Автор уже известен читателям (не только сайта «СВ») как поэт и учёный. Как поэт он пишет собственные стихи и, свободно владея несколькими европейскими языками, периодически обращается и к жанру литературного перевода. Как учёный – склонен задумываться и о некоторых литературоведческих проблемах поэтического перевода. Итог этих размышлений и предлагается вниманию читателей.

Юрий ЧЕРНЕЦКИЙ (Харьков)



Давно является общепризнанной мысль о том, что осуществить перевод классического поэтического произведения на родной язык – это значит попытаться создать художественно равноценное сочинение при помощи средств отечественной системы стихосложения. Вопрос в том, какими именно способами этого добиваться. Ведь не существует полностью тождественных систем стихосложения на разных языках. Даже в границах сада языков старушки-Европы различия подчас не просто значительны, а разительны.

Для примера рассмотрим английскую и русскую системы стихосложения. Будем опираться главным образом на сравнительную характеристику их особенностей, данную в трудах академика М.П.Алексеева. Исследователь резонно начинает её с констатации того факта, что «по существу, неустранимыми для русских переводчиков английских стихов были, и являются доныне, трудности, связанные с некоторыми типологическими свойствами английского и русского языков.

Так, например, в английском языке значительно больше односложных слов, чем в русском; отсюда – господство в английских стихах мужских рифм, тогда как в русском количество мужских и женских рифм приблизительно равное» (в кн.: «Английская поэзия в русских переводах (XIV–XIX века)». М., 1981, с. 526).

Видный историк литературы, теоретик и практик стихотворного перевода В.М.Жирмунский в этой связи справедливо замечает, что «в английской поэзии сплошные мужские рифмы имеют и классические двустишия пятистопного ямба Попа (heroic couplet), и четверостишия с перекрёстными рифмами того же размера в сентиментальной элегии Грея и его школы, и строфические тирады романтической поэмы Байрона, и сонеты Шекспира и романтиков, октавы и спенсерова строфа, и народные баллады, и подражания им у Кольриджа, Вальтера Скотта и их современников» (в кн.: «Русско-европейские литературные связи». М.–Л., 1969, с. 423–424). Иными словами, УРЕГУЛИРОВАННОЕ ЧЕРЕДОВАНИЕ МУЖСКИХ И ЖЕНСКИХ РИФМ В АНГЛИЙСКОМ СТИХОСЛОЖЕНИИ ОТСУТСТВУЕТ. А говорить по отношению к нему о рифмах дактилических, гипердактилических и т. д. как о самостоятельных, хоть мало-мальски широко распространённых категориях было бы просто передержкой. В ПЕРЕВОДЕ ЖЕ, КАК ПРАВИЛО, СЛЕДУЕТ ЧЕРЕДОВАТЬ МУЖСКИЕ И ЖЕНСКИЕ РИФМЫ, потому что стихи-«переложение» (именно этот термин предпочитали многие большие мастера поэтического перевода) должны звучать естественно.

Не в меньшей, если не в большей, степени отличается от русской английская стихотворная метрика.

Чтобы ощутить глубину специфики, достаточно привести наблюдение другого классика теории литературы и поэтического перевода М.Л.Гаспарова, согласно которому в английском стихе «не выделяется в отдельный размер амфибрахий, В ДВУХСЛОЖНЫХ РАЗМЕРАХ ЗДЕСЬ ВОЗМОЖНО ПОЯВЛЕНИЕ ХОРЕИЧЕСКИХ СТРОК СРЕДИ ЯМБИЧЕСКИХ» (выделено нами. – Ю.Ч.). А в русском стихе это вряд ли уместно! И далее, например: «Допущение сдвига ударений в многосложных словах в английском стихе связано, по-видимому, с тем, что английская силлаботоника формировалась более постепенно, чем русская, не переживала таких стремительных преобразований, как ломоносовская реформа, и потому сохранила больше гибкости от силлаботонической эпики» (в сб.: «Philologica. Исследования по языку и литературе». Л., 1973, с. 408, 409). Хотим заверить, что уважаемый читатель, не владеющий английским языком, просто воспринимая английские стихи на слух, во многих случаях не узнает с детства знакомых, ставших родными размеров. И отнюдь не по причине отсутствия «стихотворного слуха», а потому, что весьма существенно различается мелодика и ритмика английской и русской речи, в том числе поэтической.

