Из книги "Отражение"

Светлой памяти Стаса Бойко посвящается
Поэт – есть мир, одним объятый человеком.

В.Гюго

Творческое пространство поэтессы Светланы Остров предстает перед читателем книги «Отражение» в драматически напряженном и, в то же время, художественно-философском свете.

«Корабли любимых отражений

Мы ведем упрямо в гавань лет,

Но сжигает, сделав их мишенью,

Время, словно древний Архимед.

Светлана Остров (Приходько) родилась в семье металлурга-прокатчика, в прошлом, студента философского факультета Ленинградского университета, участника войны, и учительницы русского языка, профессионального филолога. Увлечения родителей сельским хозяйством, садоводством, рыбной ловлей, большая отцовская библиотека, где настольными книгами были «Божественная комедия» Данте Алигъери, труды Декарта, произведения Есенина и Маяковского, привнесли в сознание девочки склонность к образному восприятию.

С одной стороны, внутренний мир поэтессы, оттесненный атрибутами детства – емок и сложен:

Катится робко резиновый мячик,

Гравием тихо шурша.

Бью и пинаю мгновения – скачет

душа

В миг разноцветный, взлетает и виснет

С крыши моей леденцом,

Фантик раскрасил малиновым смыслом

крыльцо.

Мячик плывет по купели заката

К створкам седым бытия,

Нет ему дела, что небо распято,

как я...

С другой она – в нем, неотъемлемая частица живой природы, «звук» и «вкус».

« Как прикоснуться мне к лучу?

Единственный зажат меж пальцев звук,

Я погружаюсь и… лечу

Случайным вздохом, ожиданьем рук

Впиваюсь в сумерек супонь,

А по загривку вечера закат

Стекает, шелестя: «Не тронь

Любви червленой стынущую прядь!

Человек и природа в лирических произведениях Светланы Остров сосуществуют в духовном единстве. Она поверяет себя ею. Природное олицетворяется, является поводом для раздумий и осмысления мировоззренческих вопросов о сущности человека, взаимосвязи его с миром.

«Дыханье пирога по дому… Мама!

Идет навстречу и через порог,

Обнимет , и… я стану самой-самой

Вновь…»маленькой», «дочуркой», хоть чуток!

Тематический диапазон поэтессы широк. Архимед, каменные бабы, казак Голота, рыцарь, забрало, сбруя, рольганг, сляб металла, ладони в мозолях, блейзер, визажист, мундир, лодка, кеды... Предметы и реалии культурного обихода нужны поэтессе для создания невымышленного образа, создаваемого ею

«Узловатые руки, ладони в мозолях не в чести

Нынче в ней экстремальный…

Playboy. Вьюге, крутого, как память посола

Расскажу о мужском идеале.

Попрошу безнадежно у ней по секрету

Поубавить свой вой заунывный

По отцовской душе:

Сляб, в печах разогретый,

И сегодня спешит непрерывно

Стать листом сортового стального металла,

На рольганге дорог – безупречным,

Как отец…»

И все же, на мой взгляд, Светлана пишет в ключе «эстетического аутсайда». Романтически восторженная, она, оставаясь верной институции прекрасного, измеряет предмет описания своей системой духовных ценностей и приоритетов, используя механизмы «художественного андеграунда», сдвиги узнаваемых стилей, культурных кодов, сложную ассоциативность.

«Вверх

дном

мир!

Снег –

в ком!

Дыр

Жгуче-колючий замес

В доме моем и окрест.

Полисемантизм, диалог и словесный жест гармонично уживаются с романтическим содержанием, как в произведениях интимной лирики:

«Прости, я покидаю берег твой,

Объятья, нежный шепот, поцелуи…

Я по тебе, конечно, затоскую,

По звону шпор и меди теплой сбруи,

И ветру звезд над головой…»

так и гражданской:

«Почерневший барак вдов

На поверку стоит в строчку.

– Я могу еще… дать кровь.

И конфету палач молча

Прячет…– Мам, поживем, слышь? –

Я украдкой шепчу в небо.

Там веселый кричит стриж,

Полететь бы за ним, следом.

И прощай гетто! И – в степь…

Интересно, что в произведениях из цикла «Славянские мотивы» ей удалось остаться верной избранной новационной манере, несмотря на обилие славянизмов:

«Слышите, плачет кто-то? Горек музейный плен,

Брошенная безвинно

В темный мешок суглинный,

Ропщет душа Голоты средь омертвевших стен.

Исторический факт, связанный с именем Степана Разина, и действительной традицией крещения детей в Сечи казацким атаманом, не только обыгрывается поэтессой в сюжете, но и получает свое продолжение в образе каменной бабы.

