Виктор Шендрик «Венцы Побед» издательство «Друкарский двор Олега Федорова» 
Киев 2020 год, 300 стр.
 
«Старик Державин нас заметил, старик Дюма благословил»  - надеюсь, классики простят переиначенную цитату, ведь появление её вполне обоснованно. В новом романе Виктора Шендрика «Венцы Побед» и Гаврила Романович представлен, как боевой офицер, рассылавший лазутчиков в тыл неприятеля (о том, с кем шла баталия - чуть позже), да и интонации месье Дюма ощутимы в приключениях трёх гусаров на фоне бурных исторических событий славного 18-го века. И компания гусарам волею судьбы (а она свое перо вручила автору романа) выпала отменная. Судите сами, среди них – Иван Мазепа и Пётр-Первый, Екатерина-Вторая и братья Орловы, Потемкин и Бомарше, Суворов и Кутузов, Пугачев и Войнаровский…  Именно с Пугачевым пришлось повоевать и гусарам, и Державину (увы,   поэзия и в те времена не кормила, а лишь вдохновляла). 
«…Снесёмся с заместителем генерал-аншефа Бибикова по работе с лазутчиками, с гвардии подпоручиком Державиным. ‒ Державин? ‒  переспросил Айнаровский. ‒ Знакомая фамилия. Поэт такой есть, тоже Державин, Гаврила. ‒ Так это он и есть, ‒  Гаврила Романович. Сочинитель. Жаром обдало ротмистра Айнаровского. Вот ведь как, оказывается! И воюет сей муж, и стихи слагает»…
Впрочем, сражений у гусар было предостаточно на всех фронтах, включая любовные      (про любовь - потом). Особенно кровавыми и ожесточенными были турецкая и польская кампании. Но и борьба с тогдашними партизанами или, другими словами, местными разбойниками и головорезами, тоже была нешуточная и смертельно опасная. Интересно Виктор Шендрик говорит о причинах возникновения войн: 
«У России с Турцией отношения не заладились издавна… Только с 1568-го по 1918 год Россия и Турция провоевали между собой шестьдесят девять лет. Чаще побеждала Россия, реже – Турция. В отдельных случаях беспристрастная старушка История фиксировала ничью. Причин приводилось множество. Тут и территориальные претензии, и права на судоходство в Чёрном море, тут же мытарства христиан в Османской империи и, конечно же, опустошительные набеги крымцев и не более гуманные «обратки» донцов и запорожцев. Перечислять их можно во множестве, причины русско-турецких войн, но наберёмся смелости заявить, что во все века причиной являлись и являются деньги. И даже в доденежные времена люди изводили друг дружку из-за эквивалентов будущих национальных валют: разноцветных ракушек, меховых шкурок, ячменных зёрен и какао-бобов… И вспыхивали эти войны по любому, самому  незначительному поводу, то есть, можно сказать, без всякого повода вообще. Просто – бабы уже справились. Нарожали»…
Интересно, потому что по большому счету ничего не меняется. Старушка История любит постоянство даже в разнообразии, и постоянство это почему-то всегда ближе к войне, чем к миру. Военные приключения, любовные и политические интриги, поиски (и находки) кладов, дальние путешествия (по делу) и крепкая мужская дружба… Всё это есть в книге, и всё это – характерно для любимых читательским сообществом (включая старушку Историю) авантюрных романов, в которых, ещё обычно присутствует стремление героев «бежать от мещанской повседневности в мир экзотики и героизма».  Хотя, экзотика при ближайщем рассмотрении оказывается родней повседневности, с теми же мучительными проблемами и горькими сомнениями, только на ярком фоне. Тем и хорош роман Виктора Шендрика, что на фоне приключений, написанных легко и увлекательно, более отчетливо заметны и привлекают внимание плоды «ума холодных наблюдений и сердца горестных замет». Серьезно и вдумчиво автор анализирует события давно минувших дней и тут же примеряет их к нисколько не изменившимся нравственным реалиям настоящего времени. И это – очень любопытно. И поучительно. Вот, как, к примеру, он рассуждает об истоках народной любви к мятежникам, революционерам, ворам и, как сказали бы сегодня, коррупционерам. Любовь эта уже какое столетие не ржавеет. Даже наоборот. Стоит только посмотреть на появляющиеся памятники и мемориальные знаки.
