В районе сердца всё ещё болит…

Валентина

АДАМОВИЧ

Прости... Прощай

Я обещала больше не писать
О городе, который был жесток,
Но растекаясь горечью меж строк,
Опять заставит память продолжать.
И вновь безумно пить вино любви
И трепетать, касаясь нежных губ.
Но тщетно.
Город холоден и груб.
Твои прощанья – тромбами в крови.
Наш недорай на недоэтаже
Грызёт осколками упреков и обид.
В районе сердца всё ещё болит
И тесно в полувыжатой душе.

Я отмечаю годовщину наших встреч
И задаюсь вопросом вновь и вновь:
Что есть моя последняя любовь,
Та хрупкость, что почти не уберечь?
Срывается нечаянно с ресниц
Предательски противная слеза.
Но грустью улыбаются глаза.
В гримасе губ – обман театра лиц.

Тебе ножом по венам плач навзрыд.
Мне ли не знать: не терпишь женских слёз.
Ты безучастен.
Но висит вопрос.
И он по-прежнему болезненно открыт:
"О, небеса! Так что же есть любовь?"
Молчание.
Предиктор странно глух,
Хоть мой вопрос фальцетом режет слух
И медленно заваривает кровь.
И сердце рвётся от вскипевших вен,
И осознание придавливает грудь.
Осколком правды память полоснуть –
Что, кроме опыта, дано взамен?

Где безусловность,
Аксиома бытия?
Где вера без претензий и заноз?
Я пустоту восприняла всерьёз
И утонула в трелях соловья.
А серый птах, Нарциссом воплотясь,
Смотрел влюблённо в омут льстящих вод
И выпускал в промокший небосвод
Пространных строк таинственную вязь.

Прости...
Прощай.
Последний мой бросок
Был слаб и непростительно смешон.
Я Вóрона искала средь ворóн
И подставляла выстрелу висок.
Но удивительно,
Пока ещё живу.
Контрольного не будет.
Не дано.
Стучится в посветлевшее окно
Синичка.
Птица счастья.

* * *

Я хочу тишины до холодного звона в ушах,
Чтобы слышать, как шепчутся росы в траве молодой,
Как дрожит паутинка в застывших речных камышах
И по лунной дорожке крадётся туман над водой.

Я хотела бы слушать дыханье твоё по ночам,
Замерев на мгновение, шорох ресниц уловить,
Рассыпáть поцелуи по сильным уставшим плечам
И, пьянея от счастья, нектар любви медленно пить.

Люби, Тина!

Танцуй, Тина, танцуй!
На костях разложившихся будней,
По плечам ненавидящих трутней
Пробегай.
Поскользнуться рискуй!
Танцуй, Тина, танцуй!

Дыши, Тина, дыши!
Ты должна воплотиться на вдохе,
Жизни тёртой засохшие крохи
Собери, обходя виражи.
Дыши, Тина, дыши!

Пиши, Тина, пиши!
Пусть твердят, что кричишь, как ворона,
Но вороньи доходчивы стоны.
Покажи им изнанку души.
Пиши, Тина, пиши!

Мечтай, Тина, мечтай!
Вспрянут крылья надежды отавой,
Даже если порочною славой –
Ты повторно в пучину ныряй!
Мечтай, Тина, мечтай!

Люби, Тина, люби!
Очень больно, повсюду осколки,
А измены – под ногти иголки.
Ты подарок небес не гноби.
Люби, Тина, люби!

Гроза прошла...

Как панацею, радугу ловлю.
Гроза прошла и пелена исчезла,
Та, что пищом во все прорехи лезла
И выжимала мыльное "люблю".
Как хорошо побыть самой собой,
Кричать, смеяться и ругаться тупо,
Не умиляться почерневшим трупом
Убитой розы.
Скошенной судьбой
Косою ржавой в поле глупой битвы
Упасть и полежать в намокшей ржи.
"Держи меня, соломинка, держи..."
Строка чужая хуже острой бритвы
Сечет наотмашь. Слёзы через смех
Текут, не подчиняясь крику мозга,
Из сердца вытекают. Взвизгнет розга
Жестяным скрежетом обрывков тех
Моих скупых и неприметных слов:
"Привет, пока, до встречи, будь здоров".

Ну вот.
Опять нагородила огород,
Где колья – мыслеобразы-катрены
Пустышками летят сквозь прутья-стены,
Рядами оседают у ворот.
Их неразъемность брызжет через край,
Их спины угловаты, неуклюжи...
Но посмотри!
Упало небо в лужи
И облака плывут водою в рай.
Не потревожу их святую бесконечность,
Переступлю, оставлю на плаву
И одиночество свободой назову,
И улыбнусь:
Перепрошивка в вечность.

* * *

Сказали: от химии медленно падают волосы...
Но я же скрестила два редких чудных гладиолуса!
Любовь вам дарила, касаясь невзрачного пестика.
Вы рядом росли и познали миг счастия вместе вы.
А семя созреет. Три года ждать чуда цветения...
О, Боже, дай сил лицезреть моих деток рождение!
Пусть не остановят процессов таких исторических
Поток операций, уколы ножей хирургических...