НОУ-ХАУ
Волна свободы и демократии докатилась даже в болото. И сразу многие лягушки до того расковались, что даже квакать стали по -иностранному. Вместо родного и понятного всем ква-ква, кре-ке-ке над камышами понеслось хоу-ду-ю-ду, вери-мач..., словом, Сенька, бери мяч!
Известное дело, молодым лягушкам всегда хочется друг перед дружкой показать свою накваканность, вот они и сенькькают да ховдуюкают. Удивительно другое: взрослые лягушки – тоже туда. Школы в гимназии переименовали, училища колледжами назвали. Будто от этого лягушата умнее станут. И тоже между собою: хов-ду-ю-ду да ес, ес. И мы, мол, не лыком подпоясаны, хоть и в камышах живём.
Всплыл однажды Карась с илистого дна свежим воздухом подышать и такое услышал, что вначале струхнул даже – уж не за границей ли он нечаянно оказался, в дальнем зарубежье? Пригляделся: нет, всё своё вокруг, родное – отчая вода мазутом пахнет, бензин по ней радужно растекается. Но вот разговоры какие-то не совсем понятные.
Слышит, говорит одна лягушечья дама другой:
- Я сегодня в новом шопе была. Чего там только нет. И сплошь зарубежный ассортимент...
- Где, где была? – не поняла подруга. – В какой ещё шопе?
- Да не в какой, а в каком! В новом магазине "Афера". Ах, какой там маркетинг – чудо!
- Да?
- Да. Купила себе свежий "Орбит" без сахара. И тебе советую.
М-мм!
- Сень-кью, лапка, но я со своим истеблишментом могу себе и с сахаром позволить. Но я предпочитаю немножко "Олби".
- Памперсы тоже есть.
- Обойдусь своими.
Послушал их Карась, послушал, не выдержал, спросил:
- Извините, дамы-жабы, а на каком таком умном языке вы квакалякаете, хотелось бы мне узнать?
- На ноу-хау! – гордо прокричали лягушки в один голос.- Тебе, отсталому, не понять.
- Тогда на кой хау мне такое ноу, если его не понять! - Обиделся Карась и опустился на дно, пуская пузыри.
- Дать бы ему по имиджу, чтоб не выражался при дамах, - рассердилась одна лягушка, - вот только менталитет не позволяет.
- Вот-вот, он тем и пользуется. – Поддержала другая.
Так поговорили и распрыгались. Такое вот ноу-хау.
Болотное.

 ХРЕН С КОТЛЕТОЙ

Много лет прожили вместе старый Хрен с бараньей Котлетой. Жили по-разному, всякое на веку случалось, но многие их хвалили.
- Чудная пара – Хрен с Котлетой.
И вдруг взбесился старый Хрен. Расстался со своей Котлетой и перешёл жить к молодой Луковице. Лукавая Луковица была себе на уме. Пока Хрен дарил ей то новую шубку, то кольца-ожерелья, она хвалила нового старого мужа:
- Не беда, что подтоптанный, зато щедрый, душевный. Молодого не надо!
Подруги завидовали Луковице: везёт же, плутовке.
Но вот скоро кончились у Хрена деньги. И Луковица запела по-другому:
- Совсем я тебя разлюбила, старый! Уходи, чтоб и духом твоим здесь не пахло. И не дави мне на слезу – не поможет.
Вернулся старый Хрен к своей Котлете, упал ей на грудь, размазал слёзы.
- Прости меня, Котя! Бес меня попутал. Горько мне без тебя. Пожалей.
Простила. Мягкая душа у котлеты.
Одним словом, баранья.

 ИНТЕЛЛЕКТУАЛЬНАЯ ПАПКА

День ото дня полнела канцелярская папка. Вбирала в себя нужные и бесполезные бумаги.
- Зачем ты это делаешь? – удивлялся Справочник. – Сама в себе потом не разберёшься.
- Наращиваю интеллектуальные мускулы, - важно ответила папка. – Ещё месяц-другой поработаю и сравняюсь с "Тихим Доном", а возможно, и толще его стану.

