Юрий КУКУРЕКИН

А. Медведенко – поэт, писатель, член Союза писателей СССР, заслуженный деятель искусств ЛНР, лауреат областных премий имени Молодой гвардии и Бориса Горбатова, национальной премии «Имперская культура» имени Эдуарда Володина, международной премии имени М. Шолохова, «Куликово поле».
Очередная книга Андрея Медведенко «Душа любезная» - повествование из жизни города Луганска, основанное на подлинных архивных документах.

Это очерково-документальное повествование из жизни Луганска и Луганской государственной швейной фабрики. 2023, 168 стр., 100 экз.
Книга издана «При содействии ГУК ЛГР «Луганский краеведческий музей». Автор сердечно благодарит доктора медицинских наук, профессора, заведующего кафедрой медицинской химии Луганского государственного медицинского университета имени Святителя луки Павла Константиновича Бойченко за помощь в издании этой книги. Автор благодарит также Государственную архивную службу ЛНР за содействие в поиске материала.
Включает в себя следующие разделы: Яркие картины времени(П.К.Бойченко); Об авторе; Навстречу трудностям; Особое назначение; Бесхитростный летописец; Диктатура пролетариата или диктатура партии; Медвяный запах белых акаций; Бесценный подарок; Политзавтрак; Улица Свердлова-7; Из Протокола постановления ГКП(б)У «О сооружении памятника «Жертвам обороны Луганска» 13.01.1935г.; В степи; Две эпохи; Диковинное растение; Весёлый завтрак; В преддверии великой войны; Грешница; Душа любезная; Пронзённый людскою болью; Коллективизация. Вместо послесловия. Баллада о комсомольских взносах; Юродивый; Заключение.
Итак, «Яркие картины времени» - доктор медицинских наук, профессор П.К. Бойченко: «Судьба Луганска, да и всей Луганщины необыкновенная и удивительна. Она захватывает своей историей на разных этапах времени. При самом пылком воображении невозможно представить всего того героического, что увидел, пережил и вынес на своих костлявых плечах народ... Каждый очерк книги, даже почти каждый эпизод – это подлинные документы, обрамлённые в художественную форму талантливым пером писателя с целью доступности материала для, не только понимания времени, в котором жили и творили наши прапрадеды, но и через пробуждение у читателей интереса к своему краю, заставляет задуматься о нашем будущем....
Страница за страницей, как мне кажется, читатель не только погружается в исторический материал, но и видит, ощущает эпоху, понимает, как непросто было нашим предкам строить новую жизнь, ведь они были первопроходцами, а первым – всегда неимоверно трудно.
Медленно, ценой огромного напряжения сил, они двигались к сокровенной мечте построения свободной и счастливой жизни для всех.
Что ни эпизод, то пласт познания прошлой эпохи через тружеников и тружениц Луганской швейной фабрики, состоящей на большую половину из еврейской национальности.
Страшно подумать, говорит автор книг, что почти всех их в ноябре 1942 года фашисты расстреляют в районе Острой Могилы.
Интересно читать и Постановление Луганского окружного Исполкома об озеленении города и его окрестностей. До Октябрьской революции посадкой деревьев никто не занимался и город постоянно каждое лето накрывали пыльные бури.
Думаю, что обращает на себя внимание и факт перехода предприятий промышленности Луганска на семичасовый рабочий день: до 1917 года в России он составлял для мужчин от 11,5 до 14 часов, для женщин – 10 часов. Сегодня даже и не верится, что такое могло быть.
Вызывает гордость и Луганстрой, и сооружение памятника «Жертвам обороны Луганска» или «Борцам революции», и материал о белых акациях Михаила Матусовского и т.д.»...
То есть, Андрей Медведенко с приведенными подлинными историческими фактами из жизни тружеников фабрики и города Луганска, основанное на подлинных архивных документах, обратился и к истории Луганска. Обозначил те вехи, которые город прошёл до Великой Отечественной войны, во время её и после. Через историю Луганской швейной фабрики и судеб её тружеников, рельефно показал, как жили, к чему стремились наши соотечественники в сложный и героический для страны Советов период первой половины двадцатого века. В книге обозначено, насколько необыкновенна и удивительна судьба Луганска и Луганщины.
Автор знакомит читателя с выбывшими из употребления словами, названиями устаревших общественных и государственных организаций; подлинными именами и фамилиями действующих лиц. Интересно ознакомиться, как сообщил в своём предисловии П.К.Бойченко, с Постановлением Луганского Окружного Исполкома об озеленении города и его окрестностей, с целью снижения последствий постоянных летних пыльных бурь. А также Протоколом Постановления ГКП(б)У «О сооружении памятника «Жертвам обороны Луганска» 13.01.1935 г.
Интересен факт возникновения самой идеи создания этой книги. Как пишет Андрей Медведенко: «Когда началась перестройка, я оказался безработным. Борол в себе душевный транс, пока в конце 1994 года директор ЗАО швейной фабрики «Стиль» Виктор Николаевич Тихонов не предложил написать её историю. «Не святые горшки обжигают», - сказал он. – Я читал главы твоего романа о горняках – интересно. Думаю, и здесь у тебя получится».
Я засучил рукава и углубился в архивные документы. Понял : писать надо непросто историю данного предприятия, а через него – историю всей Луганщины, ведь история, казалось бы, самой рядовой фабрики, ничто иное, как история всей страны.
