Костенко Геннадий (Юрий Ош)

           НА ГРАНИ

Я ступаю по тоненькой грани

между жизнью и небытием – 

новый день грянет, знаю заране,

и не знаю, что будет затем.

Но в душе, как на белом экране,

отражается сущность пути – 

не упасть если хочешь на грани,

каждый день нужно просто идти.

       И СОН НЕ СОН…

                                       Полусерьёзное,

                                шутливо-ироническое

В груди моей так мало сил,

живу одним энтузиазмом – 

с утра я весел и красив,

наполнен вечером сарказмом,

а ночью… думаю о разном…

И сон не сон, а сонный бред,

горячий мозг, кошмары снятся,

люблю (какой тут мне запрет!) – 

в тумане губы всё роятся,

очнусь – один, в окно зорятся

зори, как было мне лет двадцать.

Давно не спал я крепким сном,

целуя ночь – платок махровый.

Мои мечты бродят вином

последних капель юной крови…

а в небе месяц, рог коровий,

повис на туче, хмуря брови.

Завидую, как будит темь

за стенкой звук ночного храпа,   

но сам довольствуюсь лишь тем,

что по рецепту Эскулапа

дала мне юность на арапа.

                     КАЛИТКА

Лунный серп в весеннем небе над посёлком

позолоченной подковою горел…

На побывку с детства памятным просёлком

шёл солдат к родной калитке на заре.

Те же вишни, словно в свадебных накидках,

снова праздничный водили хоровод…

Постарела лишь заветная калитка,

как, наверное, и мать, на целый год.

…Уезжал сынок на службу звёздной ночью.

Уносил он сердцем в утреннюю даль

одинокую калитку в доме отчем

и о матери тревожную печаль.

 РазБушевался дядя Сэм

Разбушевался дядя Сэм

на поднебесном белом свете:

чтоб по его указке все

дышали даже на планете.

Повсюду всё ему не так,

согласно сэмовским канонам:

вот, скажем, в Азии Ирак

живёт не по его законам.

И там, где древний Вавилон

был славой вековой увитый,

войной пронзили небосклон

американские бандиты.

Они порядок свой несут

в арабский храм, в чужие хаты,

как будто с ними Иисус

на стягах звёздно-полосатых.

Но нет! Меж ними, впереди, – 

Сатанаил в кровавом платье:

ему на дьявольском пути

народы мира шлют проклятье.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

А мы? Спокойнейший народ – 

пьём чай и кушаем баранки.

Неужто ждём и свой черёд,

когда топтать нас будут янки?

              ВЕРЮ

Ты вёл себя порою мудро,

как подобает мудрецу,

и было солнечное утро

Тебе под стать, всегда к лицу.

И вдруг Тебя как подменили – 

взорвался мирный террикон,

и очернили сонмы «гнили»

лазурно-чистый небосклон.

Под видом правды и прогресса

Ты приютил врага, Донбасс,

он на Твоей груди пригрелся

в такой крутой, тревожный час.

. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .

Но как донбассовец я верю

в простую истину одну:

восполнишь сызнова потерю,

не опорочишь седину.