Вдобавок нужно принимать во внимание тот факт, что ХРОНОЛОГИЧЕСКИ РАЗВИТИЕ АНГЛИЙСКОГО СТИХОСЛОЖЕНИЯ НАМНОГО ОПЕРЕЖАЛО РАЗВИТИЕ СТИХОСЛОЖЕНИЯ РУССКОГО. А это, на наш взгляд, означает, что при переводе английских поэтических произведений относительно давних периодов и даже эпох правомерно и целесообразно использовать инструменты и приёмы, которые появились в русской, вообще восточнославянской поэзии гораздо позже.

Также, по нашему убеждению, основанному на знакомстве с поэтическим наследием ряда европейских (в цивилизационном смысле) культур, ВОСТОЧНОСЛАВЯНСКОЕ СТИХОСЛОЖЕНИЕ ОБЛАДАЕТ УНИКАЛЬНЫМ ПО БОГАТСТВУ И РАЗНООБРАЗИЮ АРСЕНАЛОМ СРЕДСТВ РИФМОВКИ. Это как минимум отсрочило здесь уже наступившую в остальном (конечно, лишь известном автору) поэтическом мире эпоху господства верлибра. И вряд ли, переводя даже иностранную поэтическую классику, стоит отказываться от использования в полной мере этого нашего «естественного преимущества».

Изложенные выше соображения автор всегда стремится применять и в собственной практике. Несколько примеров уважаемый читатель найдёт здесь же, на сайте «Свой вариант» (http://mspu.org.ua/translates/7612-russkij-poyeticheskij-perevod.html). Скажем, его «англоязычная» часть содержит как недавние переводы из Генри Лонгфелло и Эдгара По, так и выполненный три десятка лет назад перевод из Оскара Уайльда. Ещё нужно сразу подчеркнуть, что перечисленными в предыдущих абзацах моментами миссия переводческого творчества не исчерпывается. Допустим, в случае со стихотворением Уайльда нами была дополнительно предпринята попытка отразить такую особенность английской лексики, как редкостная многозначность существительных и не только, с помощью того, что на усмотрение читателя оставлен ответ на вопрос: ЧЬИ «губы – пламя, сердце – камень»?

Конечно, существенную специфику имеет система стихосложения любого языка, даже очень близкого к тому, на который делается перевод. Например, в поэтическом творчестве украинца Тараса Шевченко, приходящемся на период 1837–1861 годов, весьма широко представлены неточные рифмы, ассонансы и так далее. Причём списать эту специфику классического украинского стихосложения только на преимущественно интуитивное нахождение тех или иных художественных приёмов, характерное для Шевченко, не получается. Ведь столь же интенсивно, скажем, использует подобные рифмы на всём протяжении последней четверти XIX века, когда в великорусской поэзии они ещё не получили такого распространения, «книжник» Иван Франко. Скорее уместно указание на особо сильную связь украинского авторского литературного творчества с творчеством народнопоэтическим.

По нашему мнению, иногда целесообразно подчеркнуть упомянутую специфику с помощью того или иного приёма. Например, в итальянском языке преобладают слова с ударением на предпоследнем слоге, соответственно в итальянских стихах – женские рифмы. Только последние мы и использовали в переводе изящного, в высоком смысле женственного сонета Габриеле Д’Аннунцио. Пытаться превратить стихи, сочинённые на других языках, в явление отечественной поэзии, пожалуй, позволительно разными способами. Однажды мы использовали эту возможность, переведя знаменитое стихотворение Федерико Гарсии Лорки на русский язык в двух вариантах – как песню «авторскую» и как песню «традиционную», так сказать, сориентированную на классическую мелодику.

Несколько выполненных нами новых переводов американской поэтической классики преимущественно на украинский, а в одном случае – и на русский язык уже были опубликованы на сайте «Свой вариант» (см.: http://mspu.org.ua/translates/7254-perevod-s-anglijskogo-na-ukrainskij.html и http://mspu.org.ua/translates/7281-perevody-amerikanskoj-poyeticheskoj-klassiki-na.html). Однако пора завершать разглагольствования типа «вокруг да около». Что автор и делает, напоследок желая приятного чтения стихов одолевшим этот опус. Впрочем, как и всем остальным.