О творчестве великого русского писателя, режиссера, актера Василия Макаровича Шукшина написано и известно очень много. Но меня заинтересовало одно событие, которое защемило мою душу накрепко. В 2001 году в Роман-газете опубликовали воспоминания о Шукшине. Широко известного русского писателя Василия Ивановича Белова под названием «Тяжесть креста». Этот журнал по праву называется народным. Но по нынешним временам тираж составляет всего 1,5 тысячи 250 экземпляров и это глубоко ранит душу. Мне показалось интересным то, что один из лучших друзей Василия Макаровича написал свои воспоминания сравнительно недавно. И поблагодарив судьбу за такую литературную редкость и члена Союза Писателей России – поэта Владимира Васильевича Корнилова за поддержку в смелом для меня деле. Перекрестившись, начинаю свою робкую попытку поразмышлять на пока еще чистом листе бумаги обо всем этом. И конечно же опираясь на воспоминания Василия Ивановича Белова.
Вновь и вновь осмысливая воистину великий путь в стольный град Москву. На первый взгляд простого деревенского парня Васи Шукшина. Приходит понимание, что только Господь, да по-настоящему многовековая любовь русского человека к родной земле, родным, близким. Желание помочь матери и сестренке позвало парня в дальнюю дорогу. Известно, что такая попытка покинуть отчий край была не одна, а зная «Шукшинский» характер доподлинно понимаешь и чувствуешь, как болело у этого золотого человека России в груди за всех нас. Проучившись полтора года бросил учебу в техникуме, пошел работать. Работа сперва в колхозе, потом с 1947 года трудился на стройках. Такелажник на строительстве трубопровода в Калуге, слесарь на тракторном заводе Владимира, слесарь на ремонтно-строительном поезде «Щербинка». И с каждой получки денежные переводы в Сибирь. Матери Марии Сергеевне и сестре Тане. Постоянная тревога за дорогих родных, безудержный характер. Да только он, пожалуй, и выручал деревенского парня с Алтая.
И конечно святые материны молитвы о сыне. В дальнейшем действительная служба – военно-морской флот, город-герой Ленинград. Новые впечатления, красивая матросская форма, новые друзья совершенно другой мир. Должность старший матрос-радист. И по-прежнему хоть и не большие денежные переводы родным людям. У старшего матроса Василия Шукшина уже тогда зарождались первые записи, а не завершенная десятилетка сильно бередила душу молодого неугомонного человека. Но такая вот тревожная жизнь зачастую дает сбои. Постоянно болел желудок и в январе 1953 года военно-медецинская комиссия, из-за язвенной болезни желудка, списала старшего матроса Шукшина с корабля. Вот так описывает возвращение Шукшина домой Василий Иванович Белов. Вот и знакомый заборчик с родимой калиткой. Радостным визгом встретил Василия пес Борзя, в слезах выбежала из дома Мария Сергеевна и подросшая сестра Таня, прибежали соседи. Что тут началось! Не мог и сам удержать счастливых слез…. При первой возможности после застолья, когда угомонились родственные восторги, накинул шинель, вышел к реке. Взглянул в сторону гор, окинул поспешным взглядом заснеженную тополиную рощу на Поповом острове. Тихо. Толко в камнях глухо шумит не замерзшая часть родной реки. Скорей на Пикет! И когда вышел на громадный крутолобый и широкий увал, добрался до того места, где резко и круто, почти под ногами обрывается он, захватило дух от простора, от бескрайности отцовской земли, заплакал чуть ли не в голос. Оглянулся, никого вокруг не был…. Чуть не бегом спустился с Пикета. Пришел в себя около сестры и матери, слегка успокоился и только после этого начал ходить по родне, кого не успел встретить на чаепитии. Хотелось обнять каждого, даже незнакомого встречного. После такого описания у меня лично дух перехватило на раз, а душа напитывала в себя исконно-русское литературное наследие, окаймленное таким богатством, что тут уж дай бы господь осмыслить все это.
И вот по возвращению из армии, весь больной но несломленный духом Шукшин, обложившись учебниками нагоняет упущенное время семимильными шагами. Пока учился, в 1953 году успел поработать вторым секретарем Сростскинского РК ВЛКСМ. В учебе помогали ему все и учителя, и работники библиотеки. А дорогая мамочка лечила незаживающую язву народными средствами. Гастроскопия снова и снова подтверждала диагноз язвенной болезни. Вот в таких условиях и сдает он последний экзамен. Но заветный аттестат зрелости получен и это победа для Шукшина была той радостью, каких в его жизни было далеко не много.