Читая отчёты и протоколы разного рода собраний, совещаний, встреч, видел, как в людях того времени кипела вера в быстрое искоренение в человеке нищеты и злобы. С расстояния сегодняшнего дня эти люди кажутся наивными, порой даже смешными. В их помыслах не было фальши, они были чисты, как дети, и, как дети совершали порой непоправимые поступки, но, как взрослые, стойко стояли а святость человеческих ценностей, а, если надо, то и умирали за них....
....Оценивая то время, при всех его сложностях, главное не повредить корни, иначе древо жизни может зачахнуть, а то и погибнуть. Этими корнями, на мой взгляд, является то, что заставляет чужую боль воспринимать как свою, жертвенно любить Родину и свой народ. Такими качествами и обладали подлинные герои этого документального повествования....
...И вот, спустя почти тридцать лет, я заново с большим интересом и энтузиазмом погрузился в то бурное время в те душевные взлёты и чаяния, которыми сто лет назад жили мои соотечественники.
Хотелось не только продолжать изучать новые протоколы профсоюзных и партийных собраний того времени, но и освежить в памяти то, что я когда-то читал, но, к сожалению, в архивах многого не оказалось....»....
Итак, «Навстречу трудностям».
Автор описывает весну 1922 года: «Рассвет мазал промозглой краской извёстку усадистых купеческих домов, влипал в узорчатые, завлекательные вывески частных ларьков, плескал атласный блеск на стёкла витрин государственных магазинов и холодил сизую сталь железной дороги, ведущей куда-то на Кондрашёвку....
Ещё не успели заржаветь на Острой Могиле пустые гильзы, оставленные после братоубийственных кровопролитных боёв, и не улёгся гул от перестука колёс бронепоезда «Большевик» с пронзительно броской надписью на тендере «Ещё многие лягут костьми, но идея коммунизма не умрёт». Ещё матери и вдовы коммунаров другого поезда – «Клим Ворошилов», героически павших почти полным составом с подлой руки провокатора под Корыстонкой, не успели пересчитать свои первые денежные пособия, ещё и «1-я Куцая» улица не совсем почувствовала себя «Республиканской», а «Канавная» - имени Свердлова», но уже красная фининспекция Луганска проводила воле дома Валуйского публичные торги на имущество за неплатежи налогов...».
Как видим, уже в этих строках автор сообщает о переименовании улиц города на современные названия, которые сохранились и до сих пор. А, знают ли жители этих улиц о истории переименования?
... «Вздымается. Бурлит время. Ходят ходуном полы и у коммунальщиков...». Вот Постановление Луганского Окружного исполкома: «Обязать все учреждения арендаторов национализированных имуществ, частных владельцев, ненационализированных домов и жильцов, живущих в национализированных домах, не сданных в аренду, произвести посадку декоративных деревьев(белая акация, клён, ясень, тополь)»....
Автор приводит детальные обязательства домоуправлений посадки деревьев конкретно по улицам Луганска. В целом, данное Постановление крайне интересное по содержанию, вызывает, если хотите, уважение к властям того времени! Здесь же излагается и история возникновения швейной фабрики, с октября 1924 года перешедшей в здание Луганского Окрисполкома на правах самостоятельной единицы местной промышленности.
Особое назначение.
Лето 1925 года. Представлен заведующий Луганской Государственной швейной фабрикой Фролов Иван Яковлевич – член Союза швейников с 1904 года, член ВКН(б) – с Гражданской. Окружным комитетом партии поручено создать Государственную швейную фабрику. Что и начал делать с энтузиазмом и знанием дела.... В 1926 –м году штат фабрики расширился до 75 человек, улучшилась производительность труда, который оплачивался сдельно....
Прошло ещё немного времени и на фабрике был установлен агрегат на 24 швейные машинки с общей трансмиссией – устройством для передачи вращения от двигателя к швейным машинкам. Улучшилось качество изделий, увеличился оборотный капитал. Зарплата выросла на 28% и составила у рабочих от 66 до 75-ти рублей, у служащих – 77 рублей. «Луганская правда» от 15 апреля 1927 года сообщила о значительном удешевлении готового платья!
Бесхитростный летописец.
С горечью автор книги рассказывает о том, как были сожжены архивы Госшвейфабрики перед самой оккупацией гитлеровцами Луганска. «Всего-то один раз чиркнули и добрый отрезок эпохи фабричной жизни навсегда стал глубокой тайной для идущих вслед поколений». Но, «...огонёк настоящей правды звучит из уст бывших работников фабрики и затаился в документах других предприятий, связанных со швейной фабрикой....».
...Из которых известно, о развитии профсоюзного движения, в 1917 году в Луганске был организован первый профсоюз – «Красная игла», членами которого были 15-20 человек. Сообщается и о том, как женщины-работницы в одну ночь обезоружили пьяных гайдамаков, как потом, в 1918 году вся беднота, под руководством Ворошилова, совершили переход из Луганска в Царицын. Как одни отражали натиск врага, другие – восстанавливали железную дорогу, наполняли водой, вёдрами 60 паровозов...
Диктатура пролетариата или диктатура партии.
Здесь отображается ход собрания коммунистической ячейки № 80. В президиуме члены бюро, представители от всех организаций и коллективов, входящих в партячейку Швейпрома: от Госшвейфабрики – Ларин, от кожевников – Маёров, от Текстшвейпрома – Мессин, от сапожников - Паханов, от Союза связи – Холецкий, от транспортников – Гурин. Всего присутствовало 40 человек. И вот перед читателем разворачивается картина этого собрания во всей его красе, с дословными текстами выступлений участвующих. Которые – весьма колоритны, жаркими дебатами и привлекают внимание читателя своей повесткой и обсуждаемыми вопросами. «Было поздно, когда участники собрания в приподнятом настроении шумно вывалили на улицу...».