"Народная любовь к разбойникам и мятежникам, к ворам и головорезам, ко всякого рода проходимцам и мазурикам ‒ удивительный, плохо поддающийся разумению, но неоспоримый факт. О них слагают легенды и песни, им ставят памятники, а биографии их вбивают школьной указкой в неразборчиво восприимчивые детские головы… «А в тюрьме сидят арестантики, парни молодые» ‒ задушевно поёт народ.  «Арестантики», надо же! Слыхали ли вы нечто подобное о космонавтах? А о покорителях целинных земель? Может быть, о лауреатах Нобелевской премии в области естествознания слыхали? Нет, не слыхали… Обыватель смотрит на пассионариев со скрытой завистью. «Ай да молодцы, ребята! ‒ рассуждает он. Хар-рошее дело, грабёж – и наживное, и весёлое! Уж я бы погулял от вольного! Но! Хозяйство ж у меня. Пахать пора. А ещё   баба на сносях. А ещё поп-батюшка только-только грехи отпустил. Ну, никак в пассионарии не получается». …Хотя и бывает до бесчеловечности жесток, однако слезлив и жалостлив народ. Сентиментален в отношении к бандитам, головорезам и душегубам»…
Вот ведь какой роман написал Шендрик – и авантюрный, и развлекательный, но при этом – с глубокими размышления, историческими аллюзиями и реминисценциями. Герой романа – внучатый племянник гетмана Мазепы гусарский ротмистр Николай Айнаровский. Он, получив в духовное наследство незаурядный ум, смекалку и мужество, не теряет надежд отыскать и материальное подтверждение несметных богатств знаменитого деда, который, по преданию, припрятал часть сокровищ в окрестностях Успенска. От поисков клада его постоянно отвлекают тяготы гусарской службы, участие в сражениях с турками и с армией Емельяна Пугачева, с которым судьба его сталкивает несколько раз. Подобно прапорщику Гриневу из «Капитанской дочки», Айнаровский имел возможность ознакомиться и с достоинствами казачьего хорунжего Пугачева, и с его недостатками, которые во время мятежа, затем названного «Крестьянской войной», ввергли героя повествования в шок и вызвали отвращение и к личности предводителя восстания, так и к самому мятежу.   
«…Внучатый племянник Ивана Мазепы не мог не думать об идеалах, за которые боролись и за которые пострадали отец и дед. Живы ещё были старые люди, помнящие войну со шведом, основным театром военных действий которой стала Украина. В церквах ежегодно провозглашали анафему Мазепе, но помнили и предательство Игнатия Галагана, и шабаш, устроенный полковником Яковлевым – глумление над мёртвыми, виселицы на плотах, плывущих по Днепру Словом, было над чем задуматься Николаю Айнаровскому – жаль, мысли его безнадёжно путались…
…Но этого ли ты хотел на Украине? Обезлюдевшие сёла, выжженные сады и  вытоптанные поля, вспоротые животы беременных баб, мощённые оторванными от груди младенцами улицы, зарева в ночи и отдающийся в сердце набат, виселицы на плотах, колодцы, забитые  изрубленными телами,  бабий вой… И злые ветры далеко разносят запахи ‒ мертвечины, жжённой кости, пороха, лука, пота, мочи, спермы. И всюду – кровь, кровь, кровь. Батурин, Переволочна, Чортомлыкская сечь, колиивщина. Было это, не раз было! Не хочу снова, не хочу! Ты слышишь меня, Господи!..»