Папка с рукописями и заветная мечта поступить в институт. Вот этим жил Шукшин в это время. А к осени 1954 года, бросив все, Шукшин осуществляет вторую попытку броска на Москву. По прибытию в столицу Василий Шукшин с великой надеждой в сердце понес свои рукописи в редакцию «Знамя», но там даже не удосужились прочитать труды деревенского парня. Такова была учесть многих талантливых русских парней и девушек. Вот так Василий Иванович Белов описывает события происходившие в жизни своего друга, уже к тому времени поступившего в ВГИК. Осенью 1954 года насмешники тиражировали анекдоты про алтайского парня, вознамерившегося проникнуть в ту среду где, по их мнению, никому кроме них быть не положено. Взобраться на тот Олимп, где нечего делать вчерашним колхозникам. Отчуждение было полным, опасным, непредсказуемым. Приходилось Макарычу туго. Часто, очень часто он рисковал без оглядки, ступал в непредсказуемые дебри…. Прочитайте хотя бы юбилейную статью Юрия Богомолова в известиях от 30 июля 1999 года, вы убедитесь что шельмование Шукшинского наследия за четверть века отнюдь не прекратилось.
Довольно долгое время парню из глубинки негде было жить. Ночевки под мостом, а попросту на улице были не редки. Неожиданная встреча с всемирно известным кинорежиссером Иваном Пырьевым, тоже была очень значительна для Шукшина. А слова Пырьева – «как трудно русскому проникнуть в кино» думается, перевернули в душе Василия Макаровича многое. О Боже, как же это все было значимо для дерзнувшего покарать Москву деревенского парня.
Василию Шукшину, Игорю Тихонову, Валерию Гаврилину, Николаю Рубцову, Владимиру Ширикову, Александру Романову посвятил свое стихотворение Василий Иванович Белов и я не мог не вставить его в этот очерк.
Нет, я не падал на колени
И не сгибался я в дугу,
Ноя ушел из той деревни,
Что на зеленом берегу.
Через березовые склоны,
Через ольховые кусты,
Через еврейские законы
И комиссарские посты.
Мостил я летом и зимою
Лесную гибельную гать….
Они рванулись вслед за мною,
Но не могли уже догнать.
Они гнались, гнались не даром,
Что бы вернуть под сельский кров.
…. Я уходил на дым пожаров,
На высыхающую кровь!
Под дикий свист вселенской злости.
Вперед!... Еще немного вспять, -
Где ноют праведные кости
И слезы детские кипят.
Пускай одни земные кремни
Расскажут другу и врагу,
Куда я шел из той деревни,
Что на зеленом берегу.
Сколько же зависти, желчной злости пришлось пережить деревенским, воистину великим русским талантам Руси – Матушки знает один Господь Бог. Но эти строки плачут и говорят о трудно постижимой доле русского творческого пути.
Уже много позднее когда множество издательств вовсю печатали литературные труды Василия Макаровича Шукшина. Когда вышли в широкий прокат фильмы «Живет такой парень», « Печки – Лавочки», «Калина красная». И Шукшин стал воистину народным актером и режиссером, несмотря на величайшую занятость, всегда находил время для своих друзей и как мог, помогал. – «Облапошили пираты» негодовал и сокрушался Шукшин, когда Ленфильм за экранизацию повести В. И. Белова «Привычное дело» почти ничего не заплатили автору. Боль за русскую деревню глубокой, широченной полосой проходит через все творчество Василия Макаровича. И поэтому вполне объяснимо желание помочь своему, ставшему для его души и сердца, дорогому другу.
И опять приводятся слова Шукшина: «Про нас с тобой говорят, что у нас это эпизод, что мы взлетели на волне, а дальше у нас не хватит культуры, что мы так и останемся свидетелями, в рамках прожитой нами жизни, не больше. Неужели так? Неужели они правы? Нет, надо их как-то опружить….»
Как непостижимо трудно было уже широко известному Шукшину и Белову в холодной безжалостной Москве. И только непоколебимая вера в нашу русскую истину и давала им силы чтобы бороться и отвоевывать наше исконно русское наследие. С чем мы родились и проживаем всю жизнь до самой смерти.
Или вот еще эпизод описанный другом. «Вдруг в бабьем кругу появилась мужская фигура. Я обомлел – Шукшин! Он плясал с моими землячками так старательно и так вдохновенно, что растерялся, на время сбился с ритма. Но сразу выправился и от радости заиграл чаще. Не зная бабьих частушек Макарыч ухал и подскакивал в пляске чуть не до потолка…. Плясал же он правильно, так же как и наши бабы».