Медвяный запах белых акаций.
Деревья, названия улиц, домов, да и сами улицы и дома, как и люди, имеют свою судьбу....». Так начинает этот раздел Андрей Медведенко, философствуя о тайнах долголетия улиц и знаменательных зданий Луганска. Это и дом Васнёва, и музей живописи и культуры Луганщины в доме Стефановича. И как живописно повествует автор : «В листьях старых деревьев голосом минувшего и грядущего шумит ветер, отзываясь подголосками в наивном молодняке. И рвёт вечернюю тишину бывшего центра города, превратившегося в трущобу».
Вот одна из самых старых и самая длинная улица в Луганске – улица имени товарища Ленина(в первые годы советской власти бывшая Петербургская), заложенная два века назад вместе с литейным заводом. Да, «на уже небольшом отрезке их двух длинных двухэтажных домов, растянувшихся на полрайона и подпиравших новую часть района расположились роскошные магазины, государственные учреждения, ателье, культурные и учебные заведения, гостиницы с красочными названиями: «Венеция», «Версаль», Пальмира» и т.д. Так было раньше. Сегодня – это полупустые магазины и закусочные, отчего дома эти стали напоминать ужасающее безлюдье».
«Сегодня улица Ленина утратила былой лоск.... Душистый запах белых акаций, подёрнутых лёгкой рябью июньского ветерка, давно выветрился из её закоулков. Деревья выкорчевали и вывезли на свалку. Акацию заменила липа. Что ж у каждого времени свои вкусы, свои пристрастия и нравы»....
Но, в воображении автора, «улица Ленина и сейчас видится вся в завораживающем свете вечерних фонарей...В воздухе стоит та особенная упоительная свежесть, которая наполняет всё живое приближением летней ночи, напоённой звенящими звуками тишины».
«И хоть этого давно уже нет, но сконцентрировалось оно в беспокойном сердце поэта Михаила Матусовского, чьё детство и юность прошли на этой улице и сложились в прекрасную песню, оставленную нам как памятник лирической души луганчан тридцатых годов.
Целую ночь
соловей нам насвистывал.
Город молчал. И молчали дома.
Белой акации гроздья душистые
ночь напролёт нас сводили с ума.
Да, можно согласиться с утверждением автора, «что именно на этой ста рой узкой улице такое чувство Родины пронзило поэта, что уже Москва стала немыслимой без «Московских окон» и «Подмосковных вечеров», а вся страна – без «Берёзового сока» наших луганских берёз...».
Да, «кого только не помнит бывшая Петербургская за свои два века! Шотландец Карл Гаскойн – основатель литейного завода в Луганске, Евграф Петрович Ковалевский – создатель первой диагностической карты полезных ископаемых Донбасса, министр просвещения Российской империи, Ив ан Матвеевич даль – врач, сын которого Владимир станет великим лексиографом, писателей и учёным, на чьих руках умирал гениальный Пушкин».
Упоминает автор и атамана Каледина, маршала Ворошилова, Александра Пархоменко, батька Махно, поэта Владимира Маяковского, Владимира Сосюру, полярного исследователя Папанина, покорителя космоса Ляхова....
Заявление.
Автор приводит подлинное заявление фотографа Льва Матусовского в Луганский горсовет от 5 июня 1926 года «о выяснении своего положения в отношении обслуживания фотоработами....», где он просил снизить арендную плату(с его заработком в 250 рублей в месяц и платить из этой суммы 170 рублей...).
Просьба отца Михаила Матусовского не была удовлетворена, но «отец его не только выжил, но и потолстел изрядно. Несмотря на свою тучность, Лев Моисеевич дожил до глубокой старости и ушёл в Вечность в Москве, окружённый заботой сына Миши. Мать же Эсфирь Михайловна – умерла намного раньше мужа и была похоронена еврейском кладбище в Камброде….Оно существовало ещё со времён Екатерины Второй»,
…. «Летом 1986 года по Луганску прошёл слух о том, что еврейское кладбище якобы в скором времени будет ликвидировано, а на его месте вырастет современный микрорайон. За могилой матери поэта ухаживала одна старушка…Она и сообщила Михаилу Львовичу о сложившейся ситуации. За помощью он обратился в обком партии».
Андрей Медведенко был секретарём парторганизации, ему поручили заняться перезахоронением. «Вместе с женой МАтусовского – Евгенией Акимовной – прах матери поэта был перенесен на кладбище в районе Острой Могилы. Пусть далеко от милого сердцу Камброда, но в родной Луганской земле…. В благодарность за мою скромную помощь Михаил Львович прислал мне свою книгу «Семейный альбом» с такой надписью «Андрею Ефимовичу Медведенко за внимательность сердечность, которая всегда отличала Луганчан». Через время я написал стихотворение, посвящённое Михаилу Матусовскому:
Дорога. Улица родная.
И хаты, полные хлопот.
Всё так же, буйно расцветая,
Пьянит акацией Камброд
И тополя, расправив плечи,
над речкой ткут рассвета нить.
Спешит берёзонька навстречу,
чтоб сладким соком напоить.
Бредут рабочие устало
с ночной под шорохи листвы.
И зданье старого вокзала,
встречает поезд из Москвы.
В нём, безупречном, юный кто-то
К родимой матери спешит.
И так же песне для полёта
Он крылья мощные растит.
Чтобы девчонки светлый локон
Взлетал и радостен, и мил.
Луганский свет московских окон
Неугасаемо светил.
Бесценный подарок.