Этот страшный пейзаж стоит перед глазами Айнаровского, когда он наедине с собой размышляет об итогах бунта, беспощадного и страшного, о том, что такие же ужасы могли бы омрачить жизнь и на любимой им Украине, если кому-нибудь пришла бы в голову мысль поднять народ на борьбу за чьи-то идеалы (интересы). В какой-то степени это и произошло спустя почти два с половиной столетия. Увы, ничего не меняется. Разве что вместо самозваного наследника царского престола во главе очередного мятежа (революции) - иные персонажи. 
«Свобода, воля! Желанный и иллюзорный идеал. Отдельная личность может к идеалу максимально приблизиться, народ – никогда. Свобода одной личности всегда конечна, и границы её должны проходить там, где начинается свобода личности другой, которая находится рядом. Впрочем, на деле это касается только порядочных людей. Утешимся же сказками об «осознанной необходимости» и «свободе внутренней». Свобода народа – особенно живущего в государстве – невозможна в принципе. Свобода – тем более, абсолютная – к народу не придёт никогда, но она может ему показаться. Попробуй не обманись, когда тогу свободы напяливает на себя беззаконие. И… тогда всё гадкое и мерзкое, все низменные, звериные инстинкты, сдерживаемые до поры несвободой, выплёскиваются наружу, и льются реки крови и слёз, и волосы встают дыбом от вокруг происходящего»…
 
А последний раз Пугачев померещился Айнаровскому, когда он исследовал подземный ход, найденный в окрестностях Успенска. Вот там он и увидел манящий дальний свет в конце этого тоннеля, но оказался он обманчивым, как все миражи. Тем не менее, предсказание, якобы услышанное им тогда, звучит и сегодня зловеще и реалистично: 
«‒ Врёшь! ‒ Пугачёв вскочил на ноги. - Живой я здесь перед тобой стою, знаешь почему? Потому что человечка вместо себя на плаху отправил, думаешь? Не-ет! Потому что я – вечный!  Я приду ишо и не раз приду. Не в этом веке, так в следующем приду. И в тысячелетии следующем тоже приду. И встанут за моей спиной – тысячи, десятки тысяч. Вечный я, и я – никто!  Я здесь – жду, понял? Когда наступит оно, новое моё время, новый черёд явиться мне на свет Божьим промыслом. И всё начнётся сначала. И будет так всегда, вечно будет!»
Действительно, вечная история. Приходят и уходят бунтари и революционеры, меняется климат и общественный строй, обновляются привычки и болезни, появляются новые   символы престижа и элитарности, гаджеты, песни и танцы… В общем, «меняется всё в наш век перемен». Но кое-что остается неизменным. И среди этого «кое-что» я бы в полном согласии с автором на первое место поставил бы любовь. А то, что это так – подтверждают и герои, и просто действующие лица этого романа. Кто-то, как главный герой, ищет любовь (и, в конце концов, находит), кого-то, как друга героя, она находит сама… А вот любовь Григория Орлова и Екатерины-Второй, отражением которой стала золотая табакерка, попавшая в чужие руки, стала причиной итальянской «командировки» двух друзей-гусар, которым было поручено означенную табакерку изъять и вернуть в родные пенаты. Один за всех, и все – за одного! Гусары блестяще выполнили задание, вернув подвески (то есть, табакерку) королеве (то есть, императрице), Попутно охмурив европейски знаменитую диву, которую отыскали в Вероне. В этом воспетом Шекспиром городе они повстречались не с потомками Монтекки или Капулетти, а с драматургом Бомарше (по версии автора, Пьер-Огюст был ещё и французским контрразведчиком, следившим за таинственным гусарским вояжем). Но помешать отважным гусарам, чьё умение одним ударом отправлять противника в суровый нокаут потрясло итальянских супер-агентов, не удалось. Мощь и конституция не та. Впрочем, о конституции они тогда вряд ли думали. А вот отрывки из новой пьесы Бомарше «Севильский цирюльник» Айнаровский послушал с удовольствием. Он вообще был большой поклонник поэзии и в своем гарнизоне посещал не только и не столько питейные заведения и биллиардный клуб, но и полковую библиотеку, чем изрядно озадачивал своих боевых товарищей. С одним из них, прочитавшим отрывок из раскрытой книги, вышел у него забавный диалог:   
«Владетельный народ, носяй венцы побед» Это что ещё за «носяй» такой?
