Чого я був би варт, якби не Батьківщина...

                                 Юрий Кириченко. «Чуття Вітчизни»

…Невозможно осознать случившееся. Столь горька нежданная утрата, когда не стало Поэта, Человека, Друга – Юрия Ивановича Кириченко. «Погиб поэт, невольник чести», – писал М. Лермонтов два века назад. Юрий Кириченко обладал запредельной смелостью, сочетая её с тонким, проникновенным лиризмом. В нём было всего сполна – и личного мужества, и лирической дерзости, у него был свой путь, свой вариант выбора и ответственности за свои строки. Сегодня, после трагической гибели Поэта, по иному предстают уже знакомые строки его стихов, наполняются новыми оттенками и смыслами. Вспоминаю свои недавние диалоги с Юрием Ивановичем по интернету и телефону, он всегда был полон планов, переживал за украинскую, русскую и мировую культуру. Максимальный предел человеческих чувств выражен в его стихах, от голгофской боли и восторга от созерцания Божественной красоты до горечи от утраты ближнего и сострадания к природе, которая всегда в его творчестве сопричастна человеческой сущности. Стихотворения Юрия Кириченко никогда не кажутся искусными ли искусственными – они нежны и прекрасны, как сама природа.

Горять ліси, посаджені любовʼю,

Горить сльоза,немов суха трава.

А очі й досі моляться гніздовʼю,

Хоч пташка – лиш у кадрі снів жива...

Нельзя не отметить талантливую работу переводчиков его произведений, органично передающих сложнейший рисунок души, вдыхающих жизнь в оттиск стиха поэта в переводах на русскую речь. Недавние публикации стихотворений Юрия Кириченко в петербургском журнале «Аврора» и альманахе «Синь апельсина» стали событием в городе на Неве, петербургской поэзии всегда не хватало дыхания земли, тепла солнечного света, буйных красок и запахов природы. Но не только своей природностью, органикой поэзия украинского поэта щедро делится с русским читателем. Небо поэта, «спрятанное в цветах», таит ливни слёз, человеческих и гармонических:

                 ***

                                     Галі

Плакали квіти, мов діти,

Нікуди сліз їх подіти...

Плакали вечір і – ніч,

Коси спадали до пліч...

Ти їх водою поїла,

Ти їх, кохана, жаліла...

Плакали квіти, а ми – 

Сни вивільняли з пітьми...

Ми їх манили до світла,

Поки зоря не розквітла...

...Сльози упали на вірші,

Передруковані в тиші...

Плакали квіти, мов діти...

...Як їхні сльози стерпіти?

Для диалога наших культур чрезвычайно важно, что Юрий Кириченко никогда не отказывался от украинской и славянской поэтической традиции, сохраняя и обогащая её. Совсем неслучайно он стал лауреатом премии Маяковского, который никогда не боялся сказать правду и царским, и советским властям. Это сплав поэзии трибуна, глашатая с тончайшим лиризмом роднит музу Юрия Кириченко с классиками русской и мировой поэзии. Он пал как солдат, на поле вечной земной и небесной битвы за Слово. Земля и близкие люди, и все читатели были его опорой в этой неравной схватке. Мне запомнился его фотопортрет на фоне пылающей светом осенней рябины. Поэт держит в длани огневую гроздь, словно это капли крови его сердца. Оттого, наверное, столь пламенны цветы в его творчестве – обжигающие и умиротворяющие одновременно.

Мій солодкий, мій гіркий, немов полин,

Вирви з серця жало макових долин!

………………………………………………

В звичайній айстрі – цілий світ відкрити,

І в світі цім при стягах щастя – буть...

Поэзия украинского поэта – трудный акт преображения, где сама гармония стихотворения превозмогает боль и утрату.

Згори у ній і знову народись,

Ввійди в мій грім і стань йому сестрою.

Сопілкою в сльозі надій озвись,

Зигзицею всміхнися молодою.

І я скажу наперекір громам,

На зло всім правдам, що в неправду взуті:

Допоки долі – в парі бути нам,

Бо люблячих долонь не розімкнути.

Не будет преувеличение сказать, что Юрий Кириченко, поэт и гражданин, выражал в своём творчестве народное сознание, все вехи истории родного края были переплавлены им в искусство, обращается ли он к уже легендарным временам или к кровоточащей современности, стихом то гневным, то вопрошающим родную сторону и её жителей, которые все для него как родные, - и даже те, кто стоят на противоположных позициях. Потому что все несут ответственность за происходящее:

Бережливого любов не вбереже,

Чорнобривого розлука не обійде.

