Сергей Чупринин
Яркая заплата на банковском счете

Самые первые создания человеческого гения безымянны.

Кто изобрел колесо? Придумал, что захоронения египетских фараонов должны иметь форму пирамиды? Написал древнейшие иконы? Сложил мифы и богатырские сказания?

Нам непонятны это самоумаление, эта затерянность творца в пространстве и времени. И как семь греческих городов до сих пор выясняют, где была родина Гомера, так девять веков русской истории по-прежнему спорят о том, какой хотя бы эпохе отдать честь присутствия при рождении “Слова о полку Игореве”.

Рапсоды, ашуги, сказители, скальды и миннензингеры – сколько их анонимными прошло по белу счету, прежде чем творчество превратилось еще и в поприще для соперничества, для соревнования авторских честолюбий, тщеславий и амбиций.

Зато уж когда превратилось!.. Ради славы, то есть ради уверенности в том, что твое имя станет знакомо всем и каждому, смирные деятели искусства могут, случается, пойти буквально на все.

Даже на убийство – как Сальери, если, разумеется, верить Александру Сергеевичу Пушкину.

Или на акты вандализма – как древний грек Герострат, поджегший храм Артемиды Эфесской, или как наш современник и соотечественник, автор малоизвестных, к его печали, книг “Мое влагалище” и “Бздящие народы” Александр Бренер, что краской из пульверизатора нарисовал знак доллара на картине Малевича “Супрематизм” в голландском музее.

Или, во всяком случае, на ревнивое злословие, интриги, публичную и, еще чаще, потаенную ненависть к более удачливым или равным собратьям. “За городом вырос пустынный квартал на почве болотной и зыбкой. Там жили поэты, - и каждый встречал другого надменной улыбкой”, - меланхолически свидетельствует Александр Блок. “У поэтов есть такой обычай, - в круг сойдясь, оплевывать друг друга”, - спустя десятилетия подхватывает Дмитрий Кедрин. Чтобы, в свою очередь, передать слово замечательному лирику из Ростова-на-Дону Леониду Григорьяну: “Не любят поэтов поэты. Не любят до боли в висках. Считают в карманах монеты и листья в лавровых венках”…

И увы, действительно не любят: Баратынский – Пушкина, Достоевский – Тургенева, Толстой – Достоевского, Блок – Гумилева, Шолохов – Симонова, Александр Солженицын – Иосифа Бродского. Так враждуют вершины. И страшно подумать, как враждуют, как бессильно бесятся и сходят с ума в предгориях, где публикация в престижном издании или ненароком выпавшая кому-то одному премия способны навеки развести и самых преданных друг другу друзей-литераторов.

Всё это, наверное, прискорбно. Зато объяснимо. Так как слава – не только возможность “быть притчей на устах у всех” (Б.Пастернак), но в первую и главную очередь гарантия того, что именно твой голос будет услышан, именно к твоему мнению прислушаются, именно твоя правда будет принята, как своя, тысячами, а в чаемом идеале – миллионами, сотнями миллионов людей.

А ведь мы, пишущие, слагающие музыку, рисующие и ваяющие, “из того и бьемся”, как говаривал Пушкин, чтобы быть услышанными, понятыми и признанными. Иначе-то зачем марать холсты и бумагу?

Недаром ведь великий и могучий русский язык антонимом к слову “слава” держит не что-нибудь иное, а “бесславие”, то есть тоже славу, но дурную: уж лучше она, чем полная безвестность.

Поэтому едва ли не все художественные произведения “про творцов”, начиная с булгаковских “Театрального романа”, “Мастера и Маргариты” и заканчивая сегодняшней серией “романов с ключом” Анатолия Наймана, - это книги о творческой и, пуще того, бытовой ревности и зависти: либо персонажей друг к другу, либо, в случае А.Наймана, автора к персонажам.

И поэтому не верьте современному поэту, когда он клянется: “Нас больше не мучит желание славы…” (А.Кушнер). Мучит, и еще как мучит, так что солидарная неприязнь многих и многих стихослагателей сначала к Евтушенко с Вознесенским, а ныне к Бродскому, стоит лишь копнуть, имеет зачастую не столько эстетические, сколько психологические обоснования.

И – еще раз поэтому – в погоне за Жар-птицей сплошь и рядом жертвовали репутацией, карьерой, материальным благополучием. Не вчера и не сегодня сложилось даже представление о том, какой образ жизни имеет право вести отмеченный славою творец. Он должен (именно не может, а должен) быть либо баснословно богат, вхож в Кремль и т.п. (как Горький, Алексей Толстой, Шолохов…), либо столь же баснословно нищ, бос и наг (как Хлебников, Андрей Платонов, Юрий Домбровский или “Веничка” Ерофеев…). Третьего – то есть, например, возможности быть среднеобеспеченным, добропорядочным, “как все”, семьянином и гражданином – народная молва своим кумирам не дает. И они испокон веку готовы были веленьям этой молвы соответствовать, твердя, как Александр Вертинский, что поэту лучше, мол, ходить с протянутой рукой, чем с авоськой…

Испокон веку, но не сегодня, не в дни, когда возможность сшибить копеечку, обзавестись “капустою” да “зеленью”, накопить на машину, квартиру или турпоездку соблазнила даже и тех, кто был равнодушен ко всем посулам Советской власти.