‒ А-а…  Это Вергилий.
‒ Вергилий, Вергилий ‒ наморщил лоб Сашка. ‒ Это жеребец, что ли, полковника нашего, Юшкова? Коего он с Терека выписал?
‒ Да какой жеребец! Жеребец, надо же! Публий Вергилий Марон – это поэт древнеримский. Книжка такая есть «Энеида»…
«Энеида» в переводе Василия Петрова, чей стиль изобиловал славянизмами и архаизмами, появляется в руках у Айнаровского на протяжении всего романа. Особенно его заинтересовало слово «дондеже» (до тех пор). Используя его, можно сказать: «Дондеже не отыскал один из кладов, не успокоился гусар».  А отыскав заветные сокровища, вернее, одну их часть, нашел затем и утерянную ранее любовь. Не зря говорят, что жизнь иногда преподносит сюрпризы, как самый искушенный драматург. Что же нужно в жизни для счастья человеку? Об этом рассуждает умудренный опытом отставной ротмистр. Богатство? Слава? Любовь? Вероятно, всё это вместе со здоровьем (без которого меркнет всё остальное) счастливой жизни только в радость. Хотя, как показывают события пандемии, богатство не спасает от болезни, и понимание этого наглядно показывает тщету спесивого накопительства. Увы, здоровье в аптеках не продается. Впрочем, так же, как честь, совесть, дружба и настоящая любовь. Так в чем же она, радость жизни? Послушаем человека, который, как говорится, прошел «огонь, воду и медные трубы», остался цел и относительно невредим, и потому его рассуждения честны и поучительны:
  «И чему ты возрадовался? Глянь на жизнь свою, как она сложилась? ‒ по привычке обращаясь к себе как бы со стороны, спросил он себя. ‒ Ну, давай глянем. 
Хотел вернуть дедово гетманство – не получилось. Но зато не залил Украину кровью, без чего бы не обошлось. Хотел найти клад – не нашёл. Зато нашёл другой и не беден. А тот – пусть остаётся на будущее. Всю жизнь подставлял голову под картечь за чьи-то интересы! Но жив! Иди знай, чему радоваться? И продолжил: «Этому – не этому! Радуюсь и всё. Что ж тут понимать»…
«Радуюсь и всё». Вот главный итог. Умение радоваться, находить повод для этого в мелочах повседневности – это и талант, и высокое умение. Об этом говорят мудрецы, пишут  писатели. В том числе, и Виктор Шендрик, порадовавший увлекательным и умным романом. Будем ли он в рейтингах больших литературных премий? Не знаю. Для этого нужен не только талант, но и везение, и ещё другие качества. К литературе отношения не имеющие. Но всё равно – будем радоваться тому, что написана хорошая книга. А это уже не мало. И в завершение – еще одна цитата из книги, очень актуальная и потому вдвойне любопытная: 
«Приазовье только-только пришло в себя после эпидемии холеры, как грянула новая беда – оспа! Правительство в борьбе с пандемией пошло на непопулярные меры, ограничив передвижение своих граждан чертой их населённых пунктов. На заставах городов в напоминание о строгости указа установили виселицы. Как водится, ситуацией воспользовались торговцы и мелкая предпринимательская сволочь, непомерно взвинтив цены на привозные продукты»... 
Вот уж поистине – ничто не ново. И – всё проходит. А венцы житейских побед – неизменны. Они – в умении терпеть, понимать, превозмогать. И радоваться.
 
Владимир Спектор