Вера Инбер (1890-1972)

* * *

Желтее листья. Дни короче

(К шести часам уже темно),

И так свежи сырые ночи,

Что надо закрывать окно.

У школьников длинней уроки,

Дожди плывут косой стеной,

Лишь иногда на солнцепеке

Еще уютно, как весной.

Готовят впрок хозяйки рьяно

Грибы и огурцы свои,

И яблоки свежо-румяны,

Как щеки милые твои.

* * *

Уже заметна воздуха прохлада,

И убыль дня, и ночи рост.

Уже настало время винограда

И время падающих звезд.

Глаза не сужены горячим светом,

Раскрыты широко, как при луне.

И кровь ровней, уже не так, как летом,

Переливается во мне.

И, важные, текут неторопливо

Слова и мысли. И душа строга,

Пустынна и просторна, точно нива,

Откуда вывезли стога.

* * *

Всему под звездами готов

   Его черед.

И время таянья снегов

   Придет.

И тучи мая на гранит

   Прольет печаль.

И лунный луч осеребрит

   Миндаль.

И запах обретет вода

   И плеск иной,

И я уеду, как всегда,

   Весной.

И мы расстанемся, мой свет,

   Моя любовь,

И встретимся с тобой иль нет

   Вновь?

* * *

Лучи полудня тяжко пламенеют.

Вступаю в море, и в морской волне

Мои колена смугло розовеют,

Как яблоки в траве.

Дышу и растворяюсь в водном лоне,

Лежу на дне, как солнечный клубок,

И раковины алые ладоней

Врастают в неподатливый песок.

Дрожа и тая, проплывают челны.

Как сладостно морское бытие!

Как твердые и медленные волны

Качают тело легкое мое!

Так протекает дивный час купанья,

И ставшему холодным, как луна,

Плечу приятны теплые касанья

Нагретого полуднем полотна.

		

		

* * *

Забыла все: глаза, походку, голос,

Улыбку перед сном;

Но все еще полна любовью, точно колос

        Зерном.

Но все еще клонюсь. Идущий мимо,

Пройди, уйди, не возвращайся вновь:

Еще сильна во мне, еще неодолима

        Любовь.

			

			

* * *

Надо мной любовь нависла тучей,

   Помрачила дни,

Нежностью своей меня не мучай,

   Лаской не томи.

Уходи, пускай слеза мешает

   Поглядеть вослед.

Уходи, пускай душа не знает,

   Был ты или нет.

Расставаясь, поцелую, плача,

   Ясные глаза.

Пыль столбом завьется, не иначе

   Как гроза.

Грянет гром. Зашепчет, как живая,

   В поле рожь.

Где слеза, где капля дождевая -

   Не поймешь.

Через час на вёдро золотое

   Выглянет сосед

И затопчет грубою стопою

   Милый след.

			

			

* * *

Тяжелознойные лучи легли

На пышные фруктовые сады,

Преобразуя горький сок земли

В сладчайшие плоды.

От солнца ал, серебрян от луны,

Тяжелый персик просится в уста,

И груши упоительно бледны

Под зонтиком листа.

Внимая пенью пчел, глаза закрыв,

Под старым деревом лежи и жди:

С порывом ветра хлынут спелых слив

Лиловые дожди.

Чем глубже лето - тем пышнее сад;

Клонится до земли живой венец.

И царь плодов - кудрявый виноград -

Явился наконец.

		

		

* * *

Душе, уставшей от страсти,

От солнечных бурь и нег,

Дорого легкое счастье,

Счастье - тишайший снег.

Счастье, которое еле

Бросает звездный свет;

Легкое счастье, тяжеле

Которого нет.

* * *

Месяцы нас разделили,

Я даже не знаю, где ты,

Какие снега или пыли

Заметают твои следы.

Город большой или дом лишь

Замыкают твое бытие,

И помнишь ты или не помнишь

Самое имя мое?

						

						

СЕТТЕР ДЖЕК

Собачье сердце устроено так:

Полюбило — значит, навек!

Был славный малый и не дурак

Ирландский сеттер Джек.

Как полагается, был он рыж,

По лапам оброс бахромой,

Коты и кошки окрестных крыш

Называли его чумой.

Клеенчатый нос рылся в траве,

Вынюхивал влажный грунт;

Уши висели, как замшевые,

И каждое весило фунт.

Касательно всяких собачьих дел

Совесть была чиста.

Хозяина Джек любил и жалел,

Что нет у него хвоста.

В первый раз на аэродром

Он пришел зимой, в снег.

Хозяин сказал: «Не теперь, потом

Полетишь и ты, Джек!»

Биплан взметнул снежную пыль,

У Джека — ноги врозь:

«Если это автомобиль,

То как же оно поднялось?»

Но тут у Джека замер дух:

Хозяин взмыл над людьми.

Джек сказал: «Одно из двух —

Останься или возьми!»

Но его хозяин все выше лез,

Треща, как стрекоза.

Джек смотрел, и вода небес

Заливала ему глаза.

Люди, не заботясь о псе,

Возились у машин.

Джек думал: «Зачем все,

Если нужен один?»

Прошло бесконечно много лет

(По часам пятнадцать минут),

Сел в снег летучий предмет,

Хозяин был снова тут...

Пришли весною. Воздушный причал

Был бессолнечно-сер.

Хозяин надел шлем и сказал:

«Сядьте и вы, сэр!»

Джек вздохнул, почесал бок,

Сел, облизнулся, и в путь!

Взглянул вниз и больше не смог,—

Такая напала жуть.

«Земля бежит от меня так,

Будто я ее съем.

Люди не крупнее собак,

А собак не видно совсем».

Хозяин смеется. Джек смущен

И думает: «Я свинья:

Если это может он,

Значит, могу и я».

После чего спокойнее стал

И, повизгивая слегка,

Только судорожно зевал

И лаял на облака.

Солнце, скрытое до сих пор,

Согрело одно крыло.

Но почему задохнулся мотор?

Но что произошло?

Но почему земля опять

Стала так близка?

Но почему начала дрожать

Кожаная рука?

Ветер свистел, выл, сек

По полным слез глазам.

Хозяин крикнул: «Прыгай, Джек,

Потому что... ты видишь сам!»

Но Джек, припав к нему головой

И сам дрожа весь,

Успел сказать: «Господин мой,

Я останусь здесь...»

На земле уже полумертвый нос

Положил на труп Джек,

И люди сказали: «Был пес,

А умер, как человек».