 ВЗГЛЯД НА МИР

Вырос в огороде Подсолнух: высокий, стройный, жизнерадостный. Многим на удивление, а кое-кому на зависть.
- Выскочка, - заключил ловкий вьюнок, но не преминул извлечь для себя выгоду: завился вокруг Подсолнуха, вверх полез.
Картофельная ботва только головой закачала: ну и ну!
- Подхалим, - буркнула неповоротливая Тыква. – От солнца взгляда не отводит. Только за ним и вертит головой, во всём ему подражает.
Каждый судил о Подсолнухе, исходя из собственного взгляда на жизнь.
А Подсолнуху просто нравилось Солнце. И он открыто им восхищался. Такой уж был он по натуре – весёлый и солнцелюбивый.


 БЕДОВАЯ ГАЙКА

Покоя не было Болту от Гайки.
-- Смотрю я на тебя, у других гаек болты как болты. В никель одеты, на машинах ездят, -- заворачивала она Болту резьбу, -- один ты у меня, прости господи, не Болт, а какой-то оболтус непроворотливый. Всю-то молодость свою я с тобой загубила!
А тут ещё разводной Ключ крепко крутил ей голову разговорами о красивой жизни. И сорвалась Гайка с резьбы. Покатилась. Всюду ищет она подходящий для себя Болт, но не находит. Все такие болты давно уже крепко-накрепко закручены. Редко одинокими болтаются.
Беда у гайки. А сочувствовать ей не хочется.

 ГРИБКИ

Сел Грибок на пенёк: съем самую малость – не убудет. Съел кусочек – понравилось. Позвал жену: съешь немножко – не убудет. Вон их сколько вокруг, пеньков-то.
Жена урвала крошечку – понравилось. Вдвоём кликнули детишек, а затем и всю родню. Присосались все к пеньку. Хорошо!
Так всё лето и кормились Грибки на пеньке. Пополнели, порозовели, залоснились даже на дармовом корме. И только когда прослышали, что Жук-короед ревизию делает, струхнули малость: а ну как съедобное обнаружит – не сдобровать. Шляпки тут же сбросили, сиротками прикинулись. Да у Жука-ревизора у самого усы в пеньковой трухе были. Пожурил Грибка слегка, на том ревизия и закончилась.
А Грибки на другой пенёк перебрались. Живучее семейство.

 ЗВОНОК-ПРИСПОСОБЛЕНЕЦ

Не терпел Звонок забот. А чтобы жить спокойно, приспособился так: когда на него нажмут, он бодро зазвенит:
-- Критику признаю. Отстали. Поднаверстаем. Выполним и перевыполним!
Звонок уяснил – звон такой хорошо действует: одни сразу в него верят, другие не находят слов для возражения – правильно ведь реагирует. Третьих такой звон успокаивает.
А Звонок отбалабонил – и всё остаётся по-прежнему. Звонок твёрдо знает: когда нажимают, надо бодро звенеть. Не снимут.

 ПУСТАЯ ШИШКА

С шумом слетела с высокой ветки кедровая Шишка. Тут бы и задуматься ей, отчего так вышло, а она взъерошилась до того, что последние зёрна здравого смысла из неё высыпались.
-- Я, -- трещит, -- всё же Шишка, а не какая-нибудь шелуха, чтобы мной бросаться. Я ещё доберусь до кого следует.
До того расшумелась Шишка, что даже туговатый на ухо Дятел услышал. Подлетел поближе, прислушался и заключил:
-- Пустая, вот и шумит.

 ВЫСКОЧКА

Чётко работала Пружина. Её хвалили, ставили в пример. И она возгордилась:
-- Не люблю, когда на меня давят. Нынче демократия. Хочу быть свободной в своих действиях.
Ей объяснили, что демократия – не вседозволенность, требует порядка. Но она демонстративно выскочила из своей обоймы.
Теперь Пружина свободна. И никому не нужна.

 ВАЖНАЯ ЛИЧНОСТЬ

Привязавшись к дорогой Шубе, зазнался цветной Ярлык.
-- Ну, мы с Шубой не лыком шиты, -- шумел он принародно, -- цену себе знаем. Что материал, что фасон – первый сорт, самый модный!
Ярлык кричал, Шуба молчала. Когда же вышли они из магазина, каждому из них была определена истинная цена. Шуба вышла в люди, а ярлык оказался в мусорной корзине. За ненадобностью.