Автор приводит эпизод из жизни простых тружеников середины двадцатых годов, в частности, Сорокиной Марии Григорьевны. Да, жили бедно, в землянке, сделанной из самана. Вот и Шурочка, младшенькая дочка примчалась с радостным известием о том, что её приняли на работу в швейную мастерскую при комборьбезе(комитет по борьбе с безработицей). А находилась мастерская на улице Почтовой, рядом со швейной фабрикой. Размещалась мастерская в одноэтажном доме, в комнате на столах два ряда швейных машинок по пять штук в каждом ряду. Два инструктора – Давыдова Клавдия Ананьевна и Жданова Ксения Ивановна. А начальник мастерской – Шумахер, невысокого роста, худощавый и очень внимательный(в Гражданскую командовал рабочей дружиной).
Так начались у юных швейниц трудные дни постижения высокого мастерства. В итоге, они научились выполнять разнородные заказы: от рабочих брезентовых рукавиц до дорогих костюмов.
В 1928 году эту мастерскую ликвидировали, работник влились в состав Луганской Государственной швейной фабрики, увеличив число занятых в производстве до 150 человек. С ними пришло и «перевооружение», приток молодых сил дал возможность создания комсомольской ячейки. Молодёжь была охвачена патриотическим духом и неустанно искала неизведанные пути строительства новой жизни.
... Уже новый заведующий фабрикой Лев Борисович Холодный решал производственные и культурно-воспитательные вопросы. Секретарь партячейки Заболотный отправлял бригады на село для оказания шефской помощи деревенской бедноте и середняку.
М вот по всему Донбассу прогремел призыв первого Красного маршала Клима Ворошилова: «Нужно научить горняцкую молодёжь летать!». И научили...
Политзавтрак
Вот и возник вопрос государственной важности: «Переход промышленности Луганска на семичасовый рабочий день!». Уполномоченный из окрисполкома проводил в цехе Политзавтрак. Заведовал фабрикой Фролов Иван Яковлевич.
Улица Свердлова – 7.
Рассказ о новом заведующем фабрикой – Лев Бенцианович Холодный, родился в 1892 году в многодетной семье набожного бедного сельского учителя. Не исполнилось и восьми лет, как голод выгнал на улицу, пошёл по деревням кожухи шить. Принял революцию без колебаний. В 1921 году из Красной Армии демобилизовался уже членом ВКП(б). С 1924 года – портной Луганской швейфабрики, через пять лет – её заведующий. Человек кристально честный, бескорыстно работал на государство. «Старушки наперебой рассказывают: «При нём дружной семьёй жила фабрика. Было к кому обратиться в случае какого горя...».
«Более пяти лет пробыл Лев Борисович на руководящем посту....Изменился и адрес фабрики: с улицы Ленина на улицу Свердлова – 7».
До конца своих дней Лев Борисович оставался верным своей главной заповеди: «Требовательность для руководителя – это хорошо, но надо быть ещё совестливым и справедливым!».
ИЗ ПРОТОКОЛА ПОСТАНОВЛЕНИЯ ГКП(б)У «О СООРУЖЕНИИ ПАМЯТНИКА «ЖЕРТВАМ ОБОРОНЫ ЛУГАНСКА» 13.01.1935 г.
Излагаются подробные сведения о отражении в апреле 1919 года нападения на Луганск белогвардейских банд героическим пролетариатом Луганска совместно с 15-й Инзенской дивизией.
Луганск имел важнейшее стратегическое значение, снабжая боеприпасами из патронного завода весь Южный фронт Красной Армии.
Выступая на совещании горкома по вопросу сооружения памятника командир 15-й Инзенской дивизии Ян Лацис – сын латышского батрака, сказал : «Луганск являлся центральным местом устремлений белого командования....Мы мобилизовали своё внимание и энергию на том, чтобы ни в коем случае не отдавать Луганска....».
.... «2-й областной Съезд Советов особым постановлением ассигновал на строительство памятника 100 тысяч рублей. Обком 21 января 1935 года вынес решение соорудить такой памятник, чтобы он имел Всесоюзное значение. Памятник поручено талантливейшему скульптору из Москвы Козлову Василию Васильевичу. Он согласился работать безвозмездно».
.... «Благодарные потомки учли пожелания своих предков – воздвигли прекрасный комплекс «Борцам революции», состоящий из стены луганских коммунаров: меж чёрных мраморных колонн – светлые плиты, как страницы книги. И на каждой – золотом написаны имена тех, кто отдал жизнь за Советскую власть. Их более трёхсот. Четырежды повторяется фамилия Цуповых – Петра Осиповича и троих его сыновей.
По краям стены – монументы Александра Пархоменко и Петра Цупова. Сзади – патронный завод...».
Автор книги здесь же приводит стихотворение Лауреата Сталинской премии Константина Симонова, посвящённое мужеству Луганского пролетариата....
В степи.
То ли это действительно явь,
то ли сон
Я по полю иду –
революцией взрытому полю.
Андрей Медведенко в стихотворной форме отразил фрагмент обороны Луганска от нападения белогвардейских банд...Это масштабное звучание героизма Луганского пролетариата, всего населения – детей и подростков также в суровые годы защиты Луганска. Чтобы проникнуться патетикой стихотворных строк автора – надо читать эти стихи!
Диковинное растение.
И вновь мы возвращаемся к швейной фабрике. Мы узнаём о том, что ещё до прибытия Льва Борисовича на новое место назначения, его преемник Колесников занялся укомплектованием руководящих отделов фабрики, фабкома, даже партийного комитета своими людьми. Что, в итоге, привело к к резкому падению производительности труда, брак готовой продукции составлял 6,41% при допустимом 2%. Следственная комиссия выявила растрату государственных средств на сумму 2440 рублей и «засорённость руководящего аппарата чуждым элементом».