Своеобразие поэзии Светланы Остров в том и состоит, что в одном лице она – поэтесса-филолог и поэтесса-философ, а еще – поэтесса-переводчик.

Думаю, что не случаен ее выбор стихотворений английских поэтов Р. Браунинга, А.Л. Теннисона, К.Д. Россетти, Э.А.Робинсона для перевода. Каждый по своему и в свое время отдал дань романтической традиции.

Поэтика литераторов, живших на рубеже ХІХ-ХХ столетий, отличалась оригинальностью образов, ритмическим новаторством, умелым чередованием гармонии и диссонанса. Естественность языка, глубокий психологизм и философская насыщенность мысли, как стилевые черты, близки по характеру поэтическому перу Светланы Остров.

Книга является своеобразным Отражением нескольких лет творческого поиска и работы поэтов Светланы Остров и Стаса Бойко.

От души желаю автору еще много новых замечательных книг, а читателям – радости от встречи с её оригинальным поэтическим миром.

Владимир Спектор

«Знаешь, мы будем все делать вместе», –

Как-то сказал мне ты.

Станиславу Бойко,

поэту, переводчику, члену Межрегионального союза писателей и Конгресса литераторов Украины, более чем другу, учителю и супругу, но человеку, подарившему мне мир, берущий начало от сокровенного истока вдохновения с коротким названием «Мы».

Ищите, да обрящете»,

Такое случается однажды.

Светлана Остров

Отражение

Корабли любимых отражений

Мы ведем упрямо в гавань лет,
Но сжигает, сделав их мишенью,
Время, словно древний Архимед.

Отглянцует щит судьбы до блеска,

Отзеркалит годы на двоих,
Только мне с тобой в галере тесной
Все ж проплыть под парусом любви.

Жить … Наука, ремесло, удача? –
Не сказал мудрец из Сиракуз.
Только мне с тобою, не иначе,
Тот огонь попробовать на вкус.

Зазеркалье счастья вне законов,
Тайный скит Творца и палача.
Только б мне с тобой сгорать влюблено
Отраженьем, тающим в свечах.

Весна. 6 марта 2005 г.

На ветру снег летит огромными хлопьями

и тает. Я стою на остановке такси.

Ты должен приехать из Днепропетровска…

Я где-то в подсознании, читая письма,

уже нарисовала твой портрет и жду …

своего Героя.

На обратной стороне улицы останавливается

маршрутка. Выходят пассажиры. Тебя нет.

Такси плавно отчаливает в зиму,

разгоняя крутые волны.

На остановке стоит среднего роста парень,

в кепке и курточке нараспах. Оглядывается,

с каждым новым порывом ветра уверенно

превращаясь… в Адмирала серо-белого,

клокочущего пространства.

Последний снег

Ты вышел из такси, сменив на вахте
Всех тех, кто в эту зиму шел и плыл,
Снег начал с ног, но, оценив характер,
Погоны Адмирала прилепил.
Чтоб из глубин пурги твоя ундина
Глаз не смогла отвесть, он, визажист,
Твой блейзер отработал до мундира
И нарастил усы, авангардист!
Он вылюбил кокарду, оторочку,
Напудрил аксельбанты добела,
И та, которую ты знал заочно,
В восторге, не робея, подошла...

Весенняя карусель

Бедово и звонко
в линялой кофтёнке
Весна завела карусель:
Пустила по кругу,
звенящих друг в друге,
И солнце, и птичью свирель –

Тебя и меня,
      Мы сбежали от мамы
В раскрошенный вальс абрикос,
      Недолгий, беспечный,
      навстречу, навстречу,
Он кружит и вьюжит всерьез.
Над нами, под нами,
       лукаво шаманит
Зеленой, колючей волной,
Проспавшая утро
       у теплой запруды,
Хмельная, как счастье, любовь.

И губы, и руки
от страха разлуки
Едины в полете. Самих
Нас нет! Отрешенно

вторят полутоном,
Они – безмятежности миг.
Разорванным нервом
в последний, как в первый,
Дрожат, безрассудно нежны.
Ах, только б по кругу

с певучею вьюгой
Лететь от весны до весны!

Соколиная любовь

Май – под уздцы. Чу, бубенцы -
Взмывает сердце-кречет!
Ему не вновь – с небес – в любовь,
Затравлен в напуск вечер.

Без долгих мук зашло на круг
Сердечко над полынью –
Закат до пят огнем разъят!
Что ж пахнет горькой синью?

Рубцы да путцы-ременцы
В руке зажав привычно,
Бреду весной одна домой,
Сокольница – добыча...

Неугомонный менестрель

Вечер опустился, крылья смежив,
Птицей в померанцевый ковыль,
Распылив тревоги безмятежно
В Мироздании на сотню миль.

