамоты, пожалованные султаном: 
     - Великий Государь! Прости и помилуй Твоих заблудших подданных. Прими от нас все, что наше, дай только нам твое царское прощение, окажи нам Твое милосердие!
     В ночь с 16 на 17 мая запорожцы (теперь уже «верные») оказали существенную помощь русской армии в форсировании Дуная.
    В дальнейшем из них было образовано Азовское войско, которому были отведены земли на берегу Азовского моря близ Бердянска. Гладкий стал наказным атаманом и был произведен в генеральский чин. 11 октября 1864г. при Александре II Азовское казачье войско вошло в состав Кубанского. 
     Так, что все потомки запорожцев, как «верных», так и «неверных» проживают сегодня на территории Краснодарского края Российской Федерации. Как раз в этом году отмечается 220-летие основания станиц. Екатерина Великая у кубанцев и сегодня в большом почете. В кубанских станицах ей возведено немало обелисков. До самого 1917г. в составе русской армии находился 1-й Запорожский Императрицы Екатерины Великой полк Кубанского казачьего войска, где Екатерина числилась «вечным шефом».
     А на месте прежних Сечей обосновались пришлые люди, ничего общего не имевшие с запорожскими казаками. Так на острове Хортица и в окрестностях поселились немецкие колонисты. И все попытки «свидомых» объявить себя сегодня наследниками запорожцев, не более, чем очередная фальсификация самозванных «ряженых».

Александр Акентьев.