Была проведена «чистка». Новым директором был избран Павел Ильич Пузанов, пулемётчик Обороны Луганска, старый большевик, близкий друг К. Ворошилова. Любил он дисциплину, уважительно относился к рабочим, строг по отношению к коммунистам. В целом, трудовая деятельность коллектива перестраивалась в соответствии с бурным поиском новых форм для решения насущных задач социалистического строительства.
Автор приводит архивные документы той эпохи, представляющие исторический интерес...
Весёлый завтрак.
Здесь подробная информация о развороте стахановского движения на швейной фабрике, энтузиазм её тружеников. «Разворот стахановского движения поломал старые нормы. Организуем труд так, чтобы ни одна минута не проходила в поисках инструмента или детали кроя!»
... «Стахановскому движению всего без году неделя, а на фабрике уже сорок человек выполняют норму на двести процентов...».
В преддверии великой войны.
Дела на фабрике Пузанов передал Половцу Евсею Наумовичу, которому в 1937 году едва исполнилось тридцать пять. Этот год считается апогеем сталинских репрессий. Атмосфера же страха на фабрике отсутствовала. В то время работа правосудия не затихала ни днём ни ночью. Вскрывались всё новые и новые гнойники, то вредительство по линии порчи оборудования, то по хозяйственной части.
О состоянии работы с донорами.
Для обеспечения сдачи крови в количестве 50-ти литров в сутки требуется ежедневно пропускать через институт переливания крови 120-150 человек. Обеспечение доноров положенным пайком, утверждённым СНК СССР, до сего времени не выполнено…..Установить для каждого района контрольную цифру 900 человек в месяц….
Таково было распоряжение молодого мужественного секретаря Ивана Михайловича Яковенко, который с первых дней оккупации гитлеровцами Луганска создаст партизанский отряд и в неравном бою погибнет смертью героя у хутора Паньковка.
Сегодня прах его покоится в старом дореволюционном сквере, в метрах двухстах от бывшей швейной фабрики рядом с прахом Александра Яковлевича Пархоменко….
В это время Половец Евсей Наумович в городе Бийске Алтайского края, на основе эвакуированного оборудования, открывал Бийскую швейную фабрику, бесперебойно потом выпускающей гимнастёрки для Красной Армии.
Сразу после войны уже в Луганске Половец Е.Н. открывает на улице Московской швейную фабрику № 2 по пошиву спецодежды и будет её директором до 1952 года, пока она не вольётся в Госшвейфабрику.
Грешница.
Автор рассказывает о старушке – Лаптиновой Нине Николаевне – «….седая, кающаяся в грехах…А я смотрю на неё, и кажется мне, что она – святая.». Это рассказ о тяжелейших годах её жизни в оккупации, достойном поведении, трудовой деятельности на фабрике сразу после освобождения города, с 28 февраля 1943 года. «В лучшую жизнь верили. Энтузиазма было – не занимать…».
Душа любезная.
«Душа любезная» - так называл Марию Скворцову Паша Заславский – её первая головокружительная любовь. Паша мечтал стать учёным-селекционером. Погиб при бомбёжке.
«Она часто видела, как её подруги по швейной фабрике вкладывали в карманы сшитых гимнастёрок своими адресами и просьбой к тому солдату, которому гимнастёрка достанется, «покрепче бить ненавистную гадину!».
Вот и Маша Скворцова написала большое письмо красногвардейцу и вложила в карман гимнастёрки.
Годы промчались быстро. Вроде и не жила. И вот стоит Мария Дмитриевна уже на пороге Вечности…И по-прежнему в самые невыносимые минуты боли, как весточка с прошлой юной жизни, смягчает пережитое ответ солдата, которому досталась гимнастёрка с её письмом: ….Мне девятнадцать лет. Я лучший наводчик батареи, чьё орудие било и будет бить по врагам Родины, мстить за твоего Павлика. Пишу тебе письмо в землянке за несколько сот метров от неприятеля и очень хочу, чтобы ты его получила и мне ответила….». «До встречи после войны!..». Наводчик первого орудия Егор Сбруев».
Но, так и не довелось встретиться с Егором. Замуж так и не вышла, всё думала, что объявится Егор.
«Низко-низко, улетая на юг, прошумел клиньями журавлиный клин, похожий на треугольник письма оставшегося на войне Егора Сбруева»
Пронзённый людскою болью.

Пронзённый людскою болью» Андрея Медведенко – это документально-исторический очерк, повествующий о трагической судьбе студента Донецкого института народного образования(ДИНО) П.С.Высочина, о его нравственном становлении и поисках справедливости в период коллективизации на селе 1932 – 1933 г.г.
Начинается очерк с описания, можно так сказать, красоты родной природы: «Помню в детстве охватившую меня радость, когда я среди выжженной сухостоем степи, свернув с тропинки, так утоптанной шахтёрскими сапогами, что, казалось, она звенела под палящими лучами солнца, вдруг наткнулся на полыхающую жизнестойкой листвой берёзу.
Вихрастая, нарядная, укрытая тенью заброшенного террикона, она красовалась в окружении небесно-голубых бессмертников.
Я смотрел на неё с замиранием сердца, поражённый её удивительной прелестью. Сочетание голубых бессмертников с белизной её стана и пышной зелёной кроной вызвали во мне чувство восторга и гордости за её волю к жизни перед иссушающим солнцем.