Оглушив пространство телефона
Шумом крыльев сизых голубей,
Он воркует, нежный и влюбленный,
День и ночь под крышею моей.

Визави, отбившийся от стаи,
Послан мне в награду, и любя,
Я шепчу беспечно: "Полетаем
Хоть немножко рядышком…С тебя

Нарисую небо! Быстротечен
Наш рассвет ... Я верую в свирель
С песнею, единственной и вечной,
Мой неугомонный менестрель!"

Покуда расцветают в небе звезды

сонет

Бутоны звезд раскрылись в небе позднем,
Дрожа, любовью пахнут, как цветы,
Но тропы млечной полночи пусты?
И не звенят Сатурновы полозья.

Я жду весны. В дыхании морозном
Её шаги загадочно чисты:
Рассыпал март снежинки суеты,
А бусинки капели виртуозно

Он нанизал на нить былых обид,
В огонь надежды бросил и кружит...
Вещун, парящий на крылах предгрозий,

Обнимет нежно камень мокрых плит...
Пускай на счастье нас благословит,
Покуда расцветают в небе звезды!

Твои глаза

Твои глаза в пушистом обрамленьи –
Два тихих омута одной реки,
Являются лукавым приведеньем,
Пугая расстоянием руки.
Толпой незнаемы и на безлюдье,
Мерцая опереньем лозняка,
Влекут к себе чудесные запруды,
Меня... Солоноватые слегка.

Мой Серебряный князь

Кто сказал, что бедна я с тобою
И в карманах у нас ни рубля?
Погляди, златом-серебром кроет
Щедро осень тебя и меня.
И червонно дождями вскипает
Под ногами надежда, даря
Вновь мечтою, с последнею стаей
Ввысь, с откосов седых октября,
Поднимается, кружит. Мой нежный,
Путь в безвременье нынче для нас.
Улетим вслед за страстью в безбрежность,
Поскорей, мой Серебряный князь!
Натяну на дорожные пяльцы
Полотняного неба абрис -
Мне, болезной, не вышить во святцах
Ни строки лет, что сотканы из
Счастья. Как же, ну как же мы жили,
Скарабеями злато копя?!
И рассвет был охоч до... и жилист.
Только всё без тебя..., без тебя...

Снежное пророчество

Неуловимо вплетает пророчество
В тишь снег.
На перекрестке, горбатом и скорченном,
Слеп, пег.
Что он вещует двоим, заколоченным
В ночь-склеп?
Мягко вминает фонарь на обочине
Звук в креп.
Шепот, дыхание, пальцев смятение,
Губ мед,
Плоскость дороги в безумном свечении,
Страсть - влёт.
Тонкою змейкой вползает на плечи к ним
Снег в мех
И междометьями лепится млечными
«Да…нет».
Снежится…Слюбится ль в бездне под толщею
Лет, вьюг
Первая, счастьем и бедами мощена,
Боль рук?!

Сладко ужалит ли? До смерти? Верится:
Сын! Дочь!
И обещаньями кружит метелица
Синь, ночь.

– Сбудется! – слышится. Ветром расклочены
Страх, смех.
Неумолимо вплетает пророчество
В тишь снег.

Морю

Прости, я покидаю берег твой,
Объятья, нежный шепот, поцелуи...
Я по тебе, конечно, затоскую,
По звону шпор и меди теплой сбруи,
И ветру у тебя над головой,
И ночи…Рыцарь мой, какая ночь
Пришла, подняв у Вечности забрало!
Ты помнишь звезды над волною шалой?
А мне, пленённой, всё казалось мало
Тебя… Теперь не сможешь мне помочь…
Не утолишь собою из горсти...
Не целовать соленых глаз, волнуясь,
На пресноводье уличного гула...

А я тогда в тебе ведь утонула(!)
И... покидаю берег твой. Прости...

Бэллатрикс*

Бэллатрикс - битвы след, опаленная страсть,
На могучем плече Ориона,
В отчужденный рассвет ты ведешь, как напасть,
За собою меня вероломно!
Во плоти - режиссер... Я – одна из актрис,
Одержима несыгранной ролью,
Затаивши укор в темных фибрах кулис,
Выхожу не любить, а неволить.
Слышишь, я ведь – Лилит и грешу не со зла
На подмостках, за их многострочьем, -
Пустота...Отпусти! Не сгорело дотла
Мое сердце, ему б кровоточить!
Синеокая смерть, ты вручаешь сейчас
Лавры мне, ухмыляясь у края,
И не знаешь: партер озарен светом глаз,
Что меня от меня же спасают...
Амазонка, твой рок своенравней, чем жгут,
Он - внахлест вокруг горла! Вверяю
На распутье дорог я Любви свой маршрут,
И шепчу ей: «Свети мне, родная!»