Какая же все-таки яркая, а главное искренняя картина деревенского быта описана автором. А мне все время вспоминаются слова которые получили название «Местечковые». Ведь по всем деревням России есть свои какие-то особенные слова, но много и одинаковых. А это, несомненно, объединяет нас братьев славян. Встреча с Михаилом Александровичем Шолоховым была величайшим событием для Василия Макаровича. Зная о клевете на Шолохова по поводу авторства «Тихого дона», Шукшин находился в ярости и всеми имеющимися силами защищал Великого расского писателя. – «Вот в ком истина! Спокоен, велик! Знает кА надо жить. Не обращает внимания ни на какие собачьи тявканья». Болгарский журналист Спас Попов, студент литинститута, в один из перерывов между съемками фильма «Они сражались за родину» взял у В. М. Шукшина последнее интервью. Последние слова писателя были записаны на хуторе «Мелоголовском» во вторник 16 июля 1974 года в 9 часов утра. Это интервью по признанию В. И. Белова до сих пор не в чести в нашей хваленой демократической прессе. Шукшина спросили о Шолохове. С гордостью за сынов нашей отчизны привожу этот величайшей ответ. «От этих писателей я научился жит суетой. Шолохов вывернул меня на изнанку. Шолохов мне внушил – не словами, а присутствием своим в Вешенской и в литературе, что нельзя тропиться, гоняться за рекордами в искусстве, что нужно искать тишину и спокойствие, где можно осмыслить глубоко народную судьбу.
Ежедневная суета поймать и отразить в творчестве все второстепенное опутала меня. А он предстал передо мной реальным, земным светом правды.
В конце интервью Шукшин говорит такие слова: «В кино я проиграл лет пятнадцать, лет пять гонялся за московской пропиской. Почему? Зачем? Неустроенная жизнь мешала мне творить, я метался то туда – то сюда. Потратил много сил на ненужные вещи. И теперь мне уже надо беречь свои силы. Создал три – четыре книжечки и два фильма. Все остальное сделано ради существования. И поэтому решаю: конец кино! Конец всему, что мешает мне писать!»
Читая эти строки нельзя не восхититься величайшей скромностью писателя. Это как раз то чего сейчас катастрофически не хватает на телевидении и радио. Ведь на телевидении, на мой взгляд сейчас всего три передачи которые истинно народные. Это «Жди меня» с участием дочери писателя Марии Шукшиной, «Играй гармонь» Геннадия Заволокина и «Слово пастыря» которую ведет Митрополит Всея Руси Кирилл. Мне почему-то думается что Василий Макарович одобрил бы мой выбор. Очень трепетно, душевно пишет друг Шукшина Анатолий Заболоцкий в книге «Шукшин в жизни и на экране». Роман – газета №10, 1999 года. Там отражена правда о нашем любимом писателе и низкий поклон Анатолию Заболоцкому за его книгу. Юрий Владимирович в книге о своей жизни так вспоминает о Шукшине. «Когда снимали фильм «Они сражались за родину» артисты жили на корабле, спали в палатках. Так рыбаки со всей окрестности приплывали и приглашали Василия Макаровича на уху. Вот она, та волнующая и всегда удивляющая по-настоящему народная любовь. В то время достать билеты в московский цирк было очень сложно и Шукшин порасил два билета для своих дочерей. Когда заканчивались съемки Сценарного солдата Лопахина не стало. Юрий Владимирович Никулин, всемирно известный клоун, великий русский артист, актер от бога, посадил девочек Василия Макаровича в первом ряду. И девочки заворожено любовались ярким представлением, хотя отца уже не было в живых.
Недоброжелатели Шукшина так и не дали ему снять фильм «Степан Разин», о народном крестьянском восстании. Это так и осталось неосуществленной мечтой великого русского режиссера. Последние годы своей жизни он жил этим. В разговорах с друзьями говорил «Вот сниму Разина и брошу кино. Целиком посвящу себя литературе. Хоть самому было тягостно и горько в киношном мире завистников. По-прежнему не забывал друзей, переживал за всех, помогал им таким, всегда нужным советом. Вот как в письме В. И. Белову Шукшин просил передать следующее: «Вите Астафьеву – привет. Скажи ему мой совет: пусть несколько обозлится. Так за него обидно с этой премией то. Пусть обозлиться – будут внимательней. А то привыкли, что – ручные. А ублажают тех, кого побаиваются» И это всего один из моментов того как туго приходилось русским писателям, режиссерам актерам. И совсем не напрасно всенородно любимый алтайский самородок, артист от бога Михаил Евдокимов спел:
- «Ну, а я забываясь на чужой стороне.
В угол свой забиваюсь, все рыдаю во сне.
Вновь крылом журавлиным встрепенется душа.
Все мне снится калина красная Шукшина».
В своем коротком очерке я попытался отобразить незаезженные повествования жизни великого русского писателя. И низкий поклон до самой земли величайшему русскому писателю Василию Ивановичу Белову за его воспоминания о Шукшине. Ведь это дай Бог неисчерпаемая кладезь для каждого кто влюблен в Россию, по-настоящему, непоколебимо. И в очередной раз беря в руки рассказы В. М. Шукшина знаю, что непременно буду плакать. Поскольку как доля русского человека зачастую трагична. И вместе с тем буду радоваться тому, что Шукшин пробил таки эту стену, состоящую из завести и непонимания. И радоваться тому что еще вопреки злопыхателям, хватило таки культуры простому деревенскому парню. Который создал такие дорогие нашему сердцу книги и художественные фильмы. А когда из глаз текут слезы, думается мне что, наверное потому иногда в жизни человека «Слезы радостью бывают!!!»