Да и то сказать: что уж такого необыкновенного могла она посулить? Помню, как лет двадцать назад у меня на кухне несколько в ту пору “непризнанных гениев” жарко спорили о том, стоит ли “продаваться”. “А за что продаваться-то?! – вскричала наконец одна из писательских жен. – За жигули? Но мой Витя плевать хотел на жигули. Он о лошади мечтает, о собственной! Он даже имя ей придумал: Ксантиппа”.

Лошадь Ксантиппа при предыдущей власти действительно была чем-то абсолютно несбыточным. При нынешней же – целью, хоть и труднодостижимой, но реальной. Как и мерседес, квартира в престижном доме, поездки в Тибет, в Японию, в Австралию, оплаченные преуспевшим “Витей” из собственных писательских заработков. И…

И - в параллель к классическому, традиционному понятию Славы – в жизнь вольных художников слова пришло и заверховодило понятие Успеха, то есть чего-то такого материального, вещественного, что должно в идеале сопутствовать иллюзорной Славе, но может, на худой конец, и заменить ее.

Нельзя, разумеется, думать, что успеха (обычно измеряемого в дензнаках) и раньше не алкали. Алкали, конечно, и Давид Самойлов не только одного себя имел ввиду, когда признавался: “Хочется даже успеха, но на хорошем поприще”.

И только на хорошем! А сейчас для многих и многих вопрос о том, каково же поприще, стал, похоже, непринципиальным. И те, кто, как чудная Нина Садур, за бесчестие почли бы раньше предложение опубликоваться в партийной газете, не моргнув глазом отдают теперь свои рассказы и свое беспорочное имя порнографическому журнальчику. И те, кто раньше строчки из себя не могли выдавить на потребу начальству, километрами гонят криминальное и дамское чтиво на потребу “пиплу”, самой что ни есть невзыкательной публике. И те, кто раньше хлебные должности бросали ради счастья не отвлекаться от вымечтанных рукописей, рукописи эту в сторону сегодня откладывают для того, чтобы анонимно, методом бригадного подряда поучаствовать в написании текста для очередного телесериала или в раскрутке очередного Шального-Чумового-Колченогого…

И только, ради Бога, не говорите, что люди губят свою репутацию, а часто и свое дарование ради молочишка для детишек. Не малые деньги в большинстве случае служат здесь целью, а надежда на деньги большие, феерические, то есть вот именно на что успех.

Он многим блазнится, но не ко всем приходит.

На него надо работать, что называется, пахать – как пашет, например, Чингиз Абдуллаев, еще к середине 1999 года выпустивший 301 книгу криминальной прозы общим тиражом под пятнадцать миллионов экземляров.

И его, успех то есть, надо организовывать, продумывая уже не замысел книги, как в былые времена, но концепцию проекта – и лучше, если с помощью амбициозного издателя, опытных имиджмейкеров и групп поддержки, зачастую, впрочем, бескорыстных и не ведающих, что творят.

Вот пример, достойный включения в грядущие учебники писательской бизнес-стратегии: судьба Валентина Лаврова, Леонида Юзефовича и Б.Акунина. Все трое не первый уже год пишут детективы на дореволюционном материале: Лавров про “гения сыска” графа Соколова, Юзефович про грозу питерских уголовников Ивана Путилина, а Б.Акунин про Эрнста Фандорина и монашку Пелагию. А итог разный. И если Лаврова, поздравив с сугубо коммерческим прибытком, сразу можно вывести из соревнования (он тут что плотник супротив столяров), то сравнение Б.Акунина и Юзефовича вполне корректно: оба талантливы, оба образованны, оба пишут, обращаясь одновременно и к “пиплу”, и к высоколобому читательскому меньшинству.

Тем не менее Б.Акунина знают практически все, а Юзефовича не знает практически никто, несмотря на фильм “Сыщик Санкт-Петербургской полиции” и радиопьесу в 12 сериях. Почему? Потому, я думаю, что Леонид Абрамович Юзефович к своим “путилинским” сюжетам отнесся как к обычной литературной работе, а Григорий Шалвович Чхартишвили поставил на “Б.Акунина” действительно как на проект. Где все кстати, все к успеху предприятия, начиная от элегантного псевдонима, заставившего интеллигентную публику томиться в догадках, сойдясь на одном. Что и на российских суглинках возможен, оказывается, писатель, в чтении которого, при всей его занимательности, признаться не стыдно. Издатель расстарался, критики загомонили, радио, а затем телевидение подключились, антибукеровская премия была выдана… - что же еще нужно для того, чтобы успех, измеряемый количеством распроданных экземпляров, обручился со славой, выраженной в пиаровских децибеллах?

Для того, чтобы развинить всю механику проекта “Б.Акунин” и только-только начинающих раскручиваться (на этот раз в Питере) проектов “Хольм ван Зайчик” или “Маруся Климова”, газетной статьи мало. Укажу поэтому лишь на главное. Если успех обеспечивает читающее большинство, как обеспечило оно его бесславным, зато бурно раскупаемым Александру Бушкову или Юлии Шиловой, то славу может запустить лишь читательское меньшинство или, говоря по-старинному, интеллигенция. Ведь и Александра Маринина, по правде говоря, прославилось только после того, беседы с нею обошли все глянцевые журналы и ей стало посвящать “круглые столы” даже суперэлитарное “Новое литературное обозрение”.

Что из сказанного следует?

Что все – увы или к счастью – в сегодняшнем мире рукотворно.

И что яркая заплата славы, конечно, уместна на ветхом рубище певца. Но еще уместнее она на банковском счете.

Как говаривал всеведущий В.И.Лаль, “без гроша – и слава не хороша”.


http://magazines.russ.ru:81/znamia/red/chupr_15.html