Игорь КАРАМНОВ

НЕБЫВАЛЫЙ ГОСТЬ

Поэма

Первая глава

Пришёл я в знаний храм не волоокий,

найти историй дюжин, эдак, пять

когда не классицизм и не барокко

в архитектуре стали расцветать,

когда уж триста лет, как Агильоном

в Антверпене для церкви создана

за неспокойным лицевым фронтоном,

за нишей хора - башня, как весна.

Читаю:...герцог Альба ранним утром

дает приказ - обстреливать собор.

Испанцы - полчищами каракуртов -

на стенах крепостных...

Спасай добро!

Аль уворуй чужое, сыр и мясо,

не то придется - пепел и золу...

А, кем бы был мой предок или сам я

в то утро?

А соседка по столу?

Она читает сказочного Фета,

зачем ей Фет? Она – сама собой,-

как музыка таинственна...

Одета -

скромнее, но свободнее свобод,

и даже тех, которых дуры-мамы

рожали для триумфов, для костров:

малиновая кофточка - как пламя,

а лента в волосах - алей, чем кровь.

Меня уже не Фландрия волнует,

не герцог Альба, даже не собор...

- Как вас зовут?-

я слышу, словно гунны,

и, как фламандский пьяница и вор.

- Я.., я не знаю.

- Фландрия не тает?

Меня зовите просто: Джамиля.

- Вы, кто? Лезгинка?

- Нет. Чеченка!

Стансы

я изучаю в сердце февраля.

Но на сегодня - хватит.

До рассвета

вчера мне снился незаконный ямб...

Вы остаетесь?

- Только с вами...

- Вместо

далекой Фландрии?

- Я вам её отдам!-

На улице - застенчивое небо,

снежинок танго или пасадобль,

и запах обнажённее сирени,

и - до головокруженья - молодой.

Идём мы мимо бара... Барабаны

зовут пуститься в пляску за собой,

а рядом с баром - с присвистом, визжаньем -

бьют девушку под барабанный бой.

Свет фар мелькнул на миг,

его хватило:

девчушка так схватилась за меня,

что смерть-карга её не отцепила б!

Такси... Ну, голосуй же, Джамиля!

Останови... Ведь палачей над нами

нависло пучеглазое лицо,

ворочает глазами-полюсами

наследство прапрадедов-праотцов.

И Джамиля навстречу фар шагнула,

распахивая снежное пальто,

и - как ножи - глаза переметнулись,

елозя и похрустывая льдом.

Стреножено такси... Осталось мало –

уйти от пучеглазых палачей.

И тут их вырвало, как разорвало:

угрозы - топки адской горячей.

А Джамиля - в такси…

Такси въезжает

на тротуар, почти что в самый бар...

Но барабаны неумолчны, даже

на небе, будто б от Стожар - пожар!

Вползаю я в распахнутую дверцу

с девчушкой онемевшей...

И, как SOS,

я слышу голос собственного сердца,

мотор такси и поворот колёс.

Прошли недели две. На именины

я пригласил одну лишь Джамилю.

Не ссорились, но миримся: мизинцы -

в обнимку... Обниматься я люблю!

Люблю я и картину Розенквиста,

где плещется огонь, что никогда

да не погаснет,

но не будут листья

пьяны Луной бесстыдной от стыда.

Как будто бы по узкому карнизу,

над пропастью обнявшись мы идём,

и, что нам будет ночью третьей сниться:

картина аль мизинчики вдвоём?

Но, может, - снег великих гор Кавказа

в рассветный час, когда светлеет? Но -

в ущельях мрак и не вершат намаза

ни в Грозном, ни в Шали, ни в Ведено.