Последняя прижизненная книга Юрия Кириченко на русском языке, «В час огня» (Киев, 2014), снабжена краткой справкой биографа и критика поэта Галины Шевченко: «В час огня, когда рождаются стихи, поэт ведёт разговор с Богом, сверяясь с ним в самом сокровенном. И если ты, читатель, сочтёшь возможным для себя приблизиться глазами сердца к пламени, которое не разрушает, а созидает, автор и все, кто так или иначе причастен к работе над этой книгой, будут тебе безмерно благодарны». Это удивительно ёмкие строки! Именно беседа, диалог с высшим началом закаляет строки Ю. Кириченко в пламени вечности, пламя это расцветает, становится соцветием мудрости, покаяния, милосердия, одухотворяя читательскую душу.

Я думаю сейчас о том бремени подлинного творчества, за которое приходится платить дорогой ценой, ибо печаль поэта поистине вселенская. Есть в глубине его сердца одиночество, которое разделить почти невозможно. Поэтому поэт призывает:

В зіниці смутку цілитись не треба,

В зіницях смутку гнíздиться пташа,

Якого білочуба хмарка неба –

Як страшно – вже давно не спокуша.

Отклик читателя, понимание близких людей тоже оплачивается судьбой:

 ...Розділи з коханим порівно

 Життя в бескиду на краю...

Утраты и разрывы стоят на пути, и даже стих порой бессилен помочь в осознании их причин:

…І тільки згодом, як човни ста весен

Зреклись на мить весільної ріки,

Я зрозумів: хорал тому чудесен,

Що ти в мені звучала всі роки...

Моя любов була єретиком,

Її вогонь ми з вірності творили.

Коли ж серця на віхолі спалили,

Світ обернувсь щербатим пʼятаком.

Моя любов була...

Некая разрыв-трава сопровождает судьбу человека – об этом веянии рока – и вечном противостоянии обстоятельствам, невозможности уйти от них, поэт нередко размышлял:

               ОБСТАВИНИ

Я – птахолов у клітці із обставин.

Ти – хоч і тпашка,

А, проте, на волі.

Та небо твоє –

В клітці із обставин, –

Крилом його торкатися – дарма.

Обставини часом сильніші неба.

А грати їх –

Обручок золотіш.

Чи не тому у клітці із обставин

І птахолов,

І небо,

І пташина?

«Счастьем обкраденный дом – тоже вор…» – афористично пишет Юрий Кириченко, говоря не о всеобщем унифицированном рае, а о том, что только свободная душа способна дарить счастье. Нонна Салганик в очерке «Пятьдесят белокрылых птиц» задаётся вопросами: «Трудно ли писать стихи? А вы спросите у птицы, трудно ли ей летать. А через море? Почему дует ветер? Отчего светят звезды? Да не могут они не светить! В этом их предназначение. Не может быть спокойным ветер. А жизнь птицы в полете? С этим они родились, и, как бы трудно ни было, в этом их жизнь. Поэтом тоже нужно родиться и почувствовать своё предопределение. А почувствовав, следовать ему, идти по предначертанному пути, чаще всего тернистому и трудному. Душа поэта обнажена, она подобна открытой ране. Именно так ощущает поэзию Юрий Кириченко». Поэзия – труд, мука, призвание, катарсис, покаяние, духовное поручение современникам и потомкам… Потому что нет у поэта иного достояния:

    ХТО ЧИМ ВОЛОДІЄ

Серце володіє вірністю.

Як лицар – шпагою...

Ти володієш ніжністю.

Як ніч – зорями…

Зустріч володіє розлукою,

Як сонце – соняхом...

Розлука володіє спогадом,

Як бджілка – квіткою...

Цілунок володіє пристрастю,

Як джерело – спрагою...

Ми володієм любовʼю,

Як вечірні трави – ранковими росами...

Любов володіє нами,

Як вірність і ніжність,

Зорі і соняхи,

Спогади і пристрасть,

Спрага і роси –

Невідцвітними таємницями життя.

Рождение и уход поэта есть таинство. «Всевременная рана» его трагической смерти призывает нас к новому осмыслению своего места в мире, новой ответственности за всё сущее, ибо живые цветы поэзии Юрия Кириченко, к чей красоте мы причастны, способны воскрешать и творить будущее.

Алексей Филимонов, Санкт-Петербург