Владимир Силкин

Владимир Александрович Силкин родился в 1954 году в г. Ряжске Рязанской области. Окончил редакторское отделение военно-педагогического факультета Военнополитической академии. Полковник запаса. Лауреат Государственной премии Российской Федерации. Автор более 50 книг стихотворений, эссе, песен, переводов, детских произведений. Член СП России. Живёт в Москве.

Чугунный мост

 Сергею Филимонову

Чугунный мост... Гудят его опоры,

Как ноги, омывает их вода,

Но то и дело в мой любимый город

Идут без опозданья поезда.

Под ним играют солнечные рыбы,

В цветах, как в свадьбу, сочные луга.

Чугунный мост, огромное спасибо,

Что рыбаки обжили берега!

Наверно, есть мосты куда шикарней,

О них трубят порой на всю страну,

Но по нему когда-то наши парни

Из Ряжска уезжали на войну.

Рыдает он, что их достали пули,

Что не вернулись в отчие края.

Чугунный мост стоит как в карауле,

В чугунном сердце боль свою тая.

Свой путь земной он завершит не скоро,

Поет в пролетах ветер, как труба,

Его опоры — и моя опора,

И грусть моя, и радость, и судьба.

Дождь седьмого ноября

Дождь седьмого ноября.

Лужи.

Между нами говоря,

Я давно тебе не нужен.

Ветер воет у окна

Мокрый.

Я тебя понять, жена,

При любом раскладе мог бы.

Ты не веришь? Ну и зря.

Тужишь?

Дождь седьмого ноября.

Отвратительные лужи.

Ветка просится в окно.

Было!

Как же все-таки давно

Ты одна меня любила.

Расплата

Голуби с утра загулеванили,

Подают над крышей голоса.

Видимо, у неба счастья заняли,

Если улетают в небеса.

Небо возвращения не требует,

Отданное счастье ни к чему,

Только провожаю взглядом в небо я

Голубей своих по одному.

Ах вы, мохноногие, хохлатые,

Столбовые, нежные чаи!

Голуби торопятся с расплатою

За грехи грядущие мои.

Кактус

Радость небесная? Знак уважения?

Только случайность не в счет.

Кактус румяный цветет в день рождения,

Кактус румяный цветет.

Он улыбается скудному солнышку,

Смотрит в упор на меня.

Пью его ласку до самого донышка,

Черные дни не кляня.

Черные дни на земле не кончаются,

Нет им на свете конца.

Кактус румяный цветет и качается

И не меняет лица.

Князь

 Виктору Верстакову

Поселился в деревне Бирюльки,

Где вокруг непролазная грязь.

Варит суп в погорелой кастрюльке

Самый мирный, талантливый князь.

Исподлобья глядит и устало

Созерцает бычки сигарет.

Даже пыли в округе не стало,

Окуней-то задрипанных нет.

Выпьет водки паленой под вечер,

Угостит и печаль, и тоску.

Хоть и знает, что водка не лечит

И добыть не поможет строку.

Ночью будет завидовать птице,

Запоет что-нибудь о войне.

И опять ничего не случится

В недоступной его стороне.

Незаметно закончится лето,

Рыжим цветом покрасит траву,

И потянет в дорогу поэта,

Как удельных князей на Москву.

Понесет по журналам столичным

Урожай поэтический свой.

— Как дела?

— Да ты знаешь, отлично!

— Заходи!

— Уезжаю домой!

Так и надо тебе, дуралей

Я приеду домой, тяжелей

Станет сердцу у дикого сада.

— Так и надо тебе, дуралей,

Так и надо тебе, так и надо!

Не жалей меня, сад, не жалей,

Бей меня, чтоб слетела бравада!

И послышится голос с полей:

— Так и надо тебе, так и надо!

— Ты горючие слезы не лей! —

Отзовется родная прохлада.

— Так и надо тебе, дуралей,

Так и надо тебе, так и надо!

Выйду к речке, не станет теплей

От речного зеленого взгляда:

— Так и надо тебе, дуралей,

Так и надо тебе, так и надо!

Зашумит и нахмурится лес,

Хлынет дождь освежающий с градом,

И послышится голос с небес:

— Так и надо тебе, так и надо!

...На могиле, где тусклый венок,

Я услышу, как вздрогнет ограда:

— Все как надо, как надо, сынок!

Все как надо, сынок, все как надо!..

Ночь в Переделкине

Электричка вздохнет устало,

Лист опустится за окном...

Ощущаю, что сердце стало

Беспокойнее с каждым днем.

Просыпается среди ночи

И не может никак уснуть.

И звезда на «Святой источник»

Совершает последний путь.

И луне в эту ночь не спится,

Стынет в Сетуни до утра,

И кричит среди ночи птица

Вся из лунного серебра.

Это осень, и все тут просто —

Есть предчувствие лучших дней,

И под небом со звездным просом

Все отчетливей, все ясней.

Дом офицеров в Тирасполе

 Андрею Козлову

Возле Дома офицеров,

Как Суворов на коне,

Молча еду на Бендеры,

Где музей покажут мне.

Здесь когда-то песни пели,

Обжигали словом зал.

Не один на самом деле

С ним судьбу свою связал.

Но едва Союз распался,

То погас на сцене свет:

Гарнизонный дом остался,

Гарнизона больше нет.

И гляжу я из Союза,

Как из праздничного дня,

Как внимательно Кутузов

Нынче смотрит на меня.

Как стерпел он боль и распри,

Как устал смотреть кино,

Ведь суворовский Тирасполь

Приднестровским стал давно.

Не теряем в жизни веры,

Без нее нам никуда:

И Тирасполь, и Бендеры

Не чужие города.

Это мы их поднимали,

Обустраивали их

И храним в шкафах медали

Храбрых прадедов своих.

* * *

Увядают мои бегонии,

Жалок вид молодых берез:

Вновь сентябрь под окном в агонии —

Захлебнулся от горьких слез.

Надо жить... Ни на что не сетую,

Все когда-нибудь да пройдет.

Ходит осень над серой Сетунью,

Не меняясь из года в год.

* * *

Я за ниточку небо дергаю,

Не могу отцепить никак:

Шарик, выбрав дорогу долгую,

Зацепился за облака.

Потяни чуть сильней — и свалится,

Разлетится на сто частей.

Но пацан в него рыжий пялится,

Видно, думает, что ничей.

Пусть подергает, вдруг получится.

Я отдам этот шарик сам...

Шар земной, как и шарик, крутится,

Прижимается к небесам.

* * *

Я снега ждал, но он не выпал.

Природа часто не права.

И я пошел и с другом выпил

За светлый праздник Покрова.

Потом не спал, читал газету,

Курил и слушал женский смех.

Не подарил Господь поэту

На день рожденья даже снег.

Несправедливо, но покуда

Есть ожидание добра,

Сойдёт с небес и это чудо —

И снег пожалует с утра.

 http://moskvam.ru/publications/?author=136