Вдруг я ощутил, как моё тело стало наливаться силой её кроны, как во мне укрепился дух, а вся тяжесть ушла из тела. И я уже не чувствовал жары. До слуха дошли многозвучные оттенки лепета её листьев. Они сулили уверенность в то, что среди выжженного, обезвоженного простора может не только теплиться, но и утверждаться жизнь».
Понимание красоты у каждого разное. Как видим, для автора этого очерка, она проявляется в зелени листвы, сочетании пышной кроны берёзы с голубизной бессмертников, что вызвало чувство восторга и гордости за волю к жизни. И, это основной мотив этой зарисовки - воля к жизни, несмотря на неблагоприятные внешние условия. Это показано достаточно убедительно и чётко! Можно видеть и ценить прекрасное во всём, что нас окружает.
Далее - встреча с женщиной, убелённой возрастом - Клавдией Ананьевной Давыдовой, которая в чём-то идеализирует своё далёкое прошлое, рассказав многое из трудовой жизни, начавшейся с первых месяцев открытия швейной фабрики. Которая основана была в 1922 году с нескольких комнатушек, находившихся на улицах Ленинской и Пушкинской, потом всё перешло на Лениннскую в городе Луганске.
В свои девяносто лет Клавдия Ананьевна, что называется, анализирует состояние общественно-политической жизни на всех этапах существования страны, до самой войны. И, окончившей рассказ встречей с молодым поэтом, - Высочиным Петром Степановичем, бывшим красным партизаном, сейчас - студентом ДИНО(Донецкий Институт Народного Образования, ныне - Луганский педагогический университет).
В последующей с ним встрече «окаменел и сказал»: «Не доволен я советской властью…революция отгремела - и опять честные люди оказались в роли шляп, а подсебятники верх держат. В родном селе - голод, кулацкое засилие в МТС. В институте не лучше - стипендии выплачиваются не по знаниям, а по указанию руководства. Дети рабочих и крестьян ходят без стипендий, а кулаков и зажиточных - со стипендией. Институт готовит не только мало, но и плохо, так как часть предметов читается людьми угодными руководству, но не обладающих профессиональными знаниями. И прочитал с гневом:
«Народе мій, ти згоден гніти вічно,
Унасолоджуючі рай ошуканцям мудрячім.
Коли ж тебе побачимо
Вже вирослим і зрячим!?»
Вспоминает старушка: «Третий раз пришёл он ко мне усталый, весь почерневший, в запотелой рубахе. Тяжёлый, как вода в омуте, «Спрячь, пожалуйста, и сохрани, - сказал отчуждённым голосом. - Через лет тридцать-сорок за ней обязательно кто-ито прийдёт, ему и отдашь. А раньще - никому, слышишь!»…
«Больше я его никогда не видела. Потом газеты торочили, что в институте большая засоренность педагогического состава контрреволюционными элементами, а Высочин - переродивщийся тип, с вязался с ярыми оппортунистами и троцкистами, стал крайним национал-анархистом и вообще - поэт-фантазёр, плёлся в хвосте чуждых Советской власти авторитетов»,
Далее автор рассказывает о Петре Степановиче Высочине : «1902 года рождения. Батрак. Уроженец села Михайловка Мелитопольского округа. Член ВКП(б). Рабочий Штерстроя. Студент ДИНО соцэкономического факультета литературно-лингвистического отделения. Шестнадцатилетним подростком в 1918 году вступил в партизанский отряд, который в 1919 году влился в 5-й Заднепровский полк. Принимал активное участие в вооружённой борьбе за Советскую власть против белогвардейцев…». После Гражданской войны был направлен комсомолом в червоное казачество. После возвращения со службы домой направллен на учёбу в совпартшколу в г.Мелитополь. По возвращении - на комсомольской работе в Михайловском районе. В работе был активным, энергичным, преданным делу партии, делу Ленина. В 1928 году со своей семьёй выехал из села в Донбасс».
Так случилось, что Высочин разобрался, что происходило в обществе, ему было «обидно за» безоглядное простодушие общества. Понял он и то, что после победы революции контрреволюция в повальном большинстве никуда делась - осталась в стране. Не растерялась, а быстро»переобулась».. Так как она была вся грамотная, а то и высокообразованная, сразу же заняла рукводящие посты в молодой советской республике, и, конечно же, стала на непримиримую враждебную сторону».
Это коснулось и ДИНО. Неслучайно в конце 1932 года в Луганске появился «маленький человек в роговых очках с бумажкой Наркомпроса о назначении - Цыкин Константин Павлович, 1901 года рождения, член КП(б)У с 1919 года. Был назначен он директором Донецкого института народного образования(ДИНО.
О Цыкине. Исподволь, умело стал втягивать талантливую молодёжь в контрреволюционный омут, абсолютно игнорируя тот факт, что после успехов первой пятилетки молодая страна Советов получила тракторное, автомобильное, авиационное и химическое производство…. И многое другое, что в 1933 году называлось «вредительством».
О Высочине. Высочин жил с женой и двумя детьми в холодном, неотапливаемом общежитии, потому, как в кочегарке котлы были кем-то испорчены…Ребёнок простудился и умер.
Подстрекатели всё валили на партию, и он им верил. «Оглянулся на путь, который партия прошла со дня её основания, и мне захотелось плакать, – скажет он на суде».
Поэт писал обличительный стихи о голодоморе и бюрократах, против кулацкого засилия на селе, искал выхода и не мог найти. Подсказала вторая чистка партии, предавшая суровому суду директора ДИПО Цыкина, секретаря партколлектива института Дейнеко(его зарплата составляла 600 рублей в месяц, для сравнения зарплата рабочего швейфабрики – 75-80 рублей) и секретаря Принцевского, который с гордостью заявлял: «Я – представитель крестьянской демократии, я против диктатуры!» и так влиял своими беседами на поэта, что потом поэт скажет следователю: «Я после бесед с ним действительно пошатнулся в вопросе правильности политики партии на селе».
