Пижон на огороде.

Зюзюкин Иван Петрович был среднестатистическим мужиком, не очень высокого ума и с зарплатой ниже прожиточного минимума. Как все нормальные мужики он не очень любил свою работу и всё остальное, что с ней было связано, начиная от руководства предприятия и заканчивая зарплатой. Недовольство такой жизнью Зюзюкин постоянно высказывал своим коллегам в курилке или в туалете, эти места он посещал с явным удовольствием, предпочитая их своему законному рабочему месту за чертёжной доской. И с ещё большим удовольствием любил после работы посидеть с коллегами за кружечкой свежего пива, в кафе расположенного в двух шагах от проходной.
Правда, в последнее время Иван Петрович мучился мрачными мыслями. Горбачёвская перестройка отгремела и умчалась в небытие, со скоростью новенькой иномарки. Но жизнь, всё равно, лучше не становилась.
Зюзюкин с тревогой наблюдал мучительные конвульсии распада СССР, а приобретённая, впоследствии, родным государством независимость – так и не смогла принести Ивану Петровичу особой радости. Он её никак не разделял с депутатами Верховного Совета. Не понимая, по своей наивной мужицкой простоте, что те уже давно всё просчитали, перераспределили и приватизировали. А что не смогли – отдали народу, пользуйтесь, дорогие наши соотечественники.
Как-то в один прекрасный день, в день аванса, на дверях профкома появилось свеженькое объявление, напечатанное на машинке профкомовской секретаршей Машенькой. Объявление гласило, что всем желающим сотрудникам выделяются за городом земельные участки, для садоводства или огородничества.
Зюзюкин постоял перед объявлением, задумчиво почесал затылок и решил не отказываться от традиционных шести соток. Тем более, впереди маячила радужная перспектива попить пивка с воблой, вместе с соседями по участку, подальше от назойливых глаз жены и «так любимой» тёщи. Но все эти радости меркли перед другой перспективой - сокращением штатов, которой начальство регулярно пугало нерадивых сотрудников.
Зарплата, конечно, так себе, минимум, продолжал рассуждать Зюзюкин, а цены растут, а бегать по магазинам и стоять в длинных очередях…. Да и на базаре не всё всегда купишь….
Интеллигентно поправив на носу очки в тонкой золочёной оправе (пожалуй, только эта деталь и выдавала принадлежность Зюзюкина к межклассовой прослойке), Иван Петрович принял ответственное и мужественное решение, первый раз в своей жизни. Вернее, второй. В первый раз была просьба руки и сердца у родителей невесты, но за давностью лет…, как бы, ни считается. Поэтому, немного поколебавшись, Зюзюкин решил прокормить себя, жену, детей и тёщу со своего будущего огорода.
Хоть Зюзюкин и считал себя потомственным интеллигентом, но постоянное отсутствие физических нагрузок и всегда отменный аппетит перебороли в нём природную инфантильность. И в первый же выходной, со скромным набором садово-огородного инвентаря, Иван Петрович уже мчался по пыльному просёлку, крутя из всех сил педали своего старенького велосипеда.
Проехав благополучно с пару десятков километров, весь вспотевший, запыхавшийся, но страшно довольный, Зюзюкин наконец-то достиг границ владений своего приусадебного участка.
Прикинув размеры будущей фазенды, определив стороны света и направления ветра, Зюзюкин с энтузиазмом взял в руки лопату и тут же загнал в ладонь первую занозу. Исчерпав весь свой словарный запас нецензурных слов, и выковыряв занозу булавкой, предусмотрительно пришпиленную под кепку знающей женой, Зюзюкин, на этот раз очень осторожно, вновь взялся за штыковую лопату. И после первых же копательных упражнений быстро понял, что означает выражение «Сизифов труд». Без камнедробительной техники не стоило даже и начинать. Иван Петрович пробовал копать в обход, в бок, в низ, в стороны…, но получалось нечто не притязательное и неказистое. Пейзаж больше напоминал полигон для прицельного бомбометания штурмовой авиацией. Через два часа подобных земляных изысканий у Зюзюкина опустились руки, и он с отчаянием понял, что в юности ошибся с выбором профессии.
- Ну почему я не пошёл на механизатора? – одолевали Ивана Петровича тоскливые мысли, - Не надо было бы возиться с этой занозистой лопатой!
И вот тут-то, когда тоска Зюзюкина дошла до предела его кондиции, на дорогу выполз трактор, скрипя и лязгая гусеницами, и распространяя вокруг себя неприятный запах горелой солярки. Но эти звуки и запахи теперь совсем не раздражали Ивана Петровича, скорее наоборот, придали ему смелости и уверенности.
Выбежав на проезжую часть, и отчаянно жестикулируя, Зюзюкин дал понять трактористу, мол, гони сюда.
- Выручай, братан! – с неожиданной для себя полублатной интонацией попросил о помощи тракториста Зюзюкин.
Не очень трезвый, но очень упитанный тракторист громко икнул и показал две растопыренные пятерни.
- Десять гривен? – наивно восторгнулся Зюзюкин.
- Не-а, долларов, чудик-Ик! – тракторист выплюнул потухший окурок и тут же прикурил новую сигарету «Мальборо».
- А может за бутылку? – Зюзюкин судорожно сглотнул слюну, - Или хотя бы по курсу…?
В ответ парень нехотя толкнул ботинком, лежавший у его ног мешок. По характерному звону стекла Зюзюкин понял, что чумазому трактористу уже давно надо на закуску и, печально вздохнув, полез в задний карман брюк.
- Лады, - процедил сквозь зубы тракторист, трогая рычаги своего агрегата, - Ну, показывай, где объект?
Через пять минут Зюзюкин уже стоял перед вспаханным полем, и только щемящее чувство утраты нескольких долларов немного отравляло радостно-весеннее настроение.
- Вот же зараза! – подумал с досадой Зюзюкин, - Всего пять минут работы, а какую кучу бабок загрёб, кровосос! Мне, может, чтобы их заработать, неделю надо пахать или две…! Вот, мать твою….
Социальная несправедливость окончательно добила в Иване Петровиче остатки интеллигентности. Зюзюкин нецензурно ругнулся вслед уехавшему трактористу, тяжело вздохнул, поднял с земли грабли и поёрзал ими по сырым комьям земли. Постепенно вошёл во вкус и не заметил, как натёр на ладонях огромные водянки.
- Уф-ф-ф, чёрт! – только и смог выдавить из себя Зюзюкин, на более крепкие выражения уже не было ни сил, ни эмоций. Даже как-то захотелось всё сразу бросить к чёртовой бабушке и уехать домой. Но Зюзюкин прекрасно понимал, какими презрительными глазами на него посмотрят жена и «любимая» тёща. И сразу пришло второе дыхание, и Иван Петрович заработал как одержимый. На одном подсознании и автопилоте он засеял все грядки и даже полил водой из ручья, что протекал в соседнем овраге. Ну, очень хотелось Зюзюкину поскорее попробовать свежих овощей.
Назад Иван Петрович ехал, едва вращая непослушные педали, и с трудом удерживая дорогу в поле зрения. Им двигало только одно страстное желание: засветло попасть домой, принять горячую ванну, хлопнуть грамм сто молдавского коньяка, плотно пообедать тем, что приготовила жена и рухнуть на свой любимый диван. Ибо Зюзюкина на завтра ожидал очень тяжёлый день, надо было вновь возвращаться к умственному труду.