Михаил Синельников

Существует предание о его встрече с Альбертом Эйнштейном, слава которого облетела планету.В составе советской научной делегации православный священник Флоренский прибыл в Швейцарию для встречи с творцом современной физики. Делегации из разных стран прибывали ежечасно. Утомленный Эйнштейн выделял каждой четверть часа, рассказывая сухо и вкратце о принципе относительности.Так же происходила и встреча с советскими учёными, выстроившимися в ряд. Закончив лекцию, Эйнштейн вгляделся в глаза слушающих и сказал: " Мне кажется, что вы меня не понял, но, кажется, этот человек понял!" И указал на Флоренского. Отец Павел ответил:"Да, я Вас понял!" Тут Эйнштейн сказал: "В таком случае мы с Вами их оставляем, и удаляемся вон в ту комнату, где Вы мне объясните то, чего я не не понимаю!"
Поскольку я тоже принадлежу к непонимающим и обладаю лишь нахватанными рассеянными познаниями в разных сферах (только в своей, литературной области и отчасти в истории считаю себя до некоторой степени специалистом), не посмею рассуждать о научном наследии того универсального гения, которого можно сравнить во всемирной истории разве что с Леонардо или с Паскалем. Разница в судьбах только та, что Леонардо да Винчи получал от блистательного Франциска Первого золотую монету в день и жил в замке, а Флоренский получил от власти жестокие гонения, кончившиеся в Соловках, где уголовник проломил ему голову железкой.
В жилах этого гения русской и мировой культуры струилось восемнадцать кровей.
Для меня существенно, что Флоренский был и поэтом.Хотя и не гениальным, но всё же и в этом качестве не заслуживающим забвения.
Ниже следуют отрывки из моей заметки для Антологии русской поэзии.

"....По окончании академии{Духовной. М.С.} стал ее преподавателем, священником, теологом. Главный богословский труд Ф. «Столп и утверждение истины» (1914) был необычайно популярен в среде дореволюционной интеллигенции, искавшей соприкосновения с церковной жизнью. Выдающийся мыслитель, оригинальный истолкователь Платона, математик и естествоиспытатель, искусствовед, теоретик языкознания, предшественник современной семиотики и кибернетики, Ф. искал пути к единству научного знания, «к будущему цельному мировоззрению». Его универсальная гениальность вызывала восторг современников. Философ советского времени В.Ф. Асмус утверждал, что два талантливейших человека за всю историю России — Пушкин и Флоренский.
Ф. не отстранялся от общественных вопросов и отвечал на них, неизменно стоя на христианской позиции. В 1906 г. он был арестован и заключен в Бутырскую тюрьму за проповедь против смертной казни произнесенную им в день расстрела лейтенанта П. Шмидта. В революционные годы Ф. пытался сделать все, что было в его силах, для сохранения духовного наследия России, планомерно разрушавшегося большевиками. Боролся за спасение Оптиной пустыни, был ученым секретарем Комиссии по охране Троице-Сергиевой Лавры. Профессор ВХУТЕМАСа с 1921 г., Ф. стал видным деятелем учреждений, связанных с осуществлением плана ГОЭЛРО (московский завод «Карболит», Государственный экспериментальный электротехнический институт, Всесоюзный энергетический институт), редактором «Технической энциклопедии». Руководящие посты в советских организациях он занимал, не снимая духовного сана. В 1928 г. Ф. был арестован по «Сергиево-посадскому делу» и на два месяца выслан в Нижний Новгород. В 1933 г. последовал новый арест. Ф. был этапирован в город Свободный, центр строительства первого БАМа, воздвигавшегося на вечной мерзлоте. Узник БАМлага, Ф. разработал основы научной дисциплины «мерзлотоведение». Осенью 1934 г. он был переведен в Соловецкий лагерь особого назначения. Незадолго до смерти Ф. писал жене: «Тут можно было бы заниматься, но отчаянный холод в мертвом заводе, пустые стены и бушующий ветер, врывающийся в разбитые стекла окон, не располагают к занятиям…» Однако и в этих условиях Ф. удалось разработать технологию производства йода из водорослей (ценность этого вклада в фармацевтику стала очевидной во время войны). Тройка УНКВД решением от 25 ноября 1937 г. приговорила Ф. к расстрелу. Главное против него обвинение — «… священник, не снявший с себя сана».
Ф. всегда испытывал интерес к теории стихосложения и еще в юности писал стихи. Его единственный, составленный из 18 стихотворений, сборник «В вечной лазури» был издан в Сергиевом посаде в 1907 г. В сущности, это книга поэта-символиста. Наиболее очевидное влияние оказал на лирику Ф. Андрей Белый. Оно сказалось и в стилистике, и в ритмике, а в области идей вероятно взаимовлияние. Воздействие поэзии Вячеслава Иванова и Валерия Брюсова также было существенно для Ф. Он не был чужд и более новым литературным направлениям, интересовался футуризмом. Известно, что Велимир Хлебников при всем своем антихристианстве почтительно относился к Ф. Очевидно, роднила их широта познаний, сочетание научных и художественных интересов. В «Эсхатологической мозаике», полной предчувствия апокалипсической войны между христианством и сатанинскими силами, своеобразный верлибр Ф., возникший, конечно, под воздействием ритмизованной прозы Белого, странно близок к булгаковской прозе: видения этой мозаики напоминают образы романа «Мастера и Маргариты», написанного через десятилетия. Действие одновременно и в Москве и в Иерусалиме. В «Эсхатологической мозаике» были показаны эксцессы революционных беспорядков и подавления революции, охота солдат-погромщиков за евреями (или кажущимися таковыми).Ф. всегда оставался литератором. Поздно, лишь в 1985 г., опубликованные его воспоминания — образец блестящей гармоничной прозы. Изредка и в поздние свои годы Ф. обращался к стихам. Поэма «Оро», написанная в Соловках в 1936 г., обращена к маленькому сыну с тем, чтобы она стала «хотя бы впоследствии памятью об отце». Стих заимствован у Лермонтова, взят из «Мцыри», но возникли новые реалии: «За сроком новый срок скользит. / Но не фосфат ли инозит / Удобрит нив душевных новь — / Восполнит ласку и любовь. / Какой аптечный препарат / Вспоит сердечный чахлый сад?». Приведем заключительные строки посвящения к поэме: «Тебе лишь повесть рассказать / Могу с своих унылых нар — / Любви бессильный жалкий дар. / Но не хотел бы уронить / Из рук ослабших Парки нить, / Стрясти земную пыль и прах, / Пока не выскажусь в стихах. / "Цветы осенние милей / Роскошных первенцев полей”. / Так пусть над кровом мерзлоты / Взрастут последние цветы»".
ПАВЕЛ ФЛОРЕНСКИЙ

Андрею Белому
Ты священным огнем меня разом увлек! —
песнопения волны носились…
Хризолитовых струй всюду виделся ток,
золотистые змейки искрились.

Жидким золотом вдруг засверкал океан —
огневеющим кружевом линий.
Потянулся столбом голубой фимиам
и в эфир отвердел темно-синий…
Москва, апрель 1904 г.

На мотив из Платона

Душа себя найти желает.
Томится по себе самой.
Тоскливо по себе вздыхает
и плачет в горести немой.

Дрожащий в тусклых очертаньях
пред ней витает мир идей,
и Эрос, — мощный чародей, —
Душой во сне или в мечтаньях

в какой-то миг овладевает.
Душа томится и рыдает.

И вот, почудилось, что снова
Душа-близнец ей найдена.
Полет в Эфир свершать готова
на белых крыльях не одна.

Но сон проходит, и тоскливо
она взирает вкруг, стеня.
И шепчет страстно-сиротливо
«найди меня, найди меня»…
Москва, 16 ноября 1901