«За серце туга придавила –
в бур*ян посіяли жита!...» -
возмущался поэт бесхозяйственности на селе, а то и конкретному вредительству, как это делал исподтишка завхоз Яков Лукич в романе М.Шолохова «Поднятая целина».
Принцевский Тимофей Фёдорович – зажимщик самокритики, пьяница, самоснабженец, расхититель государственных средств, вёл антипартийную работу среди студентов путём шуток, анекдотов и разного рода рассуждений на философские темы. Оказавшись под следствием, скажет следователю: «Высочин – ходячий агитатор контрреволюции, неисправимый человек, явно настроенный против проводимой партией политики. После того, как я и Дейнеко перешли в лагерь идеологов троцкизма, мы стали Высочина систематически приближать к себе и он стал разделять наши взгляды».
То есть, Цыкин и Принцевский втянули Высочина в своё мировоззрение, но, как только «запахло жареным», - отреклись немедленно.
О чём сказал позже на суде Высочин : «Когда меня исключали из рядов ВКП(б), Цыкин резко выступал против меня, Принцевский квалифицировал как контрреволюционера».
Стенограмма
Закрытого партийного собрания ДИНО от 18.10.1933:
«…С Высочиным институт возится уже четвёртый год. И каждый год он фигурирует на бюро партколлектива, партсобраниях и т.д. Но учитывая, что он поэт, к немк подходили мягко, с ним церемонились, его оберегали…и потому доходили до строгого выговора с предупреждением.
Во время первой чистки его исключали из партии, но потом, как бывшего красного партизана, опять восстановили, но он не угомонился. В прошлом году мы разбирали его произведения, в них он охаивал наше строительство вообще. Тогда ему был вынесен строгий выговор с предупреждением.
Зимой этого года Высочин был разоблачён как правый оппортунист….
Бюро исключило его из партии, но в институте он ещё оставался.
Что непорядки в институте и трудности коллективизации – не столько трудности колхозов, сколько классовая борьба, Высочин понял лишь тогда, когда сам попал в холодные подвалы Луганского ГПУ.
Несмотря на аргументы Высочина следователю, «железная щётка маховика «чистки» уже набрала страшные обороты….Высочина и ещё семнадцать студентов, среди них его жену и родного брата, обвинив дезертиром и лодырем…исключили «…с особого склада института, как злостных врагов рабочего класса, колхозного крестьянства и Всесоюзной коммунистической партии большевиков…».
Высочина с семьёй выдворили из общежития.
В апреле 1934 года на три года сослали его в ссылку в казахские солончаки. Там он столкнулся с такой же вопиющей несправедливостью. Мог бы приспособиться и спокойно жить, имея злачную должность бухгалтера Чимкентского горкома, но правдолюбивый характер не хотел сгибаться перед подлостью и лукавством. После убийства Кирова в феврале 1935 года повторно был арестован в Чимкенте. Находясь под следствием в Алма-Атинской тюрьме, объявил голодовку, требуя представить объяснение, за что был арестован.
В июле 1935 года постановлением Особого совета при НКВД СССР осуждён на три года ИТЛ, наказание отбывал в Ухпечтаби, а потом – снова голодовка-протест против ужасных условий содержания заключённых. И уже челябинские казематы, где на самом взлёте 5 октября 1937 года в 19 часов по местному времени и оборвалась его мятежная песня.
…Реабилитирован Пётр Степанович Высочин 19 мая 1960 год Президиумом Челябинского областного суда, 1 февраля 1961 года – Президиумом Луганского областного суда и 24 августа 1962 года – Президиумом Юго-Казахстанского областного суда.
…Поэт не вписывался в рамки той действительности, в которой жил и творил, хотя, по большому счёту, настоящий поэт в любую эпоху – затворник или изгой, потому как всегда в конфликте с обществом из-за обострённого чувства сострадания и крайне отрицательного отношения к несправедливости.
Р.S. Совсем случайно в архивах мне(Андрею Медведенко) удалось обнаружить всего только 17 стихотворений поэта. Написаны они были в прозаическую строку и наспех. Пришлось приложить немало усилий, чтобы привести их к оригиналу. Предчувствуя свой страшный конец, Пётр Высочин писал:
«Душа болить. Наблизилась тривога.
Напевно, завтра вирвуть партквиток.
Піду бродягою голодним у дорогу.
Прощай, дружинонько й малесенький синок!
Прощайте, всі мої болючі друзі.
Любив я вас, як ранок, як весну.
Отак з любов*ю десь в гнилій ярузі,
Втомившись, я й засну.
Засну навіки сном гірким…»
Он, как и всякий настояний поэт, предвидел свою судьбу. А стихи всё-таки выжили – несмотря ни на какую опалу!
«Моє щастя – в щасті світу,
В блаженстві людності.
Його не знає світ. Навколо смуток.
Та я не раб життя. Живу я не тому,
Що землю я покинути боюсь.
Я знаю, що свобода є дитина довгих мук.
О. Петре, певен будь, що пройде Землетрус.
І людність бідна, змучена, безправна
Розквітне, як весна щаслива, рання.
А поки що я – сум.
У злиднях люди, наче тіні,
Тремтять і гинуть.
Немає щастя в самоті,
А пройде глум –
І буде сонце, як весіллячко,
І потече гармонія життя».
* * *
«Не можу стати я рабом чужої думки,
Як і спалить себе в безглуздому вогні.
Я бачу, як слова ховають муки,
І як вогні зникають у багні.
Не можу вірить я на слово,ні,
Коли в словах гамає зерна правди,
І коли є зерно, але немає грунту,
Щоб слово те утілити в життя.
Не можу стати я рабом чужих хотінь,
Коли хотіння ті спрямовані на злидні
Й неволю бідних і сліпих людей».
* * *
«Один ці луночок у вії.
І стиснути востаннє руку.
І знов один. І мрії…мрії.
Життя – любов! Любов –це муки!
Але нехай життя у цвіті.
Умреш – чадра пітьми накриє.
А там любов не гріє».
* * *
ГОЛОД
«Коли ти з голоду здихаєш
У праці денно нічній, а поруч
Тебе
Містик звичайний до наслідків
Твоєї праці тебе майбутнім
Потішає, сміючись саркастично.
Тобі це як? Байдуже?
Ти згоден гніти вічно.
Унасолоджуючи рай ошуканцям мудрячи?
Народе мій, коли ж тебе побачимо
Вже вирослим і зрячим?
Як метеор надія промайнула і знов
У марево блакитне потонула.
І горбимось по старій моді, ба,
навіть нижче,
хоч і ростуть, мов сонце, ті заводи»
* * *
«Подивись, моя любов, моя відрадо,
Як на долонях матері-землі
Золотим дзвіночком осінь рада,
І над гаєм пролітають журавлі.
…а в тебе осінь на чолі,
А в серці айстри зацвіли».
НЕ ПЛАЧ
«Не плач! Не плач! Вони ж такі мізерні
І жалюгідні, як їх протухлий світ
Їхні човни пливуть у між озерні,
І розум їх у кущірях свербить.
А нам – простор! І юнь, і сонце гріє,
І в барвах трав нам груди підійма.
Пий, серце, пий життя молочні мрії,
Про день ясний, кохаючись співай!»
СПРАВКА
Цыкин Константин Павлович, 1901 г.рождения, член партии с 1919 по август 1933 года. С 1929 по 1930 годы работал в культпросе Днепропетровского ОПК, потом в городе Сталино профессором. В 1929 году Днепропетровским ОКК исключён из партии за политические ошибки – примиренческие отношения к т.Бухарину, но был восстановлен УК КП(б)У.
Народным комиссариатом просвещения направлен в город Луганск директором Донецкого института народного образования(ДИНО).
Репрессирован трижды за контрреволюционную троцкистскую деятельность: 2 апреля 1934 года осуждён на три года лишения свободы Особым совещанием при Коллегии ОГПУ УССР. 22 июля 1936 года Особым совещанием при НКВД СССР на пять лет лишения свободы, наказание отбывал в Воркуте.
22 мая 1942 года Судебной Коллегией по криминальным делам Верховного суда Коми АССР приговорён к расстрелу. Приговор приведен к исполнению 25 октября 1942 года.
Реабилитирован в 1961 году во время Хрущёвской оттепели.
Принцевский Тимофей Фёдорович, 1908 года рождения, член КП(б)У с 1929 года, украинец. Студент ДИНО. Секретарь комсомольского коллектива института.
Репрессирован трижды: Особым совещанием при Коллегии ОГПУ 2 апреля 1934 года осуждён на три года лишения свободы. 22 июля 1936 года осуждён на пять лет лишения свободы. … В начале 1946 года освобождён.
В марте 1946 года арестован….Особым совещанием при МВД СССР от 28 сентября выслан на поселение за пределы Украины.
Реабилитирован в 1961 году во время Хрущёвской оттепели.
Итак, что называется, на одном дыхании прочитано о том, кто «отправился в дорогу за правдой», рискуя назад уже никогда не вернуться. Как видим, так и случилось с прямодушным и наивным поэтом, не сумевшим понять тактику классовых врагов – образованных, лукавых, хитрых, изворотливых и беспощадных. Куда ему, бывшему батраку, выходцу из села, с его уровнем образованности распознать подлую личину тех, кто «окрутил» его своими философско-притворническими рассуждениями о действительности.
Правильно в своей жалобе в комитет КГБ от 24 сентября 1960 года жена Петра Высочина писала: «Мужа погубила жалость к народу и голодающим в 1933 году».
Тем более, что в стране происходили сложные процессы становления советской власти, а в партии было немало противоречивых процессов, которая «разбухала за счёт сырого, несозревшего элемента, снижающего моральный авторитет члена партии среди простых рабочих. Политическая неграмотность превращала их в слушателей докладов, усердных голосователей. Также немало было и классово чуждых, карьеристских элементов».
Одним словом, отсюда следует, что чем больше проблем у народа, чем он хуже живёт, тем больше лихорадило и лихорадит общество. И этот документально-исторический очерк чётко и однозначно это утверждает.
Коллективизация.
Вместо послесловия
Порой под знаменем коллективизации сводились личные счёты – в кулаки попадали даже бедные крестьяне. Бывали и перегибы, связанные с близорукостью, а то тупостью безграмотных руководителей.
Баллада о комсомольських взносах.
Здесь автор книги приводит своё стихотворение о первых комсомольцях страны Советов. Написано оно было на реальном материале – по рассказу очевидца.
В заключение этой книги Андрей Медведенко публикует стихотворение «Юродивый»(Юродивому Голубовского рудника посвящается). И
«Заключение» этого серьёзного и обстоятельного исторического документально-художественого повествования, изложенного автором на 167 страницах, изданного в конце 2023 года в количестве